— Нас кормили два раза, — улыбнулась она. — Я совсем не хочу есть. — Она сняла туфли и переоделась в джинсы. Она чувствовала себя здесь как дома, тем более вместе с Питером.

Он присел рядом с ней и подвинулся поближе.

— Ты не можешь себе представить, как я истосковался по тебе.

— Я тоже очень соскучилась, — ласково сказала она и обхватила его руками. Они опять начали целоваться, потом медленно опрокинулись на постель и долго лежали, целуясь. Крепко обнявшись, они касались пальцами кожи и гладили друг друга.

Им было спокойно в этой уютной комнате, и через некоторое время он приподнялся и посмотрел вокруг.

— Я никогда не думал, что эта комната так хороша. Может быть, потому, что ты здесь. — Он улыбнулся, целуя ее снова, прижимая ее еще ближе к себе и вдыхая аромат ее духов. Она пользовалась «Фамм», и ему они очень нравились. Само название заставляло его думать о ней — «Женщина». — Может быть, нам стоит встать? — неуверенно предложил он, в глубине души надеясь, что они останутся здесь.

— Да, — вздохнула она, — давай все-таки встанем.

Они поднялись. Пакстон надела теплый свитер и туфли, и они пошли в кино. После фильма зашли в кафе, съели по гамбургеру и были дома задолго до полуночи. Он пожелал ей доброй ночи и поцеловал напоследок, затем поднялся к себе в комнату.

Весь вечер проговорили, как всегда, обо всем на свете — о семьях, друзьях, последних впечатлениях и о будущем. Через несколько минут после того, как они попрощались и она сидела в ночной рубашке, думая о нем, раздался тихий стук в дверь.

— Да? — Она прекрасно знала, кто это, потому что, кроме них с Питером, дома никого не было.

— Это я, — с улыбкой сказал он и просунул голову в приоткрытую дверь.

— Ну надо же, — засмеялась она. — А я был? подумала, что это грабитель.

— Я соскучился по тебе, — сказал он с видом маленького ребенка и раскрыл дверь. Она увидела, что он стоит во фланелевой пижаме. Питер засмеялся, заметив, с каким удивлением Пакстон смотрит на него. — Я проискал ее десять минут, а то бы уже давно был здесь. — Они засмеялись, и она медленно пошла к нему навстречу, вся светясь юностью и счастьем.

— Я тоже, — мягко ответила Пакстон. В молчании он нажал выключатель, и они оказались в луче лунного света, льющегося из окна.

— Я не знаю, что делать, Пакс. Я не хочу причинить тебе вреда ни сейчас, ни когда-нибудь… Я так сильно люблю тебя… но я больше не могу сдерживаться.

— Я не думаю, что сама хочу этого.

Она опять села на постели, чтобы поговорить с ним, но вместо этого они снова начали целоваться. Она лежала у него на руках; он ласково снял с нее рубашку.

— Я только хочу посмотреть на тебя. — Он произнес это тихо и нежно, а каждая клеточка его существа страстно хотела ее; он увидел все трогательное совершенство ее юного, прекрасного тела. — О Боже, как я люблю тебя…

Она тоже любила его, без колебаний она расстегнула его пижаму, и они лежали, прижавшись друг к другу, не осмеливаясь на большее, но желая отдать себя другому целиком. Он гладил ее длинные шелковые волосы, провел пальцами вверх по груди и вниз по бедрам, не решаясь приблизиться к самому сокровенному. Пакстон наконец не выдержала и решила все за него. Она хотела его слишком сильно и, расстегнув нежными пальцами пуговицы пижамы, помогла его страстному желанию, которое он уже не в силах был сдерживать.

— Пакси, — прошептал он задыхаясь, — ты уверена? — Но она только кивнула ему с улыбкой и поцеловала его.

Он был так нежен с ней, что она не почувствовала никакой боли, были только страсть, желание и юность и сюрпризы любви, которые они дарили друг другу. Они провели всю ночь в объятиях, любя друг друга снова и снова. Утром, когда он проснулся, она лежала рядом, ее волосы разметались по подушке, она спала, как дитя, держа его руку на своей. У него затуманились от счастья глаза, лишь только он увидел все это. Она была той, о ком он мечтал всю жизнь, той, которую желал и надеялся однажды найти. Теперь только он знал, как сильно любит ее.