Я хмыкнул. Посчитал, что уже имею право на некоторое хамство.

– Неужели отказались бы сыграть с начинающим игроком? С кандидатом? – спросил он.

– Я дал обет.

– Вы дали обет не играть на деньги. Но в виде поединка...

Я смотрел на него снисходительно. Уже случалось нарываться на жаждущих доказательств.

Сейчас не сомневался: игрок, которого припас для экзамена этот уродец, не подарок. Но не собирался играть не по причине сомнения в исходе. Этот распорядитель чужими поступками действовал на нервы.

– Я бы посоветовал вам взять другого учителя, – заметил я.

– Кого? – тут же спросил он. Деловито спросил.

С истинным интересом.

Я вдруг задумался. Кто из наших подошел бы для его проекта. И растерялся. Все, хоть что-то из себя представляющие, либо съехали, либо спились, либо... Не о кого споткнуться, вспоминая. Надо же...

– Вы написали, что мечтали найти достойного ученика, передать ему секреты, – проговорил он.

– Это время прошло.

– Вдруг кандидат вас заинтересует.

– Это невозможно. – Я встал.

– Одну минуту, – изрек Сева и бросил взгляд на Иннокентия.

Тот немедля вышел.

– У вас в Москве есть приличные исполнители, – уже миролюбиво заговорил я. – Зачем искать людей на стороне?

– Как их найдешь? – поддержал тему он.

Я подумал, что если бы меня действительно заинтересовал проект и я хотел бы помочь собеседнику, то добыл бы для него координаты Мопса, диспетчера столичных «катал» и гастролеров, снабжающего их игрой. Мопс знает все и всех. Насколько я слышал, он до сих пор при деле. Крестный отец одесских исполнителей при недавней встрече сетовал, что Мопс неплохо устроился, а коллег-провинциалов забыл.

– Да и зачем все это? – спросил я. – Ну, натаскаете вы людей. Где брать лохов? Нынче все по казино. Попробуй их оттуда смани. – Я усмехнулся.

Так и застыл с усмешкой, превратившейся в растерянность.

Дверь в номер открылась, и в проеме ее возникла девчонка-подросток лет пятнадцати, одетая в джинсы и футболку. Она смиренно шагнула в комнату. За ней вошел Иннокентий. Прикрыл дверь.

Я, не отрываясь, смотрел на вошедшую. Изумленно разглядывал ее скуластое восточное лицо с раскосыми глазами и смуглой кожей. Не понимал, что происходит. Потом перевел взгляд на всемогущего Севу.

– Проходи, – заметил тот девчонке. – Карты с тобой? – И мне, указав на стол: – Милости прошу.

Я растерянно сглотнул и не тронулся с места. Но не из вредности. Что тут было вредничать... Это оказалось возможным. Кандидат меня заинтересовал.

Девчонка приблизилась к столу. Вопросительно взглянула на Севу. Тот кивнул, и она села. Аккуратно положила нераспечатанную колоду на стол.

Сева не стал открыто наслаждаться моим замешательством. Демонстрировал деловитость.

– Попробуете? – спросил меня.

Я шагнул к столу.

– Девочка, как тебя зовут? – елейным голосом, как ребенка, спросил кандидатку.

Девчонка посмотрела на меня непонимающим взглядом. Перевела его на дедушку-наставника.

– На хера? – спросил Сева.

Грубость из его уст, особенно в присутствии малолетки, прозвучала вразрез с вежливой до сих пор манерой разговора. Но не особо и удивила. То, что он способен на нее, было очевидно с самого начала.

– Как-то же должен я обращаться к сопернику, – пояснил я.

– На хера? – повторил Сева.

– Оно мне действительно не надо. Но... – Я взял поучительный тон, – прежде чем играть, приличные люди знакомятся.

– Ее зовут Мо-хи-ра, – по слогам, как слабоумному, повторил Сева.

– А-а... – сказал я. – Красивое имя. И во что... – я не рискнул произнести красивое имя вслух, – девочка, ты хочешь поиграть? В «дурачка»?

– В покер, – спокойно выдал дедушка Сева.

– Ну? – удивился я, – Это такая игра, где сдают по пять карт. Знаешь? – Я обращался только к ребенку.

Сева принял мою ерничащую манеру. Отошел, уселся на диван. Дал возможность пообщаться нам тет-а-тет. Издалека, с любопытством, но и снисходительно слушал и следил за происходящим.

Снисходительность его не особо меня обеспокоила. Точнее, я уже был достаточно обеспокоен и без нее. Понимал: эта экзотическая малолетка – сюрприз. Иначе для чего весь спектакль. Но и как вести себя в такой ситуации, не знал. Не было у меня такого опыта. Опыт воспитания детей кое-какой был, а опыта профессиональной игры с ними в покер – ни малейшего. Вот я и ерничал.

Вариант отказа от игры мелькнул и отошел. Вопервых, после того как я лоханулся с двусмысленным имечком, отказ выглядел бы уже совершеннейшей насмешкой. Во-вторых, не мог я позволить себе не выяснить: что за всем этим кроется. Неужели это дитя и впрямь что-то может.

Дитя могло.

На вопрос об игре в покер, в которой сдают по пять карт, ответило серьезно и без акцента:

– Знаю. – И осведомилось кротко: – Почем?

Я ошалело посмотрел на Севу. Тот улыбнулся мне.

– На «Сникерс», – спохватился я. – Сдавай.

– Карты проверять будете? – вежливо спросило дитя-соперница.

Это уже было черт-те что.

– Распечатывай, – сказал я.

Девчонка послушно распаковала колоду. Спросила кротко:

– С семерок?

И после моего кивка убрала лишнюю мелочь. И принялась лихо врезать карты. То продольной, то поперечной врезкой.

Такого я еще не видел... Такой безупречной техники врезки. Или видел очень редко. При том, что девчонка не глядела на карты. И на меня не смотрела. Отрешенный взгляд ее был направлен вниз, в сторону, в никуда. Она словно опасалась нарваться взглядом на что-либо конкретное.

Конечно, в игре врезка мало что значит. Так... Полувыпендреж, полуудобство тасовки. Хотя некоторые сложные приемы «чеса» основаны именно на качественной врезке один в один. Исполнение ее требует долгой тренировки. И не всем дается.

Я не глянул на Севу не из вредности. Ошалело взирал на исполнительницу. Потом спохватился. Постарался придать взгляду одобрение, смешанное с умилением. Так смотрят взрослые на детвору, без запинки читающую стишки на новогоднем утреннике. Но думал: что же это творится?..

И все же... Манера тасовать колоду, особенно при поединке шулеров, – это некий ритуал, выражение своей уверенности, демонстрация духа. Здесь никакого ритуала не было. Да и какой дух могла продемонстрировать эта девочка? Движения ее рук были точны, но кротки. Она словно не колоду тасовала, а привычно полоскала белье у себя в горном озере. И при этом без радости, но и без особого огорчения, думала о том, что ей на сегодня еще предстоит печь, убирать, доить...

Наконец сдала карты. Заурядно, даже не попытавшись что-то «протолкнуть». И в следующую свою раздачу не попыталась. И в дальнейших.

Я тоже не торопился с исполнением. Удивлять-то собирались меня. Пусть удивляют. Конечно, сам образ претендентки и врезка произвели впечатление. Но не рассчитывает же продюсер, что я клюну на эти побрякушки. Он должен был припасти наживку поубедительней.

Минут десять игра шла впустую. Мы с раскосой в четыре руки полоскали белье. Я с некоторым даже разочарованием вынужден был признать: ни черта они не припасли.

В очередной раз сданные мне карты я не поднял, с сочувствием глянул на Севу. Встал.

– Что? – не понял тот.

– Умничка, – улыбнулся я девчонке, поднявшей на меня растерянные щелки. – Пять с плюсом. – И заметил Севе: – Идея хороша. Если выгорит, буду рад за вас.

– Вы не выиграли, – заметил Сева недоуменно. – Играли на равных.

Я усмехнулся. Не хватало того, чтобы я вздумал подтверждать свою репутацию на этом детеныше.

– Мы друг друга не поняли, – сообщил мне тогда продюсер. Глянул на подопечную, произнес:

– Ма, не жди.

Эта короткая реплика открыла мне две новости.

Во-первых, краткое имя азиатки – Ма, во-вторых, оказывается, она чего-то ждала.

Ма послушно собрала уже розданные карты и принялась начесывать колоду. Вполне профессионально затасовывать нужный расклад. Потом чистенько исполнила вольт со стола.