В этом отношении был солидарен со мной и находившийся тут же, в аэропорту, министр безопасности Сергей Степашин. Таково уж было его отпускное счастье, что в самый разгар событий он оказался неподалеку: отдыхал в одном из кисловодских санаториев. Степашин, сам некогда служивший во внутренних войсках, держался очень демократично, и на мой вежливый вопрос, не желает ли он, министр, взять управление операцией в свои руки, ответил так: дескать, он не сомневается в том, что поставленная правительством РФ задача мне по плечу, а значит, нечего менять коней на переправе.

Скоро выяснилось: чеченцы хотят 15 миллионов долларов. Об этом я проинформировал Москву, попросив доставить деньги в минераловодский аэропорт.

Отдавать навсегда я их не собирался, но сами мешки, набитые пачками денег, были необходимы как театральный реквизит. Так как приходилось считаться с тем, что кто-нибудь из террористов захочет проверить содержимое мешков. Рублями или резаной бумагой тут не обойдешься. К тому же и сами бандиты теперь были поставлены перед фактом: требуется несколько часов, пока эта сумма, совершенно непосильная для банковской системы Ставропольского края, прибудет из Москвы специальным рейсом. В свою очередь нам за эти оставшиеся часы следовало прикинуть план операции и собрать силы, которые уже находились в пути.

Первым делом была организована работа штаба операции, руководителем которой я был официально назначен в соответствии с поручением первого вице-премьера российского правительства Сосковца: об этом он лично сообщил мне по ВЧ, как только я прибыл на место. Без подобного решения не могло идти речи о том, чтобы увязать в единый кулак все высаживающиеся, подлетающие и еще только собирающиеся отправиться в Минводы боевые антитеррористические подразделения, а также деятельность самых разнообразных структур. Для некоторых из них в обычной жизни командующий ВВ и заместитель министра внутренних дел генерал-полковник Анатолий Куликов начальником не являлся. Но в такие минуты властная подпись одного из руководителей правительства все расставляет на свои места: участники операции, откуда бы они ни были: из милиции, госбезопасности, погранвойск или из «Аэрофлота» — обретают единого командира и начинают совместную работу.

Переговорами с бандитами занялся офицер милиции Ревенко, замначальника кавминводского УВД, чрезвычайно поднаторевший в этом деле за последние месяцы. Разговаривал он с чеченцами по телефонному аппарату, который был нами передан прямо в автобус.

У этого известного всем устройства связи, помимо того, что мы могли как-то контролировать террористов — увещевать, мелочно рядиться за каждый доллар и даже слушать их нервные исповеди, — была еще одна особенность: мы теперь знали, что творится в автобусе. И не только тогда, когда между нами и террористами происходил очередной разговор, но ежесекундно, так как технические возможности телефона позволяли слышать и разговоры боевиков между собой, и реплики заложников. Все это позволяло реконструировать картину захвата и определить боевые возможности террористов. Действительно ли вооружены так основательно?.. Их все-таки трое или есть еще группа поддержки, которая до поры до времени маскируется под заложников?.. С кем имеем дело — с любителями или профессионалами?..

Первыми в Минводах высадились бойцы краснодарского филиала «Альфы». Их командир, разобравшись в ситуации, честно признался мне, что такая задача ему не по зубам. Давить на него я не стал: любой командир всегда знает, на что способны его люди, оружие и техника. Особенно когда предполагается скоротечный бой, требующий от человека не только специальных навыков, но и почти жертвенной отваги. В свою очередь для штурма террористов следом прилетел отряд «Вега». Этих ребят я знал: это был антитеррористический отряд МВД, скроенный по образцу и подобию «Вымпела» из его же бойцов, тех самых, что в октябре 1993 года открыто высказали сомнение в целесообразности штурма Белого дома.

Перевод этих офицеров из привилегированной контрразведки в милицейское ведомство некоторыми тогда расценивался как проявление недоверия. Многие, включая прежнего командира — Дмитрия Герасимова, моего однокашника по Академии Генштаба, — с этим не смирились и нашли себе иную службу. Остальные стали костяком нового антитеррористического отряда — уже эмвэдэшной «Веги», — в обустройство которой Министерство внутренних дел вложило немало средств и очень много сил. К перешедшим офицерам мы отнеслись сердечно, по-товарищески, отлично понимая, что творится у них на душе. Все эти детали я знал, потому что в свое время по просьбе министра Ерина занимался техническими проблемами перевода этого отряда в наше министерство.

Но таково уж свойство «царских подарков»: надо быть готовым к тому, что и отнять их могут в любой момент также по высочайшему повелению. Так впоследствии случилось и с «Вегой». У Барсукова, назначенного после Степашина новым руководителем ФСБ, хватило влияния в Кремле, чтобы инициировать возвращение «Веги» под управление контрразведки. Как я ни сопротивлялся, но президентскому указу был вынужден подчиниться, сохранив добрую память об этих людях, которые в любом качестве всегда выполняли свою работу честно и самоотверженно.

Вот и тогда, в Минводах, пока парни выгружали на бетонку свое боевое имущество, командир «Веги» внимательно слушал замысел операции. В конце кивнул и попросил время на подготовку. Вот эта спокойная и расчетливая уверенность в своих силах убедила меня в том, что именно бойцы «Веги» в предстоящем штурме будут играть основную роль.

В общих чертах наш сценарий предстоящей операции выглядел так: мы делаем вид, что уступаем требованиям террористов. Мы даже дадим им перейти из автобуса в вертолет, что сулит нам некоторые выигрыши. Во-первых, от части заложников бандиты будут вынуждены отказаться: и места в вертолете меньше, и его взлетный вес ограничен. Во-вторых, людская сутолока во время пересадки позволяла еще раз оценить реальные силы террористов. В-третьих, мы играли на подготовленной площадке: в вертолете засучив рукава уже работали специалисты… Одни делали его непригодным к полету, но так, чтобы этого не заметил даже самый взыскательный взгляд: среди чеченцев мог оказаться свой пилот. Другие — загодя готовили створки заднего люка, через который должна была ворваться штурмовая группа. Третьи — прятали пистолет: он мог пригодиться экипажу в крайнем случае.

Пока все это происходило, бандиты нервничали и крутились на автобусе по рулевым дорожкам и запасной полосе, не вылезая, правда, на основную ВПП, куда должен был сесть самолет с будущим выкупом. С ездой террористов по летному полю приходилось мириться: таким было их непременное условие. Они полагали, что ночной штурм движущегося автобуса — выше наших возможностей.

Прибывший из Центробанка России чиновник доложил, что деньги прибыли, и я немедленно выделил людей для их охраны. Эти миллионы следовало приберечь для решающего момента, когда, подобно блесне, они пронесутся перед глазами бандитов, ничем не напоминая о том, что крючок на золотой болванке создан как раз для подсечки — для последнего неожиданного рывка.

Все шло хорошо. Как мы и предполагали, переходя в вертолет, террористы вынуждены были освободить нескольких заложников. Уже и бойцы «Веги» заняли удобные для штурма позиции, а мешки с деньгами повезли к вертолету, как неожиданно оттуда донеслись выстрелы.

Сам захват преступников предполагал и стрельбу, и взрывы свето-шумовых гранат, вот только все это должно было случиться несколько позже — после того как бандитам покажут деньги и наша хитрая оперативная игра, усыпляющая бдительность чеченцев перед ошеломительной атакой спецназа, завершится по нашей инициативе. Вот тут я и должен был отдать последний приказ по радио: «Вперед!» Командир «Веги» был строго-настрого предупрежден, что штурм начинается по моей команде. Однако у вертолета и в вертолете гремели выстрелы. Я понял, что в последние секунды там произошло что-то экстраординарное. И это заставило спецназ действовать по обстановке.