Почему Питер солгал и сказал, что уже убил ее? Что до того, будет ли знать Рено, умерла она или нет? И если уж на то пошло, почему Питер вообще оставил ее в живых?

Она начала пятиться глубже в кусты, когда голос Рено лишил ее последней иллюзии безопасности.

– Тащите свою задницу сюда, дамочка. Я не смогу один тащить Гарри.

Она могла бы сбежать. Точно прицелиться в нее француз бы не смог, да и приоритетом для него сейчас был Гарри.

К тому же Рено спасал Ван Дорна. Разве не этого она хотела?

– И опустите пистолет. Наверняка вы знать не знаете, как им пользоваться, но давать женщине в руки пистолет всегда опасно. И не вздумайте смыться. Я вас прикончу без проблем, если не поможете мне.

Женевьева вышла из кустов и положила пистолет на бетон. Ей не хотелось смотреть на тело Ханса. В детстве жившие в семье кошки притаскивали птичек и трупики грызунов в знак признательности, и Женевьева, отвернувшись, накрывала жалкие останки бумажным полотенцем, чтобы кто–нибудь менее брезгливый потом убрал их.

Ханс совсем не то, что обезглавленный воробей, и она ощутила, как снова дал о себе знать желудок. Женевьева сосредоточила внимание на Рено, вид которого тоже отнюдь не пробуждал аппетит.

– Придется тащить его на дальний конец острова – Гарри достаточно соображал, чтобы дать мне знать, как добраться до гидросамолета, который нас заберет. И вас, если послушаетесь меня. Так что, собираетесь мне помогать или нет?

– Конечно. А вдруг они за вами придут, когда вы не появитесь на яхте, и не прогремит взрыв? Что если гидросамолет вовремя не прилетит?

– «Они» – вы имеете в виду Питера? Он не станет ждать так долго – политика фирмы. Правила игры. Как только остров взорвется, он уберется отсюда, решив, что всем каюк и план выполнен идеально. Может, ему не хотелось бы, чтобы пошли в расход два оперативника низшего звена, но и страдать бессонницей из–за этого он не станет.

– Он не показался мне человеком, который оставляет какие–то концы, – заметила Женевьева.

– Вы его хорошо узнали за такой короткий срок. Странно, почему он соврал, что убил вас.

– Понятия не имею. Уверяю вас, он собирался.

Рено пожал плечами.

– Неважно. Да, Йенсен тщательный, точный до мелочей профессионал. Чертов artiste (артист – фр.), так сказать, – я видел его работу. Но также и сам он в курсе, насколько хорош, ему и в голову не придет, что какой–то там наемный убийца вроде меня может перехитрить его.

– А что если он вернется, чтобы проверить?

– Тогда убью его. Но Йенсен не зайдет так далеко, если только по какой–то безумной причине не решит покинуть яхту. Полострова взлетят на воздух через двадцать минут, и если мы не уберем богатенького парнишку отсюда, то взлетим вместе с ним. Меня это не устраивает. Я–то собираюсь свалить с кучей деньжат туда, где Питер Йенсен со всем его долбанным Комитетом не смогут меня найти.

– Кажется, Ханс говорил, что он единственный мог взорвать остров?

– Вы тут прятались так долго? Тогда вы лучше, чем я думал. – Он потер небритый подбородок. Синяк, которым она его наградила, у Рено еще не прошел, и Женевьева молила бога, чтобы наемник ничего не заметил под слоем грязи. – Ханс не единственный, кто знает толк в уничтожении с помощью взрывчатки. Заряды установлены, и я от них линяю. У нас двадцать минут, дамочка, вот так.

– Знал, – поправила она.

– Пардон?

– Ханс не единственный, кто знал толк во взрывчатке. Прошедшее время. Он мертв.

– Вот именно, – сказал Рено. – Меня начинает доставать, что всякий норовит поправить мой английский. Шевелите задницей, или я сделаю то, что не закончил Йенсен.

Она обошла распростертое тело и помогла поднять Гарри на ноги. На секунду тот открыл глаза, промелькнула тень его обаятельной во весь рот улыбки, и Ван Дорн снова отключился.

– Черт, – выругался Рено, пытаясь удержать немало весившего Гарри. – Я думал, что к этому времени он уже уберется отсюда. Срезал ему дозу, но не учел, что Ханс создаст проблемы. Неизвестно, какую дозу ему вкатили – он–то здоров, как бык. Я могу дать ему двойную дозу наркоты, которая прикончит нормального человека, а его только затормозит. – Он переместил тело Ван Дорна. – Закиньте его руку себе на плечо и давайте сматываться. Если только не хотите остаться и превратиться в порошок пикси.

Гарри тянул на целую тонну. Они наполовину несли, наполовину волокли его прочь от дома, двигаясь по лесу черепашьим шагом.

– Куда мы идем? – с трудом выдохнула Женевьева.

– Какая разница, если скажу? – просипел Рено. – К пляжу на дальнем конце острова.

Женевьева воскресила в уме план и через секунду вспомнила полосу пляжа на противоположном от виллы конце острова. Достаточно далеко от эпицентра взрыва, надеялась она. Все зависит от того, насколько был честолюбив Ханс.

Недостаточно, чтобы повредить яхту Ван Дорна, которая, вероятно, вернется туда, где они высаживались, близко к основному зданию. Если они успеют вовремя убраться подальше, то останутся целы.

Тайный бункер не слишком далеко от пляжа, на случай, если что пойдет не так. По тому, чем повернулась к ней удача, на этой стадии Женевьева ждала, что дела точно пойдут шиворот–навыворот.

Она зацепилась босой ногой за корень и, под проклятия Рено, растянулась на тропе, придавленная тяжелым телом Ван Дорна.

На мгновение из нее вышибло дух – Гарри был тяжелее, чем с виду: будто сверху лежал конь.

Секундой позже тело сдвинулось, и его сменило дуло пистолета у виска Женевьевы.

– Еще раз так сделаете, – прорычал Рено, – и я вас брошу.

Она было собиралась оправдаться, что совершенно не виновата, но промолчала. Огрызаться можно было только с Питером. Если она что–нибудь скажет, хоть слово, Рено, вполне вероятно, спустит курок.

Забрызгав адвокатскими мозгами всего Гарри. Его химчистке и так придется несладко, избавляя спортивный костюм от Версаче от грязи и травяных пятен. А от адвокатских мозгов почти невозможно отмыться.

Женевьева с трудом поднялась на ноги, не обращая внимания на ободранные колени, и помогла Рено снова поставить Гарри. Тот уже более или менее проснулся – глянул сверху на Женевьеву совершенно остекленевшим взглядом и пробормотал что–то неразборчивое.

– Давай помогай, Гарри, – просипела она. – Мы стараемся спасти тебе жизнь.

С виду он двигался не особенно сознательно, но умудрился–таки вложить минимальные усилия в то, чтобы привести в движение свое огромное накачанное наркотиками тело и устремиться по узкой дорожке: так они и продвигались вперед, подобно жуткой похоронной процессии со все еще живым ходячим трупом.

Это всегда труднейшая часть даже в самой простейшей и незамысловатой операции, думал Питер, взирая на остров с палубы переоборудованной яхты «СГ Семь Грехов», управляемой Манньоном и экипажем бравых молодчиков Комитета. Сейчас носившей название «СГ Невезенье»: у кого–то сработало чувство юмора. Неудачное имя для корабля – Гарри очень скоро будет переворачиваться в могиле.

Питер проверил, работает ли оборудование Ханса, – этот человек, как всегда, провел блестящую работу. Сейчас осталось самое простое: Хансу и Рено оттащить бесчувственного Ван Дорна в дом и вернуться на яхту до того, как сработают запалы.

Йенсен не собирался думать о Женевьеве – просто был не в состоянии. Он дал ей все, что мог, чтобы вытянуть из неприятностей, и ему придется смириться, и пусть все идет своим чередом. Или она справится, или нет. Остальное зависит от нее.

Впрочем, она умница и легко не сдается. Чутье подсказывало ему, что она справится и доберется до безопасного бункера, а там уж будет довольно просто послать кого–нибудь спасти ее, не оставив следов. Питера ей ни за что не найти – никто не знал о Комитете и их работе. Никто даже не знал, где находится их штаб–квартира.

Возможно, Йенсен так никогда и не узнает, выжила ли Женевьева или нет. Он сможет с этим жить, ведь жил же и с гораздо худшим. В конце концов, кто она такая? Всего лишь случайная женщина, попавшаяся ему на пути и с таким же успехом ушедшая. Бесспорно, забыть ее не составит труда.