Говоря о свиданиях...

Мои пальцы жаждали схватить телефон, чтобы побаловать себя порцией флирта.

Девушка кивнула, прижимая наушник сильнее к уху.

— Поняла. Отправляю, — вытягивая руку, она добавила: — Вперед. Твоя последняя модель готова. Выходи на подиум.

Я кивнула, подобрала плотный черный материал платья с перьями и драгоценными камнями, в которое была одета. Абсолютно непрактичное. Настоящий «от кутюр». Просто кошмарное, чтобы носить, но эффект мягких тонких перьев и блеска чёрных страз выделяли мои волосы лучше, чем какой-либо другой цвет.

Некоторые говорят, что цвет отражает твое настроение.

Я выражала черный протест.

Он придавал мне силу и смелость, там, где её не было. Предоставлял сексуальность женщине, которая всю свою жизнь была защищена сверх опекающим отцом и братом собственником.

Если бы не Дарен и та единственная ночь, в которую я слишком много выпила, я бы до сих пор была девственницей.

Я встала на середину подиума, и натянуто улыбнулась модели, которую выбрала, чтобы нарядить в основной предмет моей коллекции.

Сердце затрепетало, влюбляясь, как обычно, в платье, которое я создала с обожанием. Платье, надетое на девочку с нулевым размером, и мерцающее в подсветке переполненной комнаты, было революционным. Моя карьера выйдет на новый уровень. В моём сердце не было гордости, там зародилось облегчение. Облегчение оттого, что я никого не подвела, включая себя.

Я сделала это.

Независимо от того, что я нервничала, я сделала то, в чём всегда нуждалась, и увековечила своё имя, несмотря на огромное наследие семьи и империи Уивер.

Коллекция была моей.

Каждая вещь, от сумочек до обуви и шарфов, были моими.

Нила.

Только моё имя. Я не хотела использовать власть нашего наследия. Я не хотела никого подводить в том случае, если потерплю неудачу. Но теперь я хотела отделить свой успех и приумножать его. Хотя это было абсолютно несправедливо, поскольку брат и отец были неотъемлемой частью этого бизнеса.

Собравшиеся в помещении притихли в предвкушении, когда музыка сменила латинские мотивы на симфонию. Большой прожектор купал нас в золотых лучах.

Мой сердечный ритм взорвался, когда я взяла модель за руку, сверкнув мимолётной улыбкой. Ее ниспадающие каскадом светлые волосы поблёскивали золотом, вплетённым в пряди.

Мы отлично подходили друг другу по росту, и нас сознательно поставили вместе для максимального эффекта. Двинувшись вперёд в обуви за тысячу долларов, мы вышли на финишную прямую.

Мой чёрный ансамбль выгодно подчёркивал ее золотой, жёлтый и смесь оранжевых оттенков, слой за слоем. Мы были похожи на потрескивающие, тлеющие угольки и огонь, где я была угольком, от которого она брала начало. Мы были закатом шоу. Любимицы Милана.

Тишина. Яркий свет. Я сконцентрировалась, чтобы устоять на ногах.

Остальное, как в тумане. Не было никакого падения, или дрожи, или страха. Камеры пощёлкали, благодарности прозвучали и потом все закончилось.

Годы упорной работы развернулись в двухчасовой показ.

Конец подиума превратился в море лепестков, и был усыпан цветами. Наш уголь с огнём проглатывали вспышки фотокамер, и приветствовали жадные глаза, которые рассматривали всё.

Десять минут я стояла и утопала в похвалах. Вертиго[1] мешало моему телу, а взгляд остановился на отце и брате. Они знали, что эта часть была для меня самой сложной. Они понимали, что моё сердце начинало ускоряться, а болезнь накатывала. Стресс всегда плохо сказывался на моём организме.

Вертиго было трудно распознать, но в такие моменты, когда безумие прошлого года достигло высшей точки, с окончанием работы на горизонте — я понимала каждый симптом: шаткие движения и размытое зрение. Я чувствовала себя пьяной... я хотела бы быть пьяной, даже при том, что не пила спиртного семь лет.

Подавив головокружение, я помахала, поклонилась и улыбнулась, прежде чем достигла своего предела. Стиснув зубы, я практически упала со ступенек в передней части подиума прямо в руки Вона.

Он подхватил меня, предоставляя крепкую опору:

— Дыши. Это пройдёт.

Я покачала головой, моргнула, прогоняя из моей крови страх и слабость неизлечимой болезни.

— Я в порядке. Просто дай мне секундочку.

Он сделал, как я попросила, и дал мне пространство. Толпа стояла за небольшим ограждением, позволяя вдохнуть необходимый мне кислород. Мой телефон вновь завибрировал и на сей раз... я не смогла проигнорировать это.

Вытащив его из моего гофрированного, украшенного перьями декольте, я разблокировала экран и удовлетворила своё любопытство:

Кайт007: Уже несколько дней от тебя нет сообщений. Если ты немедленно не пришлёшь хоть одно, то мне, возможно, придётся разыскать твоё имя и местоположение, приехать и отшлёпать тебя.

Желудок сделал сальто от этой угрозы. Он никогда не намекал на встречу... не после того, как я сильно ошиблась, спросив его, а он открыто отказал.

Кайт007: По-прежнему нет ответа. Если угроза причинить тебе физический вред не помогает, возможно, мысленная визуализация того, как я ласкаю себя, в то время как читаю твои предыдущие сообщения, убедит тебя.

Моя сердцевина сжалась. Он удовлетворял себя, думая обо мне? Незнакомец, который ласкает себя, не должен так меня возбуждать.

Кайт007: Моя Непослушная Монахиня, я не знаю, что ты делаешь, но я опозорился, когда обкончал всю свою руку, фантазируя о тебе голой и обмазанной шоколадом. Надеюсь, ты счастлива.

— Что читаешь? — Вон взглянул через моё плечо.

Мои щеки запылали, и я убрала с экрана доказательство того, что, несмотря на лучшие намерения брата и отца, мне все же удалось найти человека, которому интересно говорить о сексе со мной. Я не могла дождаться, когда останусь одна и отвечу. Кайт казался более... раскованным. Возможно, мы могли бы поговорить о более реальных вещах, а не только о пошлостях.

— Ничего.

Вон нахмурился, а затем широкая улыбка растеклась по его лицу.

— Угадай, сколько заказов?

Мой мозг не смог переключиться с отчаянного желания ответить Кайту на нормальную беседу.

— Заказов?

Он взмахнул руками.

— Серьёзно? На твою коллекцию. Иногда я беспокоюсь о тебе, Ниточка, — он по-прежнему улыбался и добавил: — Твою коллекцию «Огонь и Уголь» заказали все главные розничные поставщики Европы и Америки, а линию «от кутюр» сейчас в безжалостной битве пытаются поделить бутики Лондона и Парижа, — он счастливо подпрыгнул, заражая меня своей энергией. — Говорю, тебе нужен перерыв. Ты уже увековечила своё имя. «Нилу» будут носить знаменитости на своих красных дорожках по всему миру.

Он понизил голос:

— Это твоё собственное, сестра. Ты больше не просто Уивер. Ты — это ты, и я так чертовски горд, что ты добилась этого.

Наша интуиция близнецов всегда была довольно сильной и показывала, как много он понимал, даже если я и не говорила этого.

На моих глазах показались слезы. Вон не часто был таким сентиментальным, так что его похвала была кинжалом, вовремя вставленным в моё самообладание. На сей раз я не смогла остановить улыбку, которая прорывалась через мою защиту и моё сердце, пылающее трепетом.

— Спасибо, Ви. Это означает...

— Нила.

Я обернулась и оказалась прямо перед отцом. Вместо широкой улыбки и радостного взгляда, который я ожидала, он выглядел холодным и агрессивным. Желудок сжался, ощутив, что что-то здесь было не так. Точно, однозначно не так. У него был тот же взгляд, который появлялся, когда он вспоминал о маме. Тот же взгляд, к которому я привыкла, пока росла, который ненавидела и от которого хотела убежать.

— Папа, что...

Он был не один. Я перевела взгляд от отутюженного смокинга моего отца к высокому, стройному мужчине позади него.

Вот это да…

Мысли умерли, как воздушные змеи без ветра, заполонив мой разум безмолвием. Я его не знала. Но почувствовала, будто видела его раньше. Он был загадочным. Но я ощутила, что уже знала о нем всё. Две крайности... две путаницы.