Криво улыбнувшись, он сказал:

– Так… а что бы вы сказали о вашем самом большом недостатке?

– Зачем? Это что, собеседование при приеме на работу?

– Может быть.

И на какую вакансию?

– Ну, мой самый большой недостаток – это, наверно, то, что я слишком бескорыстная… в постели.

Торин задохнулся от смеха. Когда он успокоился, то сказал:

– Ты столетиями находилась взаперти, правильно?

– Правильно.

– Тогда почему ты такая… современная?

– Все просто. Когда-то мне служила одна провидица. Она обладала восхитительной способностью позволять другим находиться в ее сознании, чтобы увидеть каким будет будущее. Что я и делала. Часто.

– Забавно, но не совсем полезно. Ты знала, что будет, и все же оказалась в тюрьме.

– Это правда. Я подозреваю, что она умышленно не показывала этот аспект моей жизни. Что может быть лучше, чтобы избежать моей зловещей хватки? – Но хватит о ней, – Как насчет тебя? Расскажи мне какие-нибудь непристойные подробности.

Неверный выбор слов. Или может как раз верный. Они оба вздрогнули.

Кили вздрогнула от воспоминания о еще пульсировавшем желании.

Почему вздрогнул он?

– Если ты хочешь ответов, – сказал Торин, – то поешь. Я серьезно.

Ох, очень хорошо. Он был честен на протяжении всего их путешествия. Он говорил, что не отравил бы ее, и Кили ему верила. Она сделала большое событие из поедания одного кусочка, преувеличивая каждое движение.

– Ешь еще.

Отлично! Она все взяла в горсть и засунула в рот. Рот оказался так набит, что она едва могла жевать

Его глаза весело мерцали, придавая ему мальчишеское, даже плутоватое выражение.

– Я никогда не был женат, – сказал Торин после того, как она все проглотила.

Когда он больше ничего не сказал, Кили округлила глаза:

– Ух ты. Притормози-ка. Не уверена, что справлюсь с потоком новой информации.

– Мой самый большой недостаток – это то, что у меня нет недостатков. Знаешь ли ты, что это за бремя, постоянно быть совершенным во всем?

Она слегка взбила прическу.

– Да, вообще-то, знаю.

Он улыбнулся и подтолкнул ее плечом. А когда понял, что сделал, нахмурился и прокашлялся.

– Что ты хочешь обо мне знать?

Она ненавидела его расстройство из-за спонтанного прикосновения, но ей очень понравилось, что он это сделал. Не говоря уж о радости прогресса.

– Почему у тебя тату в виде бабочки?

Он выгнул одну бровь.

– А я думал, ты знаешь все обо всем.

– Я знала о Повелителе Преисподней до того как… ну, раньше. Мои шпионы предоставляли мне разные отчеты о татуировке.

– Шпионы? Как секретные агенты в плащах.

– Я училась у самого лучшего. У Гадеса, – добавила она на тот случай, если он не сложил кусочки этой мозаики. Кили указала на его талию, – Значение.

– Разное для разных людей. Я получил его в день, когда демон завладел мной.

– Значит… это метка зла.

– Для меня – да.

– Ну, если ты спросишь меня, – сказала она, – то бабочка – странный символ для зла.

– Я не думаю, что это символ. Мне кажется, это напоминание о том, что зло может скрываться и под самой красивой оболочкой.

– Тебе часто необходимо напоминание?

– Каждый раз, когда смотрюсь в зеркало.

Кили фыркнула.

– Неужели ты только что похвалил свою красивую внешность? Твоему эго и впрямь необходимо, чтобы его погладили.

– Кое-чему нужно, чтобы его как следует погладили, – пробормотал он, окинув ее жарким взглядом, который заставил ее задрожать.

Нужен блестящий, сексуальный ответ.

– О, да?

Молодец, Ваше Величество.

Торин напрягся и резко переключил свое внимание.

– Что касается некоторых подробностей обо мне. Мой порно-псевдоним мог бы звучать как Доктор Длиннющий. Я бы скорее съел Нефилима, которого поймал, чем изюм. Извини, Кис, но изюм – это испражнения природы.

Ха!

– А мой порно-псевдоним был бы Иванна ПодСтатьТебе. А если ты не будешь осторожен, то я подниму целую армию изюма, и мы тебя съедим.

– Вообще-то, это может быть забавно. Для меня, – его улыбка вернулась, осветив всё лицо, – Я хорошо разбираюсь в компьютерах, могу "хакнуть" что хочешь, и за века я убил больше людей, чем смогу пересчитать. В свое время, – признался он нерешительно, – я жил ради этого. Я это любил.

– И до сих пор любишь, – она вспомнила, как умело он обращался с пауками, – Но только на поле боя.

– И когда нужно защитить моих друзей.

Знакомая ревность кольнула сильнее, чем раньше. Быть объектом этой защиты… не раз или два, а всегда, когда ее будущее так же важно для него, как его собственное… могло ли вообще что-нибудь быть лучше этого?

– А они так же относятся к тебе? – спросила Кили.

– Да.

– Должно быть это классно

– Более чем.

– Есть ли хоть малейший шанс, что они и ко мне бы также отнеслись?

Вау! Потребность в этом, практически сочившаяся из ее голоса, была унизительна.

Кили хотела бы засунуть свои слова обратно, но он посмотрел на нее взглядом полным тревоги и даже боли.

– Принцесса, да они расшибутся ради тебя.

Они прошли еще через три реальности, и у Кили появилось подозрение, что их преследуют. Она ничего не сказала Торину. Никаких причин делится с ним ее переживаниями не было, пока не будет доказательств.

А он бы переживал. Его настроение ухудшалось с каждым прошедшим днем. Он даже воплотил в жизнь свое обещание, данное в пещере: никогда не смотреть и не разговаривать с Кили.

Первая реальность была землей, абсолютно лишенной чувств. Тьма и безмолвие. Прохождение по ней было мучительно как физически, так и морально.

Во второй не было ничего кроме гор изо льда, по которым они были вынуждены взбираться, и так как Торин отказался от каких-либо объятий, то холод казался таким же злом, как и тьма.

Та, в которой они находились в настоящее время, могла похвастаться наличием нескольких полей амброзии и мака – наркотиков для бессмертных – и на каждом шагу им приходилось укорачиваться от бессмертных наркобаронов, решивших защитить свои тайники.

По крайней мере вернулась защитная жилка Торина, прекрасный шанс сменить его игнорирование и молчание.

Кили нравилось думать, что свое молчание он использовал для того, чтобы бороться с напором его чувств к ней, также как и с острой необходимостью обладать ею, и что, в конце концов, его желание бы возобладало.

Но фантазия лишь уносила ее из реальности, а легкий туман начал преследовать их на каждом шагу.

Этим утром Торин побрел добыть что-нибудь на завтрак. Для себя. И только для себя. Он ясно дал это понять. Он больше не собирался собирать ей еду или мастерить убогое ложе, в надежде, что она прекратит свои попытки соблазнить его.

Что ж, это работало!

Хрустнула ветка. Воин, которого она никогда не видела прежде, вошел в лагерь, голова поднята, плечи расправлены. Может никогда и не видела, но я знаю его.

Он был одним из заключенных в Реальности выплаканных Слез. Его леденцовый аромат заявлял о его личности даже раньше, чем он начинал говорить.

– Гален, – сказала Кили с приветственной улыбкой.

Он был так же высок, как и Торин, и почти так же мускулист. У него были дымчатые вьющиеся волосы, а глаза голубые, как утреннее небо. Вот такая ангельская внешность.

Его лишили крыльев, но они снова отрастали, небольшие комочки, покрытые мягким белым пухом, виднелись на плечах.

В ней шевельнулось воспоминание. После того как Неназываемые стали властвовать в Реальности Выплаканных Слез, они сделали все, что могли, чтобы получить Галена. Мысль о его потере злила Кили; ей симпатизировали его высокомерие и сила.

Поэтому она издевалась над Неназываемыми через прутья своей камеры, пока один не двинулся к ней с явным намерением заставить ее замолчать. Только вот это она заставила замолчать существо, использовав заточку и вспоров его от носа до пупка, изливая кишки повсюду.