Купцы уведомили меня, что в праздник Сретения Господня будет совершено торжественное богослужение, и повели меня в церковь. Император сидел в конце храма на подушке, а императрица смотрела на церемонию из верхнего окна. Придворное духовенство, служившее обедню, было своеобразно и богато одето; оно пело службу наизусть.
Несколько дней спустя меня пригласили на празднество бракосочетания одного из родственников императора! Там был турнир, по обычаю этой страны, показавшийся мне очень странным. В середине площади был вбит большой шест, к которому была прикреплена доска, в три фута шириной и в пять футов вышиной. Сорок всадников подъехали к этому месту, не имея иного оружия, кроме короткой палки. Сперва они забавлялись тем, что преследовали друг друга; эта потеха продолжалась с полчаса. Затем принесли 60 или 80 прутьев из бузины. Жених первый взял один из прутьев и на всем скаку старался сломить его об доску; а так как прут дрожал в его руке, то он сломал его без труда: раздались радостные крики и заиграли музыкальные инструменты, подобные турецким накэрам. Другие всадники сломили свои прутья таким же образом. Затем, жених связал два из них. Тем окончилось празднество; все вернулись домой здравы и невредимы. Император с императрицей смотрели на зрелище из окна.
Я намеревался выехать из Константинополя с Бенедиктом Фурлино, послом от герцога Миланского, посланным к туркам. В свите его находились некто Иоанн Висконти и еще семеро дворян. При нем было десять коней, нагруженных багажом, ибо, путешествуя по Греции, необходимо возить с собой все нужное. Мы выехали из Константинополя 23 января 1433 года».
С этим очерком греческой столицы сопоставим описание султанского двора в Адрианополе и турок вообще, сделанное тем же Брокьером. Французскому рыцарю пришлось дважды проезжать по всей Македонии, так как случилось, что султан Мурат II находился в то время в Лариссе, в Фессалии. Картина, изображенная Брокьером в его дневнике, крайне печальна. На всем протяжении от Бургаса на Черном море до Иениге-Базара, страна была покрыта развалинами городов и замков; большинство селений оказались пустынными и заброшенными. Это было после того, как волна турецкого нашествия пронеслась по этой когда-то счастливой и густо населенной стране. Но предоставим самому французскому рыцарю продолжать рассказ:
«Мы не поехали в Лариссу, услыхав, что султан возвращается назад, и ждали его в селении Иениге-Базар, построенном его подданными. Когда султан путешествует, эскорт его состоит из четырех или пятисот коней; но так как он страстно любит охотиться с соколами, то большая часть его свиты состояла из сокольничих и ястребиных помытчиков, которых он очень ценит. Мне рассказывали, что он их держит при себе до двухсот человек. Одержимый этой страстью, он путешествует очень медленно, и эти дни составляют для него развлечений и удовольствие. В Иениге-Базар он вступил под проливным дождем, с пятнадцатью всего всадниками эскорта и дюжиной рабов-стрелков, шедших впереди. Одет он был в пунцовый бархатный камзол, отороченный соболем, а на голове его, как у большинства турок, красовалась пунцовая шапка. Чтобы предохранить себя от дождя, он накинул на свою одежду другую, вроде плаща, по моде той страны.
Он расположился в шатре, привезенном с собою, так как домов нигде нельзя найти, да и провизии также, кроме разве больших городов, и путешественники принуждены все таскать за собою. У султана было множество верблюдов и других вьючных животных. После полудня он вышел из своей палатки купаться, и я мог свободно рассмотреть его. Он был верхом, в тон же пунцовой одежде, и его сопровождали шесть пеших конвойных. Я слышал, как он говорил с приближенными, и голос его показался мне глубоким и басистым. Ему было в то время двадцать восемь или тридцать лет, и он уже был очень дороден.
Посол отправил одного из своих приближенных осведомиться, может ли султан принять его в аудиенции, и вместе с тем переслал ему привезенные с собою подарки. Он дал ответ, что теперь занят своими удовольствиями и не расположен слушать о делах; кроме того, его паши в отсутствии, и посол должен или дождаться их возвращения, или ехать обратно в Адрианополь. Синьор Бенедикт согласился на последнее предложение и поэтому вернулся в Кармиссин, откуда мы опять переправились через высокую гору и выбрались на дорогую проложенную между двух скал, и по которой течет река. Сильно укрепленный замок, называемый Колунг, построен на одной из скал, но теперь он в развалинах. Горы отчасти покрыты мхом и населены злым племенем головорезов.
Наконец прибыли мы в Траянополь, город, построенный императором Траяном; он очень обширен, лежит на берегу моря и реки Марицы; но теперь в нем мало жителей, так как он почти весь в развалинах.
К востоку от него высится гора, а к югу находится море. Одно из его купаний носит название Святых вод. Далее лежит Вира, древний замок, отчасти разоренный. Один грек рассказывал мне, что прежде при церкви состояло триста человек духовенства. Клир до сих пор существует, но турки превратили церковь в мечеть. Они также окружили замок значительным городом, где живут вместе с греками. Он расположен на горе, возле Марицы.
Покинув Виру, мы встретили наместника Греции (бейлер-бея Румелийского), за которым послал султан и который теперь вел с собою сто двадцать всадников, чтобы примкнуть к своему властелину. Он красивый мужчина, родом из Болгарии, был прежде рабом, но так как выказал способность здорово пить, то султан возвысил его на пост губернатора Греции, с доходом в 50 000 дукатов.
Нам пришлось прождать в Адрианополе одиннадцать дней. Наконец прибыл султан в первый день поста. Муфтий, заменяющий у них папу, выехал ему навстречу в сопровождении городских чинов, образовавших длинную процессию. Султан уже находился вблизи города, когда они встретили его, но остановился закусить и послал вперед некоторых из своих приближенных. Он въехал в город не ранее наступления ночи.
Во время моего пребывания в Адрианополе я имел случай познакомиться с разными лицами, жившими при турецком дворе и следовательно хорошо знавшими султана, — они то и сообщили мне о нем много подробностей. Но я и сам часто видел его и скажу, что это человек низкого роста, плотного сложения, с татарским типом лица. У него широкая смуглая физиономия, выдающиеся скулы, круглая борода, большой крючковатый нос и маленькие глазки. Но я слыхал, что он добр, ласков, великодушен и охотно дарит земли и деньги. Доходы его равняются 2½ миллионам дукатов, включая и 250 тысяч, получаемых в виде дани. Кроме того, когда он собирает войско, это не только ничего не стоит ему, но даже приносит барыш, ибо войска, которые приводятся к нему из Азии, платят за провоз в Галлиполи по 3 аспера с каждого человека и по 5 асперов за каждую лошадь, это то же самое, что за переправу через Дунай. Когда солдаты отправляются в поход и берут в плен рабов, султан имеет право выбирать себе по одному из пяти. Несмотря на это, он, говорят, не любит войны, и мне кажется, это сведение основательно. Он в сущности до сих пор встретил так мало сопротивления со стороны христианства, что если бы он употребил всю свою власть и все свое богатство для этой цели, ему было бы легко завоевать большую часть христиан. Любимые его развлечения — охота и соколиная охота, и мне говорили, что у него более тысячи собак и две тысячи дрессированных соколов различных пород. Он любит крепкие напитки и тех, кто их употребляет. Что касается до него самого, то он в состоянии осушить от десяти до двенадцати кубков вина, то есть шесть или семь кварт. Когда он много выпьет, он становится великодушным и делает щедрые подарки, и его приближенные всегда очень рады, когда он приказывает подать вина. В прошлом году один мавр вздумал проповедывать ему об этом предмете, напоминая, что вино запрещено пророком, что кто пьет его, тот нехороший мусульманин. Единственным ответом султана было приказание заключить мавра в тюрьму; затем он изгнал его со своей территории с запрещением когда-либо вступать на нее.