-2 -

   Дик окончательно переселился в Магдалену, и скоро чувства одиночества и дискомфорта понемногу оставили его. Он нашел, что первокурсники, в общем, не так тихи и вежливы, как ему представлялось. Его друзья, второй и третий год жившие здесь, были рады видеть его, и вскоре он почувствовал себя почти как дома. Он был открытым и веселым молодым человеком, без причуд и предрассудков, и готов принять людей такими, какими они хотели казаться; он не был заносчив, но не был и заискивающим, и во всех своих товарищах видел равных себе. Он совершенно преобразовал свою комнату, развесил картины, расставил кресла, книги и всякие безделушки, и товарищи частенько навещали его в то время, когда Дик не был особенно занят. И все же он никак не мог преодолеть какую-то неприязнь к ней, даже обнаружив, что шумы с улицы перестали ему мешать. Маленькая дверь не давала ему покоя. Поставить перед ней стол не было никакой возможности, поэтому он закрыл ее занавесом; но тут же обнаружил любопытный эффект: когда он сидел, обернувшись к ней спиной, у него возникало чувство, будто позади него что-то или кто-то возникает, даже склоняется над ним. Если в комнате присутствовал кто-то посторонний, все было в порядке; но если предстояло провести вечер в полном одиночестве, он передвигал кресло и садился так, чтобы занавес находился прямо напротив него. Не раз и не два он задумывался над тем, как бы открыть ее, но это было очевидно сложным делом, - кирпич был положен на совесть, - сломать кладку было чрезвычайно хлопотно. И не было никого, с кем бы он мог посоветоваться.

   Как-то вечером он сидел в обществе полдюжины друзей. Вскоре они ушли, он остался один. Он сел в кресло напротив ниши, закурил и взял в руки книгу; вечер был холодный, огонь горел еле-еле. Он поднялся, чтобы пошевелить дрова и подкинуть немного угля. Он положил трубку на каминную полку, когда краем глаза заметил как нечто, выскользнув из ниши, промчалось по комнате. Это был любопытный объект, насколько он мог судить - но в комнате стоял полумрак, и объект исчез прежде, нежели он смог его хорошенько разглядеть. Размером он был примерно с зайца, и даже, казалось, имел длинные уши; он не отталкивался всеми четырьмя лапами, а перекрещивал при движении заднюю пару с передней. Объект мелькнул, и исчез в тени. Сказать, что он был удивлен - значит ничего не сказать. Он был поражен, он испытывал ужас, граничащий с отвращением. Существо, казалось, вырвалось из плена. Мгновение он стоял, глядя на то место, где оно исчезло, а потом его охватило безумное желание бежать, найти кого-нибудь, обо всем рассказать, хотя он и не понимал толком, что тут можно рассказать. Все же он взял себя в руки и решил, что это существо, должно быть, обыкновенная кошка, пробравшаяся в комнату из сада. Взяв в руки кочергу, он принялся тщательно обыскивать комнату. Он пошарил кочергой под диваном, посмотрел под скатертями, постучал по полу тут и там, но нигде не было ни единого следа живого существа - и лишь потом обратил внимание на то, что окно в сад было закрыто. Он начал было проделывать те же действия в своей спальне, но через несколько минут убедился, что и там ничего нет. Решив, в конце концов, что ошибся, он отправился спать. Но уснуть ему не удавалось; он пробовал читать, ворочался, и все никак не мог заставить себя потушить свет, а время от времени ловил себя на том, что с опаской поглядывает в сторону двери в гостиную. В конце концов, сон сморил его; проснувшись, первое, что он обнаружил, была полностью оплывшая свеча, а первый звук, который он услышал, был стук каминных щипцов в руках миссис Хамфри. С утренними лучами уверенность вернулась к нему, и он, посмеявшись над собственными глупыми страхами, обозвал себя ослом.

   Однако, когда миссис Хамфри зашла перед завтраком кое-что прибрать, он почувствовал непреодолимое желание поговорить с ней.

   - Миссис Хамфри, - начал он, стоя перед камином, - мне бы хотелось кое о чем вас спросить. Возможно, это выглядит глупо, но мне хотелось бы знать...

   - Ах, - прервала его миссис Хамфри. - Я знаю, что вы собираетесь сказать, сэр, можете не продолжать. Как только я вошла и увидела вас, я сразу поняла, что что-то случилось... И я сказала себе: "У мистера Брамвелла была беспокойная ночь, и у него, наверное, разболелась голова"; именно так я себе и сказала, будьте уверены.

   Дик невесело улыбнулся.

   - Ну, раз вам все известно, миссис Хамфри, - сказал он, - то мне ничего не нужно вам рассказывать. Просто скажите мне, что вы об этом думаете?

   - Полагаю, сэр, - начала миссис Хамфри, - вы видели то, что все называют зайцем, - допустим, ну и что тут такого, сэр? Он ведь не причинил вам никакого вреда, эта мелочь, сэр. Я видела его с полдюжины раз, и некоторые другие джентльмены, которые жили в этой комнате, тоже - но это не тот случай, когда об этом следует распространяться, если вы спросите моего совета. Как-то раз я рассказала о нем казначею, сэр, так он заявил, что это полнейшая чушь, посоветовал заниматься своим делом и не распускать понапрасну язык. Так и было, можете быть уверены! А одно из моих правил, сэр, это не говорить о том, чего я не понимаю, поскольку если вы так поступаете, то многие разводят руками и намекают на бутылку виски или что-нибудь в этом роде. Но я женщина непьющая, сэр, по крайней мере, не больше других в этом заведении, и я сама ясно видела зайца. И мистер Макинс, который жил здесь до вас, он тоже видел зайца, хотя никогда не прикасался к спиртному. Но я никогда не слышала, чтобы он, этот заяц, хоть кому-то когда причинил какой-либо вред. Он иногда бегает здесь, вот и все.

   - Но что это? - спросил Дик.

   - Если вы хотите знать мое мнение, сэр, - ответила миссис Хамфри, - это какая-то магия старых монахов, пропади они пропадом! Их не следовало пускать в колледж, говорю я вам, - это была ошибка!

   - Мне оно не нравится, - заявил Дик.

   - Раз уж я начала, сэр, так дайте мне договорить, - сказала миссис Хамфри. - Я смотрю на это дело так. Пусть себе бегает, эта штука, если у нее есть ум. От этого здравомыслящим людям не будет никакого вреда. И я бы обращала на нее внимания не больше, чем на обыкновенную курицу.

   - Ну, не знаю, - протянул Дик. - Мне становится как-то не по себе. Думается, мне следует поговорить об этом с учителем.

   - Послушайтесь моего совета, сэр, - сказала миссис Хамфри, - и ничего об этом не говорите - люди могут подумать, что у вас не в порядке с головой, если вы начнете рассказывать о зайце, который в полночь выскочил у вас из двери и бегал по комнате. Никаких зайцев в колледже быть не может! Попомните мои слова, сэр, он не причинит вам никакого вреда; вы сами причините себе вред, если будете задумываться над этим да еще приметесь рассказывать. На свете есть много странного, и это всего лишь один из таких случаев. Выбросьте это из головы, вот мой совет!

   - Вы совершенно правы, миссис Хамфри, - вздохнул Дик. - Я никому ничего не стану рассказывать. Теперь, когда я знаю, что и вы, и другие его видели, мне на него наплевать.

   - Вот и прекрасно! - воскликнула миссис Хамфри. - Если мы оставим его в покое, то и он оставит нас в покое. Излишнее любопытство в подобных вещах только вредно.

-3 -

   Дни текли за днями, и проблема с зайцем постепенно оставляла Дика, и чем больше он думал о ней, тем совет держать язык за зубами казался ему более и более мудрым. А осознание того, что другие тоже видели призрак, снимало камень с его души, особенно если учесть, что одним из таких наблюдателей была веселая и здравомыслящая Матушка Непоседа. Было бы чрезвычайно неприятно думать, что в данном вопросе он был исключением и подвергся психическому воздействию. Дик отличался очень простыми и очевидными взглядами на жизнь, и вовсе не интересовался потусторонним. Более того, сама атмосфера комнаты, казалось, становилась день ото дня все более дружелюбной.

   Тем не менее, спустя приблизительно недели четыре, вновь стало накатывать тревожное чувство, только в какой-то новой форме. Вряд ли он мог выразить свои ощущения словами, но это как если бы кто-то, неизвестно где и как, искал возможности общения с ним. Он ничего не видел и не слышал, но когда оставался один, в самой атмосфере возникало нечто безмолвной мольбы. Оно не пугало, нет, скорее вызывало предчувствие необычных событий. В нем не было даже намека на недоброжелательность, скорее, кто-то, или что-то, пыталось дать ему знать о своем присутствии. Оно не мешало ему в его занятиях; и если бы он мог правильно подобрать сравнение, то скорее всего сравнил бы его, это что-то, с приветливой собакой, которая ненавязчиво сидит рядом, в ожидании прогулки.