Другое дело мисс Женевьева Спенсер. Если она что–то и знала, то ее совершенно легко расколоть, и если бы Питер думал со своей обычной ледяной отстраненностью, то не стал бы колебаться.

Но он не собирался трогать ее. Он прикончит ее, если придется, но еще не отказался от надежды найти выход, несмотря на приказы, с легкостью отданные мадам Ламберт. Ей–то просто решать, не находясь на месте событий, подумал он.

Его приоритеты, может, и сместились чуть–чуть, но инстинкты все еще тверды, как камень, и он чувствовал, что Женевьева всего лишь невинный посыльный, случайно вляпавшийся во что–то гораздо большее и паршивое, что она пока не сумела осознать.

Она все еще смотрит на него, Питера, с надеждой. Он было подумывал солгать ей, сказать, что вытащит ее из передряги. Он никогда не нарушал прямых приказов за все время работы в Комитете и впредь не собирался, но мисс Спенсер не надо бы проводить последние два дня жизни в страхе.

Впрочем, лгать он ей не хотел.

– Я не могу вам помочь, – сказал Йенсен. – Не теряйте на меня время – это вас ни к чему не приведет. Я играю в эту игру гораздо дольше вас и вижу каждый угол. Так что смотрите сами. Просто не делайте глупых ошибок.

Что касается ее, то ей предстоит умереть. Единственное, что он мог сделать: поучить ее чему–нибудь, рассказать, дать ей слабый шанс. В конце концов, этих действий будет недостаточно, о чем он прекрасно знал. Но ему само такое положение вещей не обязано нравиться.

Питер бы предпочел, чтобы она принялась искать еще одну вазу, чтобы швырнуть в него. Но вместо того Женевьева вдруг затихла, лишь глядя на него теплыми карими глазами. Она, наверно, видела его довольно ясно – он проверил ее очки перед тем, как выбросить – у нее не такая уж сильная близорукость. Она могла видеть его достаточно четко, чтобы представлять, какой никчемный кусок дерьма он на самом деле из себя представляет. Но впервые он увидел, как от поражения сникли под его белой футболкой узкие плечи.

Впрочем, лишь на секунду. Она пожала плечами, очевидно, выбросив его слова из головы.

– Так где, вы сказали, кухня? – поинтересовалась мисс спокойным тоном.

Йенсен подумал, не решила ли она попытаться прихватить один из кухонных ножей. Ей они пригодятся не больше, чем ее крошечный карманный ножик – куда любительнице против профессионалов.

– Прямо по коридору и налево.

У него хватило здравого смысла не напоминать ей свое требование насчет ланча, о котором сказал главным образом, чтобы подразнить ее, вывести из себя. Вообще–то, он был голоден. Раз уж Гарри утихомирили, то Ханс не считал себя обязанным упражняться в кулинарных изысках, да и Питер крайне мало ел. Он предпочитал такой режим перед исполнением задания – у него обострялись рефлексы. Но до окончания работы еще больше двух дней, а до тех пор он вряд ли мог бы ускорить события.

Женевьева, ни слова не сказав, исчезла, а Питер откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Он размышлял, нужно ли лишний раз предупредить «коллег» держаться от нее подальше. Он уже дал это ясно понять, но ему не приходилось много работать ни с Рено, ни с Хансом, и не было полной уверенности, что они последуют приказаниям. Их отделял лишь один шаг от наемных убийц, им не мешают никакие иллюзии, что они работают ради великой цели. Даже если лично он начинал в этом сомневаться.

Женевьева отнюдь не дурочка и не станет пытаться покинуть дом, бесцельно блуждая. Пока нет. Она будет собираться с силами, а Питер между тем будет делать все, что в его власти, чтобы последние два дня ее жизни прошли безмятежно.

Чуть погодя он услышал, как она вернулась, но не соизволил открыть глаза. Он ждал, что она отправится по коридору в предназначенную ей комнату, но вместо того почувствовал, как мисс Спенсер приближается к нему, и прибрежный ветер доносит до него ее аромат, что–то такое нежное, пахнущее цветами и женщиной. Глаза он открыл, когда она подошла близко. Он почти ожидал, что она будет размахивать каким–нибудь огромным ножом. Но нет, нож она спрятала под просторной футболкой, а в руках несла поднос с бутербродами и пивом.

Она присела рядом с ним.

– Вы издеваетесь, – моргая, промолвил он.

– Любой уважающий себя террорист должен поддерживать свои силы, – наставительно произнесла мисс Спенсер. – Кроме того, я еще не отказалась от надежды выторговать свободу Гарри.

– А заодно собственную?

– Само собой. А тем временем вам просто придется беспокоиться, а не отравлю ли я вас.

И с этими словами она исчезла в коридоре, удалившись на длинных великолепных ногах со смертельным ножом, спрятанным под одеждой, и будь она лет на десять младше, он мог бы поклясться, что она показала бы ему язык.

Женевьева тщательно обследовала комнату, игнорируя бледные приглушенные тона, отменного Ренуара на стене, который мог быть подлинным, бронзовую статуэтку балерины, возможно, руки Дега, скользящие двери, с залетающим через них карибским бризом, а сосредоточилась на том, что действительно важно.

Скользящие двери вели на балкон, с которого просматривалась каменистая часть побережья: если Женевьева умудрится без последствий спуститься с балкона, то, вполне вероятно, сломает себе шею на скалах. Ежели и там выживет, то еще водились акулы, сильные течения и блуждала парочка психопатов. Неудивительно, что Йенсен не удосужился закрыть ее.

Женевьева вытащила из–под футболки нож и сунула между матрацем и пружинами кровати королевских размеров, превратившую бы нормальную комнату в крошечное помещение. А для этого техасского замка такая кровать как раз пришлась впору. По крайней мере Йенсен понятия не имеет, что его пленница вооружилась. Пусть он считает, что она не нанесет вреда карманным ножом, но ему стоило дважды подумать насчет вот этого смертельного тесака для разделки мяса. Он очень острый, она даже палец порезала, пока обыскивала кухню. Вот так ее кровь, считай, и выбрала его. Женевьева сунула нож за пазуху и продолжила рыскать в битком набитом холодильнике. Если ей предстоит умереть, то хоть умрет сытой, подумала она. И больше не придется беспокоиться насчет своих лишних пятнадцати фунтов.

Был полдень – по большей части она судила по положению солнца – и Женевьева задумалась, чем же ей, черт возьми, заняться. Проглоченный ею махом огромный бутерброд на кухне плохо улегся в желудке, и в этом тропическом раю все вдруг стало казаться прогнившим и дурно пахнущим.

Не собирается она предаваться унынию, она еще выберется отсюда целой и невредимой да еще прихватит с собой Гарри Ван Дорна. Ей еще не выпадал шанс совершить что–то стоящее с тех пор, как она поставила крест на своих принципах и продала душу адвокатской клике «Роупер, Хайд, Камуи и Фредерикс». Может, настало время платить долги? Нельзя, чтобы Гарри Ван Дорна истребили как какого–то огромного тропического таракана по распоряжению невесть откуда взявшегося так называемого мистического комитета бдительности. Он выберется отсюда живым. Они оба выберутся. Она просто должна придумать как.

В Лондоне время подходило к полуночи, но рабочий день Изобел Ламберт далеко не закончился. Она недоверчиво уставилась на передатчик. Питер Йенсен, идеальный оперативник, во всех отношениях железный человек, отказывался выполнять приказ. Запрос директивы из Лондона. Неслыханно. Невообразимо.

Событие знаменательное.

Она беспокоилась о нем. Он способствовал дезертирству Бастьена из их рядов, и Питеру пришлось решать, не отвечал ли он за того в какой мере. Бастьен оказался настолько слаб, что позволил себе влюбиться. Мадам искренне сомневалась, что Питер Йенсен вообще способен на такую чувствительность.

Мадам это только на руку: не может она позволить себе потерять его прямо сейчас, когда столько жизней висит на волоске.

Но даже хорошо смазанный механизм может сломаться, роботы сходят с ума, и хотел Питер верить этому или нет, но у него имелась совесть, хотя и похороненная так глубоко, что трудно отыскать.