– Что это, конфеты?

– Конфеты.

– Не надо мне больше подар… – начала было Сюзи, потом разом вспомнила все поучения Фауны. – Ладно, спасибо.

Порыв непосредственности у Дока прошел. Сюзи, устав, по-видимому, пялиться вверх, смотрела ему в коленки.

– Вообще-то я с визитом… – проговорил Док деревянным голосом, никак не давался первоначальный, раскованный тон. – Может, пригласишь войти?

– А ты сумеешь?

– Попробую.

– Правда, у меня тесно…

Док молчал.

– Ну ладно, входи, что ли, в самом деле! – сказала Сюзи и скрылась внутри.

Док опустился на четвереньки перед топочной дверцей; сперва бросил внутрь коробку, затем полез сам, счастливо говоря себе: «Человеку, который проделает это с достоинством, в жизни больше ничто не страшно!» – и только подумал, как тут же зацепился брючиной за угол дверцы, рванулся вперед – дверца захлопнулась, защемила лодыжку. Так он и застрял: сам внутри, нога снаружи, ни туда и ни сюда.

– Я, кажется, застрял…

– Подожди, не дергайся. – Сюзи присела верхом на Дока, ловко отцепила брючину от дверцы. – Ну, вот и все. – Сюзи слезла с Дока. – Немного порвалось, но ничего, заштопаем…

Глаза Дока постепенно привыкали к скудному свету. На полу встречались два лучика – один сверху, из дымохода, другой из приоткрытой топочной дверцы.

– Поначалу видно плоховато, – сказала Сюзи. – У меня есть лампа. Сейчас зажгу.

– Не надо, я и так все различаю, – сказал Док, оглядываясь по сторонам. Сердце вздрогнуло от жалости. Крашеные железные стены с бутафорскими занавесками, за которыми нет окон, самодельный туалетный столик с зеркальцем и склянками… Господи, сколь же отважен человек… Но тут Сюзи нанесла удар по состраданию Дока:

– У нас в «Золотом маке» обедает сварщик. Знаешь, что он сделает? Придет со своим газовым резаком и прорежет с боков окошки! – голос восторженно звенел. – Я вставлю маленькие оконные рамы. На подоконниках – ящички с красной геранью. Придется, конечно, покрасить стены снаружи. Думаю, в белый цвет, а окошки с зеленым обводом. У входа разобью цветничок. Я умею ухаживать за розами…

Сюзи умолкла; церемонная тишина заполнила бойлер…

«А ведь это не бойлер, – вдруг подумал Док с радостным изумлением. – Здесь веет домашним духом».

– У тебя здесь очень хорошо, – сказал он. – Ты просто молодец.

– Спасибо за комплимент.

– Это самый настоящий дом! – Док высказал вслух свою мысль.

– Да, мне здесь спокойно и уютно, – отозвалась Сюзи. – У меня никогда в жизни не было своей комнаты.

– Что ж, теперь есть.

– Сижу я тут иногда и думаю: захотят меня выселить, ни за что не уйду, пусть хоть динамитом взрывают…

Док наконец собрался с духом:

– Сюзи, прости, что на маскараде все так получилось.

– Давай не будем об этом. Ты ни в чем не виноват.

– В том-то и дело, что виноват…

– А я говорю – нет!

– Я бы, кажется, все на свете отдал, лишь бы…

– Ну ладно, если ты еще не уразумел, давай объясню, ткну носом. Ты ни в чем не виноват, но урок я получила хороший. Сама кашу заварила, сама и обожглась. А ты здесь ни при чем, спи спокойно. И запомните все: нечего меня жалеть! У меня все в порядке. Никогда мне еще так славно не жилось. И помощи мне ни от кого не надо – ни от тебя, ни от других. Я хочу всего добиться сама! Унюхал? А если не унюхал, значит, только зря пришел!

В бойлере наступило короткое молчание. Потом Сюзи сочла, что Док действительно все «унюхал», и сказала лучезарно:

– Знаешь, я записалась на курсы машинисток! Занятия в школе по вечерам. В следующую субботу возьму напрокат машинку. Глядишь, научусь печатать.

– Конечно, научишься! Может быть, отпечатаешь мою книжку.

– Значит, решил-таки ее написать?

– Да, ведь это последнее, что у меня осталось. Без книжки мне вообще каюк… Скоро начинаются приливы, в субботу наконец-то поеду в Ла-Джоллу. Авось, дело пойдет на лад. Ты рада?

– Да. Почему кто-то должен страдать? – И тут же прикрылась церемонностью: – Может быть, выпьешь чашечку чаю? Сейчас быстро согрею на спиртовке.

– Да, спасибо.

Сюзи теперь полностью овладела положением; непринужденно болтая, она наладила спиртовку, поставила маленький чайник.

– Мне в «Маке» дают хорошие чаевые. За две недели отдала долг Джо Блейки. Элла хочет взять отпуск на недельку, она ни разу в жизни не отдыхала. Черт возьми, я спокойно одна управлюсь! Ой, прости, вообще-то я теперь не выражаюсь…

– Ты молодец, – сказал Док, – все ты делаешь правильно… Скажи мне, пожалуйста – только помягче, не обязательно тыкать носом, – что за мужчина тебе нужен? Мне это полезно знать – может, в жизни пригодится…

– А вот и чай, – сказала Сюзи, подавая ему дымящуюся чашку. – Подожди, пусть покрепче заварится. Сахар в чашке на столике…

Док положил сахар, помешал.

– Если б я точно знала, что тебе это действительно важно, без дураков, я бы, может, и сказала.

– Без дураков.

– Тогда ладно, слушай. Кого я ищу, может, его и в природе нет, но хочется верить, что есть. Мне нужен человек с широкой душой. Пусть даже суровый, но настоящий мужчина. И чтоб был у него в душе заветный уголок – для меня. Чтоб никогда меня не обижал. И чтобы я была ему нужна больше всего на свете. Чтоб без меня ему и жизнь – не жизнь. Вот такого мужчину я бы постаралась сделать счастливым!

– Ну, если не считать суровости, ты как будто про меня рассказываешь… – сказал Док.

– Нет уж, себя не припутывай! Было время, я тебя слушала, как дурочка. А теперь поумнела. Спасибо тебе, уму-разуму научил. Сам ведь сказал, что тебе твоя жизнь по душе, я только все испорчу…

– А если я соврал?

– Ну, глаза-то твои не соврали… – Это было сказано без малейшего ожесточения, голос дышал покоем и даже – странно сказать – каким-то весельем. Док был сражен.

– А у тебя счастливый голос, Сюзи.

– Да, я счастливая. А знаешь, кто мне помог?

– Кто?

– Фауна. Она меня научила гордости, а то я не знала, что это такое.

– Как же она тебя учила?! Поучила б заодно меня.

– Она сказала: «Другой такой Сюзи в целом мире нет», – и заставила меня это повторять, а еще сказала, что всякий человек чего-нибудь да стоит. И с тех пор я верю, что это действительно так… Ну ладно, может хватит разговоров?

– Да, – сказал Док. – Я, пожалуй, пойду.

– А то мне пора на работу… Слушай, помнишь, ты мне рассказывал в тот вечер: в дюнах живет человек, мы еще его с тобой искали?..

– Ясновидец? Конечно, помню. Что с ним?

– Джо Блейки посадил его под стражу.

– За что?

– За воровство. Стащил что-то из универсама. Джо не хотел его сажать, но что поделаешь.

– Ладно, что-нибудь придумаем. Ну, я пошел…

– Ты на меня не сердишься?

– Нет. Но мне очень жаль, что все так получилось.

– Мне тоже жаль. Но горевать не стоит – нет худа без добра. Счастливо, Док. Удачи тебе в Ла-Джолле!

Переходя улицу на этот раз, Док думал: хорошо бы никто меня не видел. Вошел в лабораторию, свалился на койку. В сердце стояла боль поражения и утраты. Он не мог думать о будущем. Одно он знал точно: в Ла-Джоллу надо ехать во что бы то ни стало. Только это и привязывает теперь его к жизни, в этом его дело и его вера. Он крепко зажмурился, разноцветные пятна заплясали на сетчатке.

Скрипнули ступеньки крыльца, и змеи забили своими гремучками, однако не слишком сердито. Дверь приоткрылась, заглянул Элен, – при виде докова лица надежда в его глазах померкла.

– Не заладилось? – спросил он робко.

– Не заладилось, – угрюмо подтворил Док.

– Неужели никак?..

– Никак.

– Тебе что-нибудь помочь?

– Нет, спасибо. Хотя постой! Знаешь Джо Блейки?

– Констебля? Конечно.

– Так вот, Джо забрал в дюнах одного человека. Пойди к Джо и скажи, что этот человек – мой хороший знакомый. Пусть будет с ним поласковее. Я навещу его, как только смогу. Еще скажи, что этот человек совершенно безобидный! – Док перевернулся на бок, порылся в кармане. – Вот тебе два доллара. Попросишь Джо, чтоб он тебя пустил в камеру, и передашь… нет, лучше забеги по дороге в универсам, купи дюжину лакричных леденцов. Отдашь ясновидцу вместе со сдачей.