Мы решили не ждать машин на Атбару, и не ехать также на Кариму, а вернуться обратно, в Корти, а оттуда — напрямую в Хартум.

Некий грузовик довёз нас до места, где новая строящаяся дорога Донгола—Корти—Мерове пересекала канал с чёрной нильскою водою. На сём месте стояли люди, то ли полицейские, то ли дорожные рабочие. Водитель грузовика оставил нас здесь, развернулся и поехал обратно в Мерове.

— Пейте воду, хорошая, вкусная, — предложили нам суданцы, черпая чёрную грязную воду прямо из канала. Один из них наполнил нашу канистру, попил и сам, тут же помыл руки в канале и плюнул туда же. Гриша, созерцая густую грязную жидкость, страдал от жажды, мечтая о бутылке газировки, но не имел её.

Следующий водитель, бородач, привёз нас в следующую деревню прямо на базар. Гриша был готов купить большую бутылку холодной газировки за любые деньги. Однако, холодильников в этой деревне не было и достать холодное что угодно было там невозможно. Пришлось пить чай. Потом всё же нашли простую прозрачную воду, объявленную нами питьевой. Потом ещё нашли хлеб, и, размышляя "А жизнь-то налаживается", отправились искать трассу на Корти. Местный мужик вызвался быть хелпером и прошёл с нами почти километр, указуя правильный путь.

* * *

Вот и трасса. На этом участке она имеет асфальтовый вид. Нам рассказали, что в этом году правительство решило создать хорошую дорогу Донгола—Мерове, и вот она строилась частями. Но, несмотря на асфальт, машин не было видно. Становилось теплее.

Мы сидели под глиняным забором, прячась в его тени от палящего солнца. Вокруг бегали дети, теряя шлёпанцы. Босиком здесь не ходят, так как песок под ногами раскаляется до такой степени, что можно обжечься. Жители дома изнутри забора выглянули к нам, и, увидев нас, принесли нам кровать. Таким образом сбылась мысль Г.Кубатьяна, чтобы суданцы нам тащили кровать прямо на позицию! Но недолго мы прокроватились.

Из другого дома на противоположной стороне вышел и направился к нам пожилой человек. Приблизился к нам и что-то с интересом спросил. Мы не поняли. Тогда он спросил проще:

— Аллах уахед? — и показал один палец: Бог один?

— Уахед, один, — отвечали мы, и обрадованный старик позвал нас на обед. Мы ещё долго гадали: что было бы, если мы бы ответили, что Аллахов 2, 3, или, например, 25 (хамса-ашрин)? Наверное, в любом случае обеда было бы не избежать.

Только пообедали и попросили наполнить канистру водою, как издалека показалась машина, быстро приближаясь к нам по асфальту. Водитель очень спешил, говорил "Скорей-скорей! быстро!" Уже в тот момент, когда мы тронулись, нам из дома донесли канистру с водой и закинули в кузов. Водитель оказался странно, не по-судански тороплив и нёсся в городок Корти со скоростью 140 киломеров в час! Именно для таких людей на этом участке проложили асфальт.

При этом, прибыв в город Корти, водитель совершенно не захотел заниматься никаким срочным делом, а перешёл в обычную суданскую жизнь, с её длинными разговорами и медленными чаями. Так что его поспешность была дутая: просто ему хотелось прогнать по только что проложенному асфальту как можно скорее и рассказать об этом всему населению г. Корти.

Мы же сели на базарчике этого маленького города, размышляя о том, ехать ли нам сегодня в Хартум, а потом, например, заехать в Эль-Обейд, или не спешить, никуда не ехать, и переночевать здесь же. Пока размышляли, пришла в голову мысль починить мой ботинок, так как обувь моя, приобретённая в России, начала приходить в негодность. На базаре был сапожник, который и занялся ремонтом моего ботинка, а в это время вокруг, рассматривая нас, сапожника и невиданный в Судане ботинок, собралось почти всё население Корти, человек сто. Все они смотрели на нас, на ботинок, молчали и ничего съедобного нам не несли, так что прямо странно было.

Но вот среди толпы кортийцев возник англоговорящий человек, звали его Абдурахман. Он был фермером — выращивал траву для скота и продавал её.

Так как его жена и семья остались в Хартуме, сам себе он пищу не готовил и ходил обедать на базар. Тут-то и увидел нас сей столичный образованный житель, и завёл нас к себе в гости. Когда же мы пришли к нему домой, он привёл знакомиться с нами местного кортинского доктора, на удивление нам — русскоговорящего! Доктор Мохамед учился в Ленинграде, получив образование, в 1994 году вернулся домой, и теперь его правительство направило работать в больницу г. Корти, где он и был единственным врачом. Доктор Мохамед, увидев нас, весьма возрадовался и устроил нам такую "культурную программу", которую нам не устраивал раньше ни один суданец.

У доктора была государственная Тойота, и первым делом он повёз нас по Корти, показывать больницу, свой дом и остальные достопримечательности.

— Без машины доктору тут нельзя — в городе я один-единственный врач, а если кто-то заболеет в селе, то надо поехать и привезти его в больницу. Государство даёт врачу машину, дом, зарплату, но я всё равно недоволен. Работать в таком маленьком городе — это просто мучение для меня.

Больница, как мне показалось, имела тюремный вид. Огорожена забором, колючей проволокой; на входе сидел вахтёр. Ни один другой объект в Корти так не охранялся, как больница. Зачем? Чтобы больные не убежали?

— Государство плохо помогает больнице, но местные жители очень любят навещать больных, любят ходить друг к другу в гости и разговаривать каждый день. Поэтому каждый посетитель должен купить билет, за 1000 фунтов, и тем самым помочь содержанию больницы. Больные сами не платят за лечение, только за кровать, 10000 фунтов, независимо от того, пролежал один день или два месяца. А вон там стоит генератор электричества, мы его включаем, если нужно. Через четыре месяца в Корти обещали подвести электричество. Тогда уже генератор не понадобится.

Мы спросили, какими болезнями страдают суданцы и нет ли заболеваний от плохой воды.

— Все болезни не перечислишь, но самая первая у нас — малярия. Очень много малярии. А отравлений почти нет. От воды никто никогда не заболевал, из Нила вода хорошая, можно пить. Потом есть болезни — бронхит, кашель. У нас очень холодная зима, три месяца дует ветер, очень холодно, иногда +15 градусов бывает, и люди простужаются. Конечно, в России и здесь +15 — большая разница. Здесь нам это кажется холоднее, чем в России.

В больнице оказалось несколько корпусов. Мы за доктором прошли внутрь, не покупая билетов. В больнице работало несколько человек по типу младшего медицинского персонала, а также вахтёр и аптекарь, но врач был только один на всю больницу, он был сразу в одном лице и акушер, и глазник, и инфекционист, и хирург, и стоматолог, и от болезней кожи… Больных было немного, они тусовались на своих любимых суданских кроватях в палатах и на улице, бездельничали и общались со своими друзьями, вошедшими сюда по билету. Покинув больницу, мы поехали к доктору домой.

Дом доктора оказался велик и цивилен для этих мест: сделан не из глины, а из чего-то попрочнее. Впервые за это суданское путешествие мы увидели застеклённые окна, и даже с решётками на окнах. Зачем на окнах решётки?

— Эти окна сделаны в Хартуме, для Хартума. Может, там кто-нибудь и залезет в окно. Хартум… очень большой… очень цивилизованная страна… — отвечал доктор. Мы улыбнулись. Вот он, признак цивилизаиции: решётки на окнах!

Вокруг дома был небольшой участок.

— Я извиняюсь, что здесь всё так не убрано, жена моя четыре месяца как в Хартуме, — говорил доктор. (Мы осматривались: вот растёт арбуз, здесь бараны, тут баклажаны, тут дохлая курица, тут телефон.) — Не работает: надо заплатить 57000 фунтов. Нет, это не много, было 600000 фунтов, предыдущий доктор наговорил так много, а я теперь постепенно расплачиваюсь.

— Государство доктора не обижает. Но я здесь один на весь город. Многие люди из Корти живут в Хартуме, и очень богатые там. Все уезжают в Хартум делать деньги, вот и Абдурахман, он здесь один, а семья в Хартуме. Я с трудом говорю по-русски, я не говорил по-русски с 1994 года. А водку не пил с 1992 года. Тогда мне оставалось два года до возвращения на родину, и я решил бросить пить, так как здесь, в Судане, водку очень трудно достать. А курить — я тоже курил, в день по три пачки, здесь это дорого, целых 6000 фунтов в день на сигареты, но теперь я бросил курить и стал жевать носву. Это всего на 250 фунтов в день получается, но и её я скоро брошу.