— Связывают ли вас с обвиняемым родственные отношения?

— Мы были мужем и женой.

— Когда вы поженились?

— В 1926 году, в Париже. Мне было восемнадцать лет.

— Расскажите о вашей свадьбе. — Прокурор внешне был дружелюбен, он даже улыбался ей. Но она знала, что он намерен развенчать ее. — Ваши родители были довольны вашим выбором?

— Нет. Мы убежали от моих родителей.

— А-а… — Он даже разволновался, как будто бы она сказала что-то, что не входило в его планы. Он как бы просил у нее прощения. — Долго ли продолжался ваш брак?

— Строго говоря, пять лет. До 1931 года.

— А потом вы развелись?

— Совершенно верно.

На лбу у Мариэллы выступила испарина. Только бы не затошнило.

— Миссис Делони… О, простите, миссис Паттерсон… — Он как будто оговорился, но оговорка была сделана намеренно, чтобы подчеркнуть, что на свидетельском месте стоит не кто иной, как бывшая жена Чарльза. — Не будете ли вы так любезны, не расскажете ли нам, почему вы разошлись? Разумеется, если вы ничего не имеете против…

Расскажет, конечно, а что ей еще остается?

— Я… Мы… Мы потеряли нашего сына. И оба не смогли оправиться от этого горя.

Она произнесла это так спокойно и с таким достоинством, что и Чарльз, и Тейлор залюбовались ею. У обоих во время ее допроса сердце было готово выпрыгнуть из груди, но она не подозревала об этом.

— Я полагаю, именно из-за этого и расстроился наш брак.

— Скажите, это послужило единственной причиной вашего развода?

— Да. До тех пор мы были счастливы.

— Понятно. — Прокурор понимающе кивнул, и Мариэлла почувствовала, что начинает его ненавидеть. — Где вы находились, когда развод был оформлен?

Она не поняла смысла этого вопроса, но Тейлор понял сразу.

— В Швейцарии.

— По какой причине вы прибыли в Швейцарию?

Вот теперь она поняла: он старается совершенно уничтожить ее в глазах присяжных. Но это ему не удастся. Если ее не уничтожила смерть троих детей, то ничто и никто, ни этот человек, ни этот суд, ни все эти допросы уже не могут ей повредить.

— Я находилась на лечении.

— Вы были больны?

Она не будет ему подыгрывать, он вытянет из нее минимум сведений. Конечно, он знает, какие вопросы ему нужно задавать и для чего, но она теперь тоже знает это.

— Я испытала серьезное нервное потрясение, когда погиб наш сын.

— Расскажите подробнее о причинах. При каких обстоятельствах умер ваш сын? Долго ли он болел?

На ее глазах выступили слезы, но она не должна давать им воли. Губы ее задрожали, но она моргнула и ответила четко и внятно:

— Он утонул.

Вот так. Больше ничего не надо говорить. Так написано в свидетельстве о смерти. Андре Чарльз Делони, возраст — два года пять месяцев, причина смерти — утопление.

— Вы были причастны к этому… несчастному случаю:

Последние два слова обвинитель произнес с заметным нажимом, явно с намерением подчеркивая их. Отчаянно жестикулируя, Чарльз что-то зашептал Тому. Адвокат немедленно вскочил на ноги и заявил:

— Я протестую, ваша честь. Прокурор оказывает давление на свидетеля и намекает, что ребенок погиб по вине миссис Паттерсон. Но это не нам решать. Сейчас рассматривается дело моего подзащитного, а не миссис Паттерсон.

Судья Моррисон поднял бровь, удивленный словами Тома Армура.

— Протест принят. Пожалуйста, не усердствуйте так, господин прокурор.

— Прошу прощения, ваша честь. Сформулирую вопрос по-другому. Не чувствовали ли вы своей вины за происшедшее?

Этот вариант оказался еще хуже, так как оставлял открытым вопрос, погиб ли ребенок по ее вине.

— Чувствовала.

— И поэтому у вас случился нервный срыв?

— Полагаю, что поэтому.

— Вы были в Швейцарии в клинике неврозов?

— Да.

Теперь ее голос зазвучал мягче. И Чарльзу, и Тейлору было безумно жалко ее. Малкольм Паттерсон смотрел прямо перед собой. Его лицо оставалось непроницаемым.

— Таким образом можно сделать вывод, что ваша психика была расстроена.

— Горе было слишком велико.

— Сколько времени вы провели в клинике неврозов?

— Около двух лет.

— Точнее говоря, больше двух лет?

— Чуть больше.

Том Армур снова ринулся в бой:

— Вынужден снова напомнить, что миссис Паттерсон не является сегодня подсудимой.

— Протест принят. Мистер Палмер, к чему вы клоните? Такими темпами мы не опросим всех свидетелей и за полгода.

— Немного терпения, ваша честь, сейчас все станет ясно.

— Хорошо, господин прокурор, продолжайте.

— Благодарю вас, сэр. Итак, миссис Паттерсон, — он повернулся к Мариэлле, — более двух лет вы провели в клинике для душевнобольных, правильно?

— Да.

Теперь Палмер был вполне доволен ею.

— За это время вы ни разу не пытались покончить жизнь самоубийством?

Все-таки она на секунду растерялась.

— Пыталась.

— Может быть, такие попытки повторялись?

— Да.

— Сколько раз?

Мариэлла на мгновение задумалась и невольно бросила взгляд на левое запястье. Там уже не было шрамов — хирург, делавший ей пластическую операцию, Знал свое дело.

— Семь или восемь раз, — ответила она, не поднимая глаз. Такими достижениями гордиться не приходится. Скорее надо было сказать, что не помнит.

— Это из-за того, что вы чувствовали свою вину в смерти сына?

— Да, — почти прокричала она.

— Скажите, а где в это время находился мистер Делони?

— Не знаю. Я не видела его в течение нескольких лет.

— Но он был так же огорчен, как и вы? Том Армур опять заявил протест, но даже он был бессилен спасти Мариэллу.

— Прокурор требует, чтобы свидетельница гадала о душевном состоянии моего подзащитного. По-моему, этот вопрос следовало бы обсудить позднее.

— Принимается. Выношу предупреждение прокурору. — Теперь Моррисон был уже слегка раздражен. Палмер опять извинился, но было видно, что ни о чем он не сожалеет.

— Когда ваш сын утонул, мистер Делони был рядом с вами?

— Нет. Мы с сыном были вдвоем. Муж уехал кататься на лыжах.

— Он обвинял вас в гибели мальчика?

— Протестую! — взвился Том Армур. — Прокурор опять начинает гадать о душевном состоянии моего подзащитного.

— Протест отклонен, мистер Армур, вопрос может иметь существенное значение. Отвечайте на вопрос.