— Почему у тебя ребенок? — почти заорал он, а она постаралась не вздрогнуть, чтобы Тедди не испугался снова. — А что есть у меня?

— Не знаю… Испанская война… Твои убеждения… Друзья… Ты писатель… Даже если у тебя нет ничего другого… Ты сделал свой выбор…

Ей очень не хотелось говорить при Тедди, но в то же время страшно было повернуться и уйти, оставив Чарльза в такой ярости. Она сжала руку сына, желая вселить в него мужество.

— Выбор сделала ты семь лет назад, когда ушла от меня, — выпалил Чарльз. — Выбор за меня сделала ты. У нас могли быть еще дети.

— Нам надо идти… — Она уже почти плакала, а Тедди недоуменно смотрел на них обоих. Вдруг она снова заговорила, теперь уже гораздо мягче:

— Ну как бы мы жили с тобой? Ты ненавидел меня, и ты был прав, я себя сама ненавидела… Наверное, я никогда не смогу себе простить… Чарльз, я не могла этого вынести. Я не могла бы смотреть тебе в глаза, зная, что ты думаешь обо мне.

Семь лет назад, еще в Европе, она говорила ему то же самое.

— Я говорил тебе, что хочу, чтобы ты вернулась, — упрямо пробормотал он.

— Тогда было уже поздно. — Она перевела дыхание и смахнула слезы с глаз, на секунду выпустив руку Тедди. — По-моему, ты обвинял бы меня всю жизнь, как я сама себя обвиняю.

Она все еще любила его, но после всего случившегося была не в состоянии с ним оставаться.

Чарльз опять посмотрел вниз, на Тедди, как будто никак не мог поверить в его существование. Очень красивый ребенок, может быть, даже красивей, чем Андре. Потом Чарльз перевел взгляд на Мариэллу. Ему хотелось сделать ей больно.

— Ты этого не заслужила, — громко выговорил он, борясь с постыдным желанием ударить ее. Почему она снова вышла замуж? Почему родила этого ребенка? Боже, да почему она ушла от него? Оба они знали ответы на эти вопросы. — Ты не заслужила его, — кивнул он на Тедди. Мариэлла помнила эту жестокость, сейчас снова зазвучавшую в его голосе. Он умел быть жестоким. Увы, это оборотная сторона его страстной любви. Его жестокость много Лет назад едва не уничтожила ее.

— Наверное, ты прав.

— Тебе не надо было уходить.

— У меня не было выбора. Если бы я осталась с тобой, ты бы убил меня.

Он знал, что это тоже правда. Оба они понимали, что на какое-то время потеряли рассудок. Она — когда пыталась покончить с собой, он — в тот вечер, когда узнал, что случилось непоправимое. Но правда и то, что оба глубоко страдали.

— Может быть, нам всем лучше было умереть тогда.

В его глазах стояли слезы. Тедди прижимался к матери.

— Ты говоришь страшные вещи.

— Для тебя, наверное. У тебя теперь есть жизнь… Муж… Ребенок…И за что тебе все это? Почему, черт тебя побери, когда я каждое утро просыпаюсь, думая о нем… и о тебе… Я все время жалею, что не умер тогда, с ним вместе. А ты о нем вспоминаешь? Ты его хоть помнишь? Или для тебя уже все забыто? — Он говорил, а в ее глазах загоралась обида. Чарльз ничего не знал о боли и страданиях, о том, что она сама перенесла за эти годы.

— Да как ты смеешь? Я помню об этом каждый день. Часа не проходит, чтобы я не вспоминала о нем… Когда я закрываю глаза, передо мной стоит его лицо… И твое… — Вот и прошлой ночью, когда она лежала без сна, вспоминала и боролась с собой, заставляя себя не вспоминать, перед ней стояли их лица. — Но его ничто не вернет, как бы мы ни мучили друг друга, его все равно уже нет… Для него наступил покой… Нам тоже нужен теперь покой.

— Без тебя мне не видать покоя.

Он был зол на нее, но теперь он помолодел, и она смогла улыбнуться ему, покачав головой. Хотя он старше ее, она в чем-то намного взрослее. Он — все еще мальчишка, его жизнь застопорилась, он не вырос, не залечил свои раны, он остался таким же, каким был, такие же творит глупости, как и тогда, разыгрывает бездомного эмигранта, лезет в чужие войны. А может быть, он подсознательно не хотел взрослеть.

— Глупо так говорить, Чарльз. Ты ведь даже не знаешь, какая я теперь. Может быть, ты и тогда меня не знал. Может быть, все наши беды могли бы умереть естественной смертью, — сказала она, поглядела на Тедди, улыбнулась ему, обняла. — Тедди, это мой старый друг. Его зовут Чарльз, иногда он странно себя ведет, но он хороший человек. Познакомься с ним.

Тедди отрицательно замотал головой и зарылся в складки ее шубы. Чарльз и Мариэлла говорили при нем чересчур свободно, но ведь ему всего четыре года, и многого он не запомнит. Их интонации, гнев, страсть обязательно западут ему в душу, но вся история для него пока слишком сложна.

— Прошу прощения, если напугал его. Казалось, он раскаивался, но все еще был похож на безумца. Он не брился со вчерашнего утра, и это придавало ему еще более дикий вид.

— Ладно. Да что с тобой?

Он посмотрел на Мариэллу, потом на мальчика, потом опять на Мариэллу, и лед в его глазах не растаял. Теперь он внушал даже еще больший страх, он казался настоящим алкоголиком. Впервые она поняла, что такое истинный ужас. Она вспомнила худшие времена, когда Чарльз сделался чужим для нее.

— Он должен быть моим. У меня есть все права… он должен…

Чарльз сверлил Тедди тяжелым взглядом, а мальчик прятал лицо в маминой шубе. Мариэлла твердо смотрела на Чарльза.

— Чарльз, но он не твой.

— Да какое ты имеешь право… как ты могла… рожать ребенка без меня? Злоба его все росла.

— Ты согласился на развод. Я была свободна решать, — сопротивлялась Мариэлла.

— Ты сказала, что, если я на развод не соглашусь, тебя это убьет.

— Почти что так и было.

Она была права, оба это знали.

— Тебе было бы лучше умереть, чем заводить ребенка не от меня.

Его глаза как кинжалы пронзили сердце Мариэллы. Она испуганно отшатнулась от него. Сейчас она не понимала, как она могла любить его, теперь она вспомнила, почему бежала от него. Он мог быть безумным.

— Чарльз, прекрати!

Чарльз схватил ее за руку. Тедди коротко вскрикнул и спрятался за спину Мариэллы.

— Чарльз, ребенок тебя боится. Так нельзя. Прекрати!

— А что я делаю? Он мой. Я имею на него право… Он должен был быть моим.

— Перестань! — выкрикнула она ему в лицо, теперь уже ни капли не боясь ни его, ни вообще кого-либо. Он сразу же отпустил ее руку. Мариэлла не хотела, чтобы прошлая жизнь затянула ее в омут. — Он не твой, и я не твоя… Андре тоже не был наш. Никто в этом мире никому не принадлежит. Мы все принадлежим господу богу, и он дает нас взаймы друг другу. А потом срок займа кончается… Это ужасно… Тогда страшно больно… И бывает, что срок выходит слишком скоро… Но он уже не наш… И ты не мой, и я не твоя… И Тедди немой…