Вдруг гремучие змеи забеспокоились в своей проволочной клетке: подняли головы, заводили в воздухе раздвоенными язычками – и все четыре дружно застрочили гремушками. Теперь уж и Док заслышал шаги, оторвался от работы. Дверь открылась, вошел Мак.

– Это, наверно, новые змеи, ко мне еще не привыкли, – сказал он, посмотрев на клетку.

– Сам виноват, редко заходишь, – сказал Док.

– Да не очень-то меня здесь в последнее время привечали…

– Прости, старина, я был не в духе. Постараюсь исправиться.

– Ну как твои восьминоги? Будешь еще ими заниматься?

– Пока не знаю.

– Лучше б не надо. А то они тебя совсем замучали.

– Что ты, – рассмеялся Док, – осьминоги тут ни при чем. Просто я отвык думать – вот и мучаюсь.

– Бери пример с меня, я и не привыкал, – сказал Мак.

– Позволь-позволь, – сказал Док. – По-моему, ты думаешь не меньше моего; ты, правда, посвятил свой ум проблемам более микроскопического ранга…

– Как-как? Что-то я таких не знаю. Скажи лучше, что ты думаешь о Патроне, только чур по-честному.

– Что тут думать. Не понимаю я его. Мы с ним очень разные люди.

– Еще бы, – сказал Мак. – Ты честный, не то что он.

– Это ты как специалист утверждаешь? – усмехнулся Док.

– Что за намеки? – обиделся Мак. – Положа руку на сердце, разве я не честный человек? То есть, может, и не честный, но зато по-честному признаюсь! Всем известно, что я – обманщик, и мне первому. Джозеф – тоже обманщик, а сам, поди, не знает…

– Хм, может, ты и прав.

– Так я вот что хотел спросить. Как, по-твоему, понравится Патрону, если у него будут кой-какие неприятности?

– Кому же это понравится.

– Он ведь на Консервном Ряду большой интерес имеет. И со всеми должен ладить, если, конечно, хочет у нас задержаться. Верно я говорю?

– Не пойму, куда ты клонишь?

– Так, просто рассуждаю.

– Ты хочешь сказать, что положение у Патрона – щекотливое?

– Вот-вот. И ему, стало быть, не нужны враги!

– Ну, враги, по-моему, никому не нужны. А ему особенно! Ведь у него здесь дело, да еще лавка. Так что…

– А-а! – сказал Док. – Теперь я понимаю! Ты решил Патрона слегка распатронить, и прикидываешь, какая у него будет реакция. Так что же ты собрался у него вымогать?

– Ничего, я просто… соображаю.

– Как же, знаем твои соображения. Раз Мак в затылке чешет – добра не жди.

– Ладно, можно подумать, от меня много зла видели… – обиделся Мак.

– Насчет зла не знаю, а вот добра – точно видели мало.

Мак беспокойно заерзал: не о себе пришел он толковать.

– Слышал, Док, новость? Весь монтерейский гольф-клуб перед первым матчем сезона присягу принимал. Уайти II взяли на этот матч клюшки носить. Все игроки шапки поснимали и поклялись, что не будут заниматься подрывной деятельностью…

– Слава те господи, – усмехнулся Док, – а то я уж волновался… Ну, а клюшечники тоже присягу принимали?

– А как же. Все до одного. Кроме Уайти! Отказался! Я, говорит, человек идеи. Вдруг у меня возникнет идея подорвать Капитолий? Что же мне, становиться клятвопреступником?.. Так его теперь к клюшкам и близко не подпускают.

– Я не пойму, он в самом деле хочет Капитолий взорвать?

– Да вроде нет. Он как говорит: сейчас не хочу, а потом – кто меня знает. Целую речь толкнул. Я, говорит, морская пехота, спаситель отечества – при своем особом убеждении. Указчиков над собой не потерплю.

Доку стало смешно:

– Выходит, если есть убеждения, то даже клюшки нельзя носить?

– Выходит, нельзя. Ему говорят – ты угроза общественной безопасности. А он им: какая я к черту угроза, у меня память насквозь дырявая – обидчика не упомню. А вообще, надоел ему этот чертов гольф-клуб, разговоры там больно скучные – все про деньги, да про женщин…

– Можешь его утешить: герои всегда страдают от своих сородичей.

– Кстати, о женщинах. Куда делась та богатая краля в мехах? Она ведь раньше частенько к тебе наведывалась…

– Да понимаешь, что-то ей последнее время нездоровится.

– Жалко. А что у нее за болезнь?

– Трудно сказать. Не берусь ставить диагноз.

– Вообще-то, с ее деньгами, – пробормотал Мак, – этого следовало ожидать…

– Постой, при чем тут деньги?

– Как при чем? – Мак подивился доковой непонятливости. – Допустим, муж у женщины получает двадцать пять долларов в неделю. Так она здоровехонька. И ребятишки на ней, и домашняя работа – все ей нипочем, разве что подустанет иногда… Но стоит мужу получить прибавку к жалованью, долларов хотя бы в двадцать пять, тут же и пойдут у нее простуды, аспирины, витамины…

– Да это прямо-таки новая медицинская теория!

– Какая же она новая? Разуй глаза!.. Слушай дальше. Повысят мужу жалованье до ста долларов в неделю. И что же? Женушка тут же выпишет журнал «Тайм» и вычитает себе какую-нибудь диковинную болезнь, там ведь про это на каждой странице. Есть, между прочим, женщины с такими болезнями, что знаменитые доктора только руками разводят! Сейчас самая модная болезнь – алергея. По-нашему, по-простому, раньше ее сенной лихорадкой звали. Кстати, гениальная голова эту самую алергею придумала – я бы сразу патент выдал! Как захочешь от работы отвильнуть, сразу говоришь: у меня на эту работу алергея. У некоторых женщин алергея на грязную посуду – чтоб не мыть… В общем, так скажу: стоит мужчине прилично зарабатывать, тут же дома лазарет…

– Мак, ты циник.

– Почему? Я правду говорю. Покажи мне хоть одну женщину, у которой муж хорошо зарабатывает, и чтоб она была здоровая…

Док хмыкнул.

– Значит, вот какой диагноз ты моей подруге поставил.

– Не знаю, не знаю, – сказал Мак. – У нее особый случай. Тут ведь не просто деньги. Тут большие деньги! А раз так, то и болезнь надо не как у всех, а какую-нибудь непонятную. Такую, что одной английской солью не отделаешься. Пойдет она, милая, по докторам. Обступят они ее, в затылках почешут, руками разведут – мол, первый такой случай в нашей практике…

– Ну, спасибо, Мак, потешил, – Док смеялся от души. – Давно не слышал я твоих речей…

– Скажи уж, не слушал. Ладно. А вот как ты думаешь: доктора, они люди честные?

– Что за странный вопрос?

– А то, что я не хуже их мог бы богачек лечить!

– Это как же?

– А вот так. Во-первых, я нанимаю себе ассистента, глухонемого. Работа у него важная: сиди, помалкивай с умным видом. Во-вторых, покупаю бутылку горькой соли, развожу и разливаю в маленькие флакончики с притертой пробкой. Получается шикарное лекарство под названием… допустим, «Лунная пыль». За каждую чайную ложку я бы брал по тридцать долларов, – принимать внутрь у меня в кабинете. А еще я бы придумал специальный аппарат-кресло с разными блестящими трубочками и с разноцветными лампами. Сажаешь туда женщину, пристегиваешь ремни, включаешь – и начинает ее в этом кресле вихлять!.. Полчаса – двенадцать долларов. А вихляет ее так, как она сама бы могла – если б, скажем, дома белье стирала. Вот бы я всех богачек и вылечил. И сам бы, глядишь, разбогател… Они, конечно, через неделю снова какую-нибудь хворь найдут, но и я к тому времени что-нибудь новенькое выдумаю. Скажем, пилюли – смесь снотворного с возбуждающим, чтоб ни туда и ни сюда!..

– Слава богу, что у тебя нет врачебного диплома, – сказал Док.

– Это почему?

– Действительно, почему? – удивился вдруг сам Док, не находя аргументов. – Постой, а как насчет профилактики заболеваний?

– Как сделать, чтоб они не болели?

– Вот-вот.

– Да очень просто. Не приноси домой ни гроша.

Док помолчал, посмотрел на морских звезд – между лучами проступала семенная жидкость.

– Слушай, Мак. Тебе, наверное, от меня что-нибудь надо, раз пришел?..

– Вроде нет. Может, и было надо, да я уж забыл. Я главное рад, что у тебя все прошло.

– Что прошло?

– Ну, эта… восьминожья болезнь.

– Рад, говоришь! – рассердился Док. – Так знай же – все равно будет по-моему! Книжку – умру, а напишу! Мне бы только в Ла-Джоллу добраться, к весенним приливам!