Плакат № 1, «Операция “Чистые руки”». Придя на избитательный участок, принесите свой паспорт и чистые руки. Паспорт вам проколют дыроколом, указательный палец правой руки нужно опустить в чернильницу. После этого вам дадут избирательные «простыни» (бюллетени имеют большой формат, как развернутая газета), выберите, кто вам нравится, и бросьте в урну. С грязным пальцем больше не приходите: это означает, что вы уже проголосовали!
Плакат № 2: сфотографируйся, сходи в свой родной кишлак, и получи свой паспорт! Афганский паспорт (удостоверение личности) — маленькая ламинированная карточка размером с водительские права. Загранпаспорт получается сложнее и отдельно, ну и мало кому он нужен.
Плакат № 3: ко дню выборов вернись в свой родной кишлак, который указан в твоём паспорте, и проголосуй. Если у тебя нет паспорта, получи.
Плакат № 4: и мужчины и женщины, не забудьте проголосовать! Вы выбираете наш афганский парламент, это будущее Афганистана!
На всех этих агитплакатах нет ни одного слова текста, всё в картинках, чтобы все неграмотные могли разобраться, что к чему. Таких плакатов очень много, я снял и привёз домой некоторые из них.
Видел и другой плакат, не относящийся к выборам: бородатые мужики несут свои автоматы на свалку. «Бросай оружие, начинай мирную жизнь!» Таких плакатов немного — уже потеряли актуальность: афганцы уже все втянулись в мирную жизнь, и экономический рост в Афганистане самый большой среди всех стран мира (понятно и объяснение: из «ямы» легко расти). Американцев ругают только на словах; активистов вооружённого сопротивления я в своей поездке не наблюдал.
К 18 сентября, ко дню выборов, в Афганистане увеличилась активность ментов. Так как некоторые деятели «Талибана» заявили, что выборы незаконны, и каждый приходящий на них — грешник, так как одобряет деяния оккупационных властей и легитимизирует злой режим Карзая, — поэтому менты особо боялись терактов и несчастий в день голосования. По счастью, к 18 сентября я уже покинул Афганистан и самих выборов не застал, хотя один бюллетень сумел-таки прихватить — их здесь напечатали с большим запасом и даже раздавали заранее всем желающим. Мог ли я тоже заполнить бюллетень и украдкой засунуть в урну (или передать с другим человеком, кто суёт свой бюллетень), осталось не проверенным.
Многие предвыборные плакаты наклены на машинах, и даже некоторые лица депутатов смотрят из лобового стекла. Это же как надо любить своего кандидата, чтобы так катастрофически сузить себе обзор за рулём, за счёт превращения машины в агитплощадку на колёсах! А вот мелкой рекламы на раздачу, как у нас возле метро, в Афганистане не было обнаружено.
Всё, на политическую мишуру больше отвлекаться не будем и возвратимся к основному сюжету повести. На северной оконечности Пули-Хумри начались арбузные и дынные поля, и вот под одним деревом на поле сидели три разновозрастных крестьянина: вероятно, отец, сын и дед, соответственно 40, 20 и 70 лет от роду. Занимались они семейным нехитрым бизнесом: вырастив арбузы, ожидали покупателей из проезжающих машин. В отличие от наших российских бахчевых развалов, здесь товар спокойно рос на грядках, и продавец вместе с покупателем шли и выбирали прямо на бахче понравившийся фрукт.
Они обратили на меня внимание, подозвали и угостили дыней и чаем. Я поблагодарил и сфотографировал их. Вскоре, как дыня в животе утрамбовалась, я вернулся на дорогу и застопил грузовик со смешным бородатым мужиком, который, как ни странно, объяснялся по-русски!
— Где русский язык учил? — удивился я.
— Я дукканщик (т. е. лавочник), — отвечал он. — Война был, русский командир приходил, всё мне продавал, я всё покупал, так чуть-чуть научился по-русски. Горбачёв хорошо, всех ушёл, Афганистан, Таджикистан, Узбекистан ушёл, всех ушёл. Горбачёв — во! Буш — хреновый человек. Всех пришёл. Ирак пришёл, Афганистан пришёл, Узбекистан пришёл, всех пришёл. Хреновый человек.
Водитель-дукканщик оказался знатоком не только политики, но и религии, поучал меня на мусульманские темы. Проезжали очень красивое место, там, где река и дорога идут через узкую щель в горах (под Саманганом), тут совершили намаз вместе с другими водителями.
…Выехали из ущелья и поехали по пустыне, приближаясь к Мазари-Шарифу. В одном месте в пустыне был большой лагерь пустых палаток, оцепленный проволочным забором.
— Что это? Кто здесь живёт? — спросил я водителя.
— Этот человек — дурак. Он сказал: деньги нету, дома нету, всё болит! Белый машина приезжал, всё давал. Жир давал, мука давал, деньги давал. Смотри, человек нету! Он поехал базар, всё продавал!
Я вспомнил гуманитарное масло USA с надписью: «Not to be sold or exchanged» (не для продажи или обмена). Вот оно откуда берётся, его выдают беженцам (или сказавшимся таковыми), а они его уже недорого продают на базаре. Металл от этих трёхлитровых консервов с надписью «USA» — удобный строительный материал, из него делают крыши и заборы, не только в Афганистане, но и в Эфиопии, и в других беднейших странах.
Мазари-Шариф, северная столица Афганистана, изменился за последние три года. Старых развалистых жёлтых «Волг», на крышах которых ездили десятки людей, — этих машин стало меньше; больше стало машин хороших, цены в городе поднялись. Появилось много новых магазинов и городские автобусы фирмы «ТАТА» индийского производства. На площади перед Голубой мечетью передвижные торговцы на тележках предлагали желающим… российское пиво «Балтика», правда пока из серии «0» (безалкогольное). Также появилась в продаже туалетная бумага из Латвии (ненужнейший товар в стране, где задницу подмывают водой или подтирают камнем), хозяйственное мыло из Ростова и сгущёнка с синими этикетками из Белгорода. Появились и Интернет-кафе, которых в прошлый раз не было вовсе. В городе и его ближайших окрестностях (до поворота на Хайратон) работает мобильная связь, и уже немало народу ходит с телефонами.
Я решил и здесь закинуться в гостиницу, чтобы подробнее изучить город, посольство Ирана и другие важные для меня вещи.
Интересное дело случилось вечером. Гуляя в центре города, я увидел настоящий супермаркет (конечно, очень маленький по российским меркам, даже провинциальным), в углу которого даже стоял холодильник (невероятное чудо: работающий) с молочными продуктами. Я не удержался, зашёл и заглянул удивлённо в холодильник. Там стояли йогурты пакистанского производства.
— Почём йогурты? — Спросил я продавца.
— Панджо, — пятьдесят афгани (один доллар).
Ну и цены у вас, однако! Но что-то уж очень захотелось йогурта, я его купил и потащил в гостиницу (вместе с другими покупками). Шёл и думал, что я, конечно, дурак, купил зачем-то йогурт в упаковке, не для этого же я приехал в Афганистан. И тут как раз попадается тусовка крестьян, тоже продают йогурт, но самодельный в глиняных мисках, и всего за 20 афгани. Я съел миску и прибыл вскоре в гостиницу, проверить, вкуснее или нет покупной цивильный йогурт за 50.
Но меня ждало разочарование: тот йогурт оказался плесневелым! Протух уже давно.
Злой на буржуазные соблазны, я пошёл по ночному, резко уже опустевшему городу в центр, в супермаркет, надеясь, что он ещё работает. Кстати, он назывался «NASRAT SUPERMAKKET». Стараясь не упасть в какую-нибудь сточную канаву (канав тут много, а городского освещения нет), я вернулся в Насрат, он был ещё открыт и ярко освещён.
— Эй, продавцы! Европейские цены и афганское качество! — показал я им плесневелый товар.
— Это не афганское качество, это пакистанское качество, — отвечали продавцы. Я получил обратно свои 50 афгани и возвратился.
Вот, блин, жизнь! И ведь скоро пакистанские йогурты в упаковочках всё равно заполонят магазины. А крестьян с базарной площади выгонят, скажут, что их продукция не отвечает требованиям санэпиднадзора, что у них нет лицензии и кассового аппарата. Крестьянам придётся уходить или поступать работать в супермаркет, куда, конечно, с улучшением дорог и ростом спроса, будет поступать только высококачественная продукция без плесени.