Пошли дальше. Выше по пути попались нам всадники, их было человек десять. Оказалось, что они сопровождали караван машин с иностранцами. «Скоро, — говорят они, — вас догонят машины!» Мы удивились. Но и впрямь, только мы устроились на пригорке поедать иранское печенье, как из деревни выехал гружёный под завязку джип, полный белых мистеров, табуреток, складных столов, ящиков с минералкой и других вещей. Остановился! Но не взял нас: сказал, что загружен до предела, но сзади идут ещё машины. Мы выбрали позицию, где нас было лучше видно.

И вот из деревни в нашу сторону поползло ещё несколько машин. Первым был вчерашний уазик, который опять остановился, попросил по 100 долларов с носа, дешевле некуда, и опять, как и вчера, заглох и, открыв капот, долго заводился (потом всё же ускакал дальше). За ним проехало двое джипов (не остановились) и даже маршрутка. Но не рейсовая, а заказная, полная иностранцев и их вещей. Она нас и подобрала.

Однако, нам удалось проехать километра два, не больше. За это время мы выяснили сущность иностранцев. Они — английские пожилые сеньоры и леди — заплатили бешеные деньги, от 5000 доллларов, на поддержание Афганистана и его реконструкцию после войны, а им за это устроили ознакомительный тур в верховья Панджшерского ущелья. Для этого они и везли ящики с минеральной водой — о глупость! Ведь специально в горах собирают чистую родниковую воду, бутылизируют её и продают за деньги в городах долины. И стоит ли из городов тащить в горы воду, которая натурально и бесплатно течёт здесь в изобилии!

Все всадники, коих мы видели, ехали вместе с караваном машин. Часть была вооружена автоматами, это были конные полицейские (мужики в синих куртках с надписью на спине «POLICE»), следящие за тем, чтобы «белым» старичкам и старушкам не был нанесён вред (а то спутают их с оккупантами, возьмут в заложники и проч.). Может быть, они играли чисто декоративную роль, чтобы старички, заплатившие за свою «охрану», были спокойны.

Проехали пару километров и затормозились — дорога была очень плохая, а тут ещё впереди был мостик через речку-Панджшерку: дорога переходила на другой берег, отдалялась от реки и уходила вверх. Мы вышли из машины. Мосты здесь, конечно, особые. Узкие, неровные, из камней и палок, они могут выдержать пешехода, осла и всадника. Как по ним переезжают джипы и тем более грузовики? Думаю, грузовик точно обрушит такой мост! Уже знакомый нам уазик опять у моста предложил нам услуги перевозки за 100 долларов — я ответил, что машина у него «хароб», сломанная, и мы дешевле и быстрее дойдём сами.

Мы с Олегом бросили всю тусовку на переправе, сперва надеялись, что нас догонят, потом пошли быстрее. Высота уже была 3500 метров.

Караван туристов мы больше никогда не встретили. Наверное, они так и не пересекли опасный хилый мостик, и их повезли вниз.

Здесь уже не было яблочных садов и пшеничных полей, не было стогов сена и капитально построенных домиков. В этих горах водились лишь летние пастухи. Мелкая зелёная травка (объеденная скотом) покрывала некоторые пологие склоны, те из них, что были хорошо орошаемы протекавшими тут ручьями. Вода в ручьях была холодная и очень вкусная; что может быть лучше кружки воды и вчерашней лепёшки хлеба из посёлка Хиндж? В некоторых местах валялись истёртые подковы, знак того, какое здесь наиболее распространённое транспортное средство. Я подобрал четыре подковы себе на память.

Пастухи издали наблюдали нас, но большого интереса не проявляли. Одни только предложили нам ослинный извоз в сторону перевала, но мы отказались. Ночевали пастухи и их скот в подозрительных низких сараях из камня, это были их летние убежища.

Дорога пошла всё круче вверх, речка-Панджшерка внизу скрылась из виду, через несколько часов мы уже преодолели отметку 4000 метров, судя по GPS-прибору Олега Моренкова. У него было и другое электронное оборудование: микрокомпьютер, цифровой фотоаппарат (вскоре севший без подзарядки) и мобильный телефон (в этих местах не работающий). Всё это вмещалось в маленький городской рюкзачок. Носки, спальник, коврик, тёплую одежду, пластырь и другие полезные в походе вещи Олег оставил дома в Швейцарии как ненужнейшие.

После 4000 метров идти мне стало тяжелее, медленнее, приходилось часто останавливаться. Сделалось холодно, скорее бы этот перевал! А то придётся ночевать на самом верху, где ветер и нет населённых пунктов. Кстати, мимо нас протарахтел несчастный уазик, но меньше чем за 100 долларов с носа брать с нас не захотел. Ничего, мы его ещё догоним.

Так вскоре и получилось. Ближе к перевалу, там, где снег завалил дорогу ещё с зимы, уазик засел в прошлогоднем сугробе и заглох окончательно. Там мы и обогнали его, уже навсегда. Бородач в своей масудовке, ёжась на холодном ветру, среди неожиданного снега, пытался ремонтировать мотор. Так не удалась его затея наварить $200 на дурачках-иностранцах.

Мы же шли, шли, шли, и вдруг –

Ах! Дорога выполаживается,

Дальше вверх пути нет, ах! Только вниз, бесконечный обрыв,

А впереди, осиянные заходящим солнцем, в сотне километров сверкают ледники — снежные вершины Бадахшана!

Мы прибыли. Это уже перевал, дальше почему-то проезда для машин не видно, только пешеходные тропы, очень резкий спуск, не то чтобы отвесный (как сперва могло показаться), но весьма крутой, градусов сорок. Куда тут должны деваться машины, нам пока было непонятно.

Впереди, в вечерней дымке, уходила вперёд долина — истоки реки Кокчи, вдоль которой я ехал в Файзабаде, которая омывает президентский дворец, ныне превращённый в хотель, из которой я пил воду и где видел вынесенное течением раздувшееся тело. Теперь перед нами — самое её начало.

Но никаких посёлков, домов и хижин не было видно внизу. А вверху, над нами, на высоте 5000 метров, по еле видимым тропинкам на крутых склонах гор ползли точки-жучки, это пастухи перегоняли свои стада неподалёку от вечных ледников. Где они ночуют? Неясно.

Что же делать? Скорее надо спускаться, пока ночь не застала нас на высоте, продуваемой всеми ветрами! Спать здесь — занятие не из приятнейших!

Но вдруг нас догнал человек. Это был неудачливый пассажир того самого уазика, афганец. Его водитель-бородач вчера взялся довезти до заветнейшего Анджумана. Мужик торопился вниз ночевать, ибо тоже не хотел проводить ночь вблизи сугробов, на ветру высокогорья.

— Сколько с вас содрал этот водитель? — спросил я его.

— О, много! 500 афгани — 10 долларов, отвечал он.

Вот к чему приводит страсть к заветным 100-долларовым купюрам! Но рассуждать некогда. Человек (он был налегке) поскакал скорее вперёд, надеясь, что в долине обрящется «хотель» (правда, хотелями тут называют любые строения). Я же устал и предложил Моренкову заночевать в первом же попавшемся удобном месте, где не будет ветра, ибо поспешность в спуске после захода солнца может привести к травматизму. Кроме того, нас предупредил ещё доктор, что на перевале и вокруг него встречаются не отмеченные мины. Итак, будем не сходить с тропинки, и искать первое попавшееся строение.

И, к счастью для нас, таковое нашлось. Загон для скота, сложенный из камней (ничем не скреплённых), на высоте 3960 метров, был вполне приемлемым местом для ночлега. Пастухов и скота здесь не было. Нацепили на себя всю имеющуюся одежду и залезли в один спальник, так как, уже было указано, О.Моренков спальника не имел.

«О неуютное место! — думал О.Моренков, — надо же было нам здесь оказаться? Не лучше ли было продолжать спускаться до последней возможности и заночевать в хотеле, последовав за мужиком?»

На что я отвечал, что мужик уже скрылся из виду, да и его «хотель» неизвестно где находится, по крайней мере отсюда его не видно. А Олег сам виноват, взяв в афганские горы мобильник вместо спальника. Швейцария — горная страна, неужели он и в швецарские горы ходит без спальника?

«У нас в Швейцарии горы другие, с хижинами, где можно ночевать, и с любого места можно за день спуститься до хижины или населённого пункта. Кроме этого, я надеялся вписываться у местных жителей, которых почему-то не оказалось по эту сторону перевала», — думал он, и говорил что-то подобное.