Несколько раз в ее кабинете надолго исчезал неизвестный мужчина делового вида. При его появлении директриса всегда вспыхивала, как свежая роза. Но бывшую должность Артура Борисовича она уже ему не дала. Впрочем, как вскоре выяснилось, деловой в той должности и не нуждался – он искал помещение под офис для собственной рекламной фирмы.

Юрка метался, как раненый зверь. Узнав, что репетиционный зал сдается в аренду рекламной фирме, обрушил на директрису камнепад ругательств и ушел. Сашка – за ним, хлопнув дверью.

Дипломатичный Влад все же остался для переговоров. По случайности, директриса шила себе одежду в том ателье, где мама Влада работала портнихой. Влад наивно полагал, что таких связей достаточно, чтобы решить «их вопрос». К тому же директриса из всей компании всегда была благожелательна только ко Владу. Так и в этот раз: посоветовала ему не тратить попусту время с дружками-оболтусами, а лучше всерьез подумать о своем будущем.

– Нужно искать другие варианты, – решительно заявил Юрка.

Все верно. Но какие? Легко сказать: заиметь инструменты, колонки и усилители. Еще и зал для репетиций.

Юрка пытался разыскать неуловимого шмеля Артура Борисовича. Ходил по ресторанам и барам, где вечерами играли ребята на своих инструментах, пробовал о чем-то договориться с ними. Бесполезно. Что-то якобы обещала Сашкина всемогущая тетка, но дальше обещаний дело не шло.

Возникла идея – экономить на всем и купить инструменты со своих зарплат. Трое торжественно поклялись: все заработанные деньги, до копейки, сдавать в общий фонд. Юрка сам предложил это. Надо сказать, щедростью он не отличался, скорее, был прижимист. Если давал взаймы хоть полтинник, то рано или поздно напоминал о долге. Владу эта черта в Юрке никогда не нравилась. Но ради инструментов Юрка был готов снять с себя и последнюю рубашку.

Надежды на собственный фонд себя, однако, не оправдали. Зарплата начинающих слесарей, к тому же не шибко работящих, была очень низкой, а у Сашки – из-за прогулов – вовсе мизерной. Помимо всего, деньги в стране обесценивались на глазах, а цены на электронику и музыкальные инструменты так же быстро росли. Очень скоро стало очевидным, что они не соберут нужной суммы и до второго пришествия. Поэтому, по настойчивым предложениям Сашки, все собранное быстренько пропили.

Влад и Сашка уже смирились, что концерт отыгран и мечту о новой рок-группе мирового масштаба придется похоронить. Вслух они этого еще прямо не высказывали, обходились намеками. Юрка же такую пораженческую мысль допустить не мог.

Оно и понятно: он ощутил вкус сцены. Прикоснулся легонько к тому, что называется славой и лаврами артиста. Его полюбила «божественная Юлия».

Сцена, гитара, микрофон... Он почувствовал себя в шоу, как рыба в воде. И вот эту рыбу выбросили на берег...

Весенний призыв в армию они проскочили: Влад и Юрка прошли в военкомате медкомиссию, но их почему-то больше не вызывали, а Сашку от военкомата отправили на курсы водителей.

Сашка курсы посещал со скрипом, а все свободное время пропадал в Голосеевском лесу с хулиганьем, еще и друзей туда водил. Манила Сашку блатная романтика. Казалось, очень хочет Сашка очутиться на настоящих нарах, потрогать их, насколько они жесткие.

Когда они жили музыкой, эта хулиганская сторона Сашки стушевалась, ушла в тень. Теперь же Сашка-пианист и муз-консультант сам ушел в тень, если исполнял что-то, под гитару или на фортепиано, то в основном по пьяне, какую-нибудь блатную задушевную песню, вроде:

«В долине гаснущих светил

Судили парня молодого,

За то, что молод и красив,

За то, что сделал много злого...»

И столько души вкладывал Сашка в эти песни, будто пел о себе самом, несправедливо осужденном «в долине гаснущих светил».

Влад стал подумывать, не попробовать ли поступить в институт? Может, судьба дает ему шанс? Да, нужно поменьше тратить времени на пьянки и гулянки, выбрать институт и подготовиться к экзаменам. Чем черт не шутит – авось и поступит куда.

Юрка же разрывался между рутинной работой в депо, поисками продюсера и альковом «божественной Юлии». О своих отношениях с Юлией он не распространялся и ни в какие подробности друзей не посвящал. Но было видно – влюблен! Малейшее упоминание о Юляше, как называл ее Сашка, вызывало на лице Юрки самое трогательное выражение. При имени «Юлия» он тут же становился смущенным, застенчивым. Лишь по вздохам, исторгаемым из его груди, можно было догадаться о том блаженстве, какое он испытывает с ней.

ххх

...Сидели в квартире Влада, родители его ушли в гости. Сперва вдвоем с Сашкой, пили винчик. Обсуждали лесных бандюганов, болтали о работе и вообще – за жизнь. Сашка любил помудрствовать о разных вещах и считал Влада тоже в высшей степени философом.

Неожиданно нагрянул Юрка. Злой, потерянный. Жалкий. Желваки дергались на его лице. Сашка, посмотрев на друга, щедро налил ему в стакан.

– Глотни, Юрок, на сердце сразу полегчает, – посоветовал он. Догадался сметливый Сашка, что Юркина бледность лица и злой, сверкающий взгляд, и нервное перебирание пальцев, не знающими, за что схватиться, связаны с «божественной Юлией». По всему видно, что дала она нашему Юрчику от ворот поворот. Вот стервоза.

Юрка выпил залпом и сразу налил второй стакан. Сашка понимающе кивнул, взял в руки гитару и, аккомпанируя себе, запел:

– «Ах, зачем эта ночь

Так была хороша-а...»

– Ладно, не грусти. Еще помиришься с ней, – успокоил друга Влад, наливая и себе.

Быстро осушили одну бутылку, осушили вторую. Хорошо пошло. Бывает, знаете, когда пьется, под настроение, когда булькает винчик. И все так складывалось, так удачно легли карты: свободная допоздна квартира, в кармане – деньги полученной накануне зарплаты. Деньги хоть и не крупные, не миллионы, но на хорошую выпивку хватит с лихвой. И у друга – рана сердца, разбитая любовь...

Короче, вскоре на столе в квартире Влада стояли еще три только что купленных в ларьке бутылки вина.

– Наливай.

Юрка не пьянел. Во всяком случае, по нему видно не было. Хотя пил много, небрежно, вино красными струйками стекало с его подбородка, капало на рубашку и белые джинсы.

Он взял гитару Влада и с отчаяньем стал бить по струнам. Так ему было больно, что даже лицо кривил:

– «Иди сквозь буран,

Лети сквозь туман...»

Лопнула с визгом первая струна. Взметнулась в воздух оборванным концом, но Юрка словно и не замечал этого, продолжая концерт. Жилы на его шее вздулись и лицо перекосилось. Впрочем, лица-то и не было – только разинутый рот и сверкающие глаза:

– «Ты Чингисха-ан...

Садись на змею-у...»

Сашка и Влад, хоть и окосевшие прилично, с любопытством смотрели на друга. Если бы тот сейчас разбил гитару о телевизор, они бы не удивились.

Юрка взял новую открытую бутылку. Пил прямо из горлышка, сколько мог выхлебать зараз.

– На хрен я ей нужен? Кто я? Обычный слесарюга. А ведь я – рок-музыкант! Такой же, как Мик Джаггер! Как Меркьюри, блядь! – выкрикивал он, враз сильно опьянев. – Она думает, что не видать мне сцены, что я сгнию на заводе. Что на меня напялят военную форму. Ни хера подобного! Она еще меня не знает. Сашок, открывай. Что, уже всё выпили? Владя, у твоего бати нет ничего в загашнике? Водяры нет?

Словом, начался настоящий пьяный угар. И в этом чаду в Юркиной смурной голове родилась дикая мысль:

– Если мы не стали королями сцены, то будем королями улицы. Пусть нас теперь все боятся! – он снял с груди гитару.

Влад и Сашка, пьяные, захваченные Юркиным отчаянием, тоже поднялись.

– Она еще узнает, кто такой Юрий Ханаев! Еще пожалеет, что ушла к другому!

Разлили по трем стаканам водку из отцовской бутылки, которую Влад вытащил из бара.

– За нас, пацаны! За дружбу! За «Византийцев»!

«Иди сквозь буран,

Лети сквозь тума-ан...»