– Знаем мы их работу! – зловеще объявила одна из контролерш. И, обратив нелюбовь на гражданина, добавила, не обращаясь ни к кому: – Адвокатов у нас тут развелось как собак нерезаных.

– А вот хамить не надо, – сказала из-за спины гражданина дама. Негромко сказала, но так, что контролерша, почувствовав в ее голосе уверенный партийно-начальнический металл, в момент заткнула фонтан. В связи с этим контроль прошли мгновенно.

Рок-группа, гражданин и дама, компактным образом преодолев багажную заставу, вышли на границу. Здесь бумажки были проще и понятней, и поэтому с формальностями покончили быстро. Только юный пограничник слегка подзадержал: бдительно и всерьез сравнивал фотографии на паспортах с оригиналами.

– Вот мы и за границей, Александр Иванович, – сказала дама гражданину, когда они ступили на ничью территорию.

– Меж границами. А вы, Галина Георгиевна, наблюдательны, – отметил Александр Иванович.

– Не наблюдательна – дальнозорка. Годы сказываются. Ну а вы наблюдательны или дальнозорки? – спросила Галина Георгиевна и стремительно улыбнулась.

– Я любопытен, – признался Александр Иванович. Увидев цветочницы на тонких ножках, вдруг пропел тихонечко и очень точно: – А на нейтральной полосе цветы необычайной красоты.

– Ну уж! – усомнилась Галина Георгиевна насчет необычайной красоты, глянула на часы и предложила: – Во фри-шоп? Времени у нас навалом.

– Это где на валюту торгуют? Без меня, Галина Георгиевна. Я пустой.

– Я вам жвачки куплю, – пообещала она и удалилась.

Без дамы Александр Иванович позволил себе немного хромать и опираться на трость. Он брел по кругу, пока не добрался до лестницы, ведущей в буфет. Подумал, вздохнул и пошагал по ступеням вверх.

4

В буфете уже безумствовала рок-группа, все члены которой, как один, стояли в очереди. Александр Иванович через их головы глянул на впечатляющий ряд бутылок с разнообразными напитками и с ужасом вспомнил, что бутылка армянского коньяка вместе с сумкой ушла в багаж. А самое время поправиться: полностью трезв и. совершенно без сил. И не купишь ведь – последнюю сотню в официальной бумажке обозначил.

– Три дня не ел, а выпить так хочется, – произнес он тихо в отчаянии.

Самый волосатый (судя по этому – лидер) из рокеров живо обернулся, узнал их защитника и доброжелательно возгласил:

– За чем дело стало? Поторчим, папик!

– Я старый дурак, всю наличность в декларации указал, – признался Александр Иванович.

– Дяденька, да вы что? – страшно развеселился лидер. – Нынче-то октябрь девяностого – самое время нарушать, пока гайки не закрутили.

– Боитесь, что обратно не пустят? Пустят, пустят, не волнуйтесь. Выпустили, вот что удивительно!

– Считаешь, что имеет смысл рискнуть? – слегка посомневался Александр Иванович, но, ободренный подтверждающим кивком лидера, попросил: – Возьмите мне полторашку, а?

– Чего? – поинтересовался его вкусами лидер, беря протянутый четвертной.

– Чего, чего. Водки, конечно, – слегка обиделся на

непонятливость собеседника Александр Иванович.

Решительно сдвинули два столика, уселись всемером. Господи, неужели до конца жизни милиционером быть? И сам не заметил, как устроился спиной, где автомат, к стене и лицом к входу: тыл обезопасил и обзор обеспечил. Зачем? Александр Иванович вздохнул и, стараясь не смотреть на вход, приложился к водочке. Лабухи, интеллигентно пропуская газ через носы, неспешно смакуя, сосали шампанское.

– Прикольный кайф! – с удовлетворением оценили напиток барабаны.

– Бухалово в оттяжку, – подтвердила диагноз бас-гитара.

– Как на тусовке; – подвел итог лидер.

– По-русски вы умеете? – вежливо осведомился Александр Иванович. – Или мне начать по фене ботать?

– А можете? – удивился лидер.

Александр Иванович не счел нужным отвечать на этот вопрос. Сам спросил:

– Тебя как зовут?

– Дэн, мой любезный папик.

– На русский переведи.

– Дмитрием предки обозначили.

– Тогда уж не Дэн, а Дэм.

– Дэм – это семеновское издательство, а Дэн – имя.

– Кличка, – поправил его Александр Иванович.

– А вы крутой чувачок, – понял Дэн.

– Зови меня просто Александр Иванович. – Поговорил, пропустил побыстрее неопределенность предощущения, и вот он, процесс поправки: кровь по жилочкам, тепло под рубашкой, ощущение удобства и свободы, чистота цветов и резкость наблюдаемой картинки. Мир прекрасен, и еще большая-большая жизнь впереди, не смотря на шестьдесят с хвостиком.

В буфет неторопливо вошел отряд. Впереди – переводчик, затем господин в твердой шляпе, сопровождаемый двумя омоновцами с автоматами, в арьергарде – представитель компетентных органов.

– Ничего себе мажора спецназ свинтил! – удивился вокал, от нечего делать наблюдая появление отряда.

– Господина не арестовали, господина сопровождают, – возразил разобравшийся в лабуховском сленге Александр Иванович, первым и всеобъемлюще прочитавший все про эту группу.

– Это почему? – усомнился вокал.

– У арестованного кейс отобрали бы, – пояснил Александр Иванович для начала.

Господин в твердой шляпе и представитель компетентных органов уселись, переводчик направился к стойке, омоновцы остановились у стола. Переводчик без очереди отоваривался у буфетчицы пепси-колой, омоновцы перекрестно наблюдали за двумя входами, представитель внимательно изучал лица посетителей буфета, а господин скучал.

Не снимая перчатки, господин левой рукой наполнил свой стакан пепси-колой, с наслаждением попил. Остальные члены отряда не пили.

– Серьезный груз у господина, – сказал Александр Иванович. – Кёйс-то на наручнике.

– А вы кем будете, Александр Иванович? – строго спросил Дэн.

– Я-то? Я пенсионер.

В буфет ворвалась бурная Галина Георгиевна, придирчиво осмотрела присутствующих, увидела Александра Ивановича, обрадовалась и возмутилась:

– Посадка идет, а вы здесь водку пьете!

5

Уже расселись по местам, уже проследовал в пилотскую кабину озабоченный и суровый экипаж, уже дарили улыбки направо и налево гуляющие по проходу стюардессы, уже начали подвывать двигатели.

В полупустом салоне устраивались по желанию. Александр Иванович пожелал быть рядом с Галиной Георгиевной, а рок-группа – поблизости от них. Рокеры главные футляры сдали в багаж, в салон же взяли ручную легкую акустику.

Теперь бы на взлетную полосу. Но дверь все не закрывали, ждали кого-то.

Наконец к трапу (Александр Иванович и Галина Георгиевна смотрели в иллюминатор) подлетела черная с московским номером «Волга», из которой прямо-таки выпорхнул до невозможности элегантный субъект и бойко взбежал по ступеням. В салоне он, ни на кого не глядя, проследовал в первый класс.

– Дипломат, – догадалась Галина Георгиевна.

– И большой говнюк, по-моему, – грубо дополнил Александр Иванович. Не нравились ему дипломаты. Зятек у него дипломатом был, женин брат. Про того он уже точно знал, что говнюк.

– Говнюк он, может быть, и говнюк, – Свободно согласилась Галина Георгиевна, – но его ждали. Сейчас полетим.

«– Не его, – уверенно возразил Александр Иванович и кивнул на иллюминатор.

В эллипсоидной раме иллюминатора была любопытная картинка: знакомый отряд в рутинном порядке двигался к трапу. Омоновцы остановились у первой ступеньки и замерли, подобно почетному караулу. Представитель и переводчик пожали господину руку, и господин, имея в правой руке кейс, в левой придерживая твердую шляпу, молодецки взбежал наверх.

Господин проследовал путем дипломата. Тотчас глухо лязгнула тяжелая дверь, герметизируя салон, и сразу же самолет тронулся с места.

Подрожав от напряжения и набираемой мощи на старте взлетной полосы, самолет сначала быстро побежал, а потом поднялся в воздух, ощутимо меняя положение салона из горизонтального на полувертикальное.