— Я хочу поговорить с тобой по поводу Болдуина. Мне придется продолжать брать его с собой в Дубай. Я хочу убедиться, что ты не против.

— Мы уже обсуждали это, и я сказала, что не против. Но почему он нужен тебе там? — спрашиваю я.

— Там строгие законы и мне нравится, что он следит там за всем, — объясняет он. — Просто так безопаснее, чем мне в одиночку.

После того как застегиваю его сумку, я направляюсь к нему и, оборачивая руки вокруг его талии, спрашиваю:

— Мне стоит сильнее беспокоиться о тебе?

— Нет. Я не хочу, чтобы ты о чем-либо беспокоилась, поэтому Болдуин едет со мной.

— Просто сказав это, ты заставил меня забеспокоиться.

— Просто в последний раз, когда я там был, произошла ситуация с парой, которая ехала в такси, они остановились в том же отеле, что и я. И это заставило меня осознать, что я ничего не знаю о тамошних законах, — говорит он мне и ведет меня к одному из стульев возле окна.

— Что произошло? — спрашиваю я, когда он садится и устраивает меня на своих коленях.

— Они были друзьями, ехали вместе в такси и их арестовали. По словам водителя, они держались за руку и целовались, а это было противозаконно, поскольку они не были женаты. Посыльный, который принес мои сумки в комнату, рассказал, что их отправят в тюрьму за их неосмотрительный поступок. Поэтому я хочу добавить дополнительную охрану, пока буду находиться там по рабочим вопросам, вот и все.

Качая головой, я замечаю:

— Это же сумасшествие.

— Я знаю, что упоминал, что хочу взять тебя с собой, но теперь не думаю, что это хорошая идея. Я буду слишком переживать, поэтому думаю, будет лучше, если ты останешься здесь, тут ты в безопасности. — Он проводит рукой по моим волосам, добавляя: — Я бы не знал, куда себя деть, если бы с тобой что-нибудь произошло.

— Малыш, со мной ничего не случится. Я останусь здесь и буду ждать тебя, — произношу я, а затем с улыбкой добавляю: — с нетерпением.

Он смеется и целует меня.

— Итак, какие у тебя планы на те дни, пока я в отъезде? — спрашивает он.

— Мне нужно попасть в Трибун Тауэр и встретиться с мистером Бернстайном, чтобы обсудить социальный фрагмент, к которому я приближаюсь в своей рукописи.

— Ты все-таки решила сделать это?

— Думаю, да. Я имею в виду, это будет большое представление для благотворительных организаций, с которыми мы работаем. Я думаю, мы могли бы воспользоваться возможностью и замолвить словечко за небольшие организации, с которыми мы связаны, — объясняю я. — Я знаю, что я не писатель, но могу попробовать, так?

— Я горжусь тобой, ты ведь знаешь это? Плюс у тебя будет редактор, но не сомневаюсь, что ты сама сможешь написать великолепную статью.

— Ну, по крайней мере, я буду занята, пока тебя нет.

— Три дня. Всего три дня, — говорит он ухмыляясь.

— Да. Три дня, и затем после пары дней ты снова уедешь, — говорю я и легонько тыкаю его под ребра, это заставляет его засмеяться, уткнуться носом в изгиб моей шеи и пару раз прикусить мою кожу.

Мы продолжаем болтать и обниматься, пока Болдуин не говорит, что машина у входа, мы с Беннеттом прощаемся, и он уезжает на пару дней в Майами. Как только он уходит, я иду, чтобы проверить свой телефон, задаваясь вопросом, пытался ли Деклан связаться со мной, но ни одного нового сообщения в моем телефоне нет. Прошло несколько дней с того инцидента в ванной на новогодней вечеринке, и с тех пор я больше не общалась с ним. Но теперь, раз Беннетт уехал, я решаю поехать в его квартиру. Я отвлекаюсь, когда приходит Клара и помогаю ей наготовить еду на неделю. Мы выпиваем по бокалу вина, и я рассказываю ей о вечеринке, еще мы болтаем о свадьбе ее дочери, которая будет через пару месяцев. Когда все готово, подписано и разложено в холодильнике, она уходит, а я принимаю быстрый душ, чтобы освежиться.

Я одеваюсь в повседневную одежду, оставляя мои густые, рыжие волосы свободно ниспадать волнами, и наношу немного макияжа на лицо. Я подготавливаю себя, пока еду до Ривер-Норта, обдумываю, как планирую сблизиться с Декланом; мне потребуется играть на его эмоциях. Поэтому я слушаю несколько песен, которые приводят меня в печальное настроение, и когда приезжаю к его дому после девяти вечера, я облегченно выдыхаю, когда вижу свет в его окне. Посмотревшись напоследок в зеркало заднего вида, я подхожу к зданию и нажимаю квартиру Деклана на интеркоме.

— Кто? — раздается в динамике его голос.

— Я, — тихо говорю я.

Он молчит несколько долгих секунд, прежде чем отвечает:

— Сейчас спущусь.

Поскольку нужна карта, чтобы добраться до его этажа, я жду его у лифта. Когда, наконец, двери открываются, и Деклан выходит ко мне, я делаю, как планировала. Я просто стою на своем месте, уставившись на него, желая, чтобы слезы наполнили мои глаза, пока он, в конце концов, не произносит:

— Что ты здесь делаешь?

Пожав плечами, я отвечаю дрожащим голосом:

— Не знаю. — Он покрывает расстояние между нами, берет мои щеки в свои ладони, но я не даю ему шанса что-то сказать, когда мое зрение затмевают непролитые слезы, и я слабо бормочу: — Я хочу злиться на тебя. За то, что ты сделал той ночью. Но... по каким-то причинам я не могу заставить себя ненавидеть тебя, — я утыкаюсь головой в его грудь, он крепко обнимает меня, и я добавляю: — Я просто... я напугана, но хочу быть здесь, с тобой.

Он целует меня в макушку, и по-прежнему обнимая, ведет нас к лифту, весь путь наверх он продолжает держать меня в своих руках. Когда двери открываются, он ведет меня по комнате к тому же дивану, на котором мы как-то сидели, и который находится рядом с уже разожженным камином. Я сажусь рядом с ним, кладу голову на его плечо, когда он, наконец, прерывает молчание своими словами:

— Последнее, чего я хочу, так это, чтобы ты ненавидела меня Нина.

— Тогда, что это было в ванной?

— Просто я. — Поднимая голову, я замечаю морщинки на его лбу, но его взгляд решителен, когда он говорит: — Я не собираюсь извиняться.

Несмело кивнув головой, шепчу:

— Хорошо.

— Как я и говорил, я не умею нежничать. Я не хочу, чтобы из-за этого ты решила, что у меня нет чувств к тебе, потому что я не буду отрицать, что ни уже есть.

— Я напугана.

— Знаю, — тихо произносит он.

— Неужели?

Он проводит большим пальцем по моей скуле и говорит:

— Я никогда не сделаю ничего, что причинит тебе боль.

— Но... Беннетт.

— Он ничего не должен знать, пока ты сама не будешь готова рассказать ему. Он не существует здесь, в моем доме. Тут только ты и я, — говорит он прежде, чем его губы прикасаются к моим в ласковом поцелуе. В очень даже не по-Деклански поцелуе. Он нежен, и когда я вытягиваю руки, чтобы прикоснутся к его лицу, он хватает меня за запястья и усаживает меня поверх его коленей. Мои ноги оказываются по обе стороны от его бедер, а его эрекция явно давит мне между ног.

Его руки быстро находят мою грудь, и он сильно сжимает ее, в то время как я проскальзываю пальцами в его волосы, сжимая руки в кулаки. Когда я тяну его за волосы, он рычит в мой рот и поднимает мою кофту. Я вытягиваю руки вверх, поощряя его снять ее, и он так и делает. Он плавно встает, вместе со мной, вцепившейся в него, и несет меня по коридору в его спальню. Комната во мраке, освещена только огнями города. Когда он опускает меня, моя спина ложится на мягкие простыни.

Его губы поглощают меня, спускаются вниз по шее, по выпуклостям моей груди, к впадинке моего пупка. Он расстегивает мои штаны, стягивает их с меня вместе с обувью. Я смотрю на него, когда он возвышается надо мной, пока я лежу лишь в лифчике и трусиках. Медленно, он начинает расстегивать пуговицы на своей рубашке, прежде чем снимает ее и кидает на пол. У него хорошо накачанные плечи и руки. Его гладкая грудь крепкая, подчеркивает его накачанный пресс, ведущий к прекрасно очерченной V, которая исчезает в его штанах. Он расстегивает ремень, и когда он вытаскивает его из петель своих штанов, он крепко хватает его обеими руками, будто собирается использовать его. Внезапно я холодею и, садясь, спрашиваю: