Митя удивленно оглянулся назад, никого не увидел, и стал осматривать все машины, стоявшие рядом под светофором. Искал - кто это его позвал?..
- Митя, - повторил я. - Не пугайся. Это я с тобой разговариваю - Кот из Мюнхена.
- Да, ты чо-о-о-о?!! - в ужасе завопил Митя.
- Точно, - мягко произнес я.
- Ох, бля-а-а... - Митя открыл рот и снял руки с рулевого колеса.
Над нами уже давно горел зеленый свет, всю Петроградскую сторону разрывал возмущенный хор автомобильных сигналов за нашей спиной, а Митя все никак не мог сдвинуться с места, пока я не сказал ему:
- Поезжай, Митя. Потом где-нибудь остановимся - я тебе все объясню.
Остановились мы только у Торжковского рынка. Митя выключил двигатель, повернулся ко мне и спросил меня вслух:
- А это у меня не с пережору?
- Нет, - сказал я.
- А то мне последнюю неделю, понимаешь, каждый вечер приходилось квасить... Вполне может крыша поехать!
- Нет-нет, - заверил я его. - Просто я умею Мысленно разговаривать. Только Пилипенко об этом не говори.
- Да вы что?! Этому козлу?!! Да ни в жисть, блядь буду! Извиняюсь.
- Можешь не извиняться. Говори, как хочешь. И называй меня на "ты". Я подумал, что для Мити проще будет не "Мартын", а "Кыся", и добавил: Меня, например, зовут Кыся...
- А я - Митя.
- Я знаю. А теперь, Митя, гони на проспект Науки к шашлычной! Там я тебе дом покажу. Перед домом огромный пустырь...
Не было никакого пустыря перед нашим домом! Сотни полторы самодельных лавок и магазинчиков заполнили мой любимый пустырь, а между ними еще стояли Люди и с рук продавали всякую всячину - от сигарет "Мальборо" и детских колготок до меховых шуб и автомобильных колес, включая глыбы мороженой трески... Я и так был на нервном пределе, а тут чуть было не заплакал!
- Вот мой дом... - тихо сказал я Мите и показал наши окна на восьмом этаже.
* * *
- Тебя проводить? - спросил меня Митя. Он понял мое состояние и не задал ни одного бестактного вопроса. Он мне еще тогда, в прошлом году, понравился.
- Нет, не нужно, - сказал я ему. - Ты только сними с меня эту жилетку. А то еще Шура не узнает меня. Да, и неловко как-то...
- Напрасно. Она очень тебе идет, - Митя с сожалением помог мне снять жилетку и спросил еще раз: - Сходить с тобой?
- Подожди меня лучше здесь. Мало ли что...
Дверь в дом была наглухо закрыта и на ней красовалась новая кодовая установка с кнопками и номерами шифра на них.
В это время, слава Богу, я услышал, как кто-то открывает дверь изнутри. Я приготовился проскользнуть на лестницу, но дверь отворилась, и первое, что произошло - я получил оглушительный пинок в бок, и кувыркаясь, отлетел чуть ли не под колеса черной "Волги". Вслед мне послышалось злобное:
- Только гадят по лестницам! А потом нюхай их ссаки!
Боль была ужасной! Такой здоровенный мужик, оказывается, живет теперь в нашем доме...
Но тут из "Волги" молнией вылетел Митя! Я не успел охнуть, как он ухватил этого мужика за горло, бросил его спиной о стену дома, а под нос пихнул ему неизвестно откуда взявшийся пистолет.
- Ты что животную забижаешь, сука?!! В рот тебе, в Господа, в душу, в Бога мать ети!!! Я вот счас наделаю в тебе дырок, козел вонючий!..
Для верности Митя еще раз шарахнул мужика головой об стенку:
- Говори шифр, падлючий твой рот!
- Пять... семь... один... - заикаясь от страха, выдавил из себя мужик.
- То-то! - Митя дал мужику ногой в зад и спихнул его со ступенек подъезда. - Чтоб я тебя не видел здесь, курва!..
Потом Митя нажал пятую, седьмую и первую кнопки на кодовом устройстве, сам открыл дверь и пошел со мной к лифту:
- Хрен чтобы я тебя теперь одного оставил, - сказал мне Митя, пропуская меня в кабину лифта. - Какой этаж?
- Восьмой... - с трудом сказал я. Боль в боку была нестерпимой, но я ждал встречи с Шурой и готов был терпеть любые муки только ради одного первого мгновения этой встречи!..
Мы поднялись на восьмой этаж, вышли из лифта и я показал Мите нашу дверь. Тот порылся во внутреннем кармане куртки, достал свое милицейское удостоверение и сказал мне негромко:
- Наверное, ксиву придется показывать. Счас все боятся всех. Никто тебе просто так не откроет.
- Мой откроет, - сказал я. - Мой никогда никого не спрашивал "Кто там?".
- Ты, видать, давно дома не был, - сказал Митя. - Посмотрим.
И нажал кнопку звонка. Меня аж затрясло! Сейчас, сейчас...
- Кто там? - спросил из-за двери женский голос,
- Милиция! - и Митя приставил свою книжечку к дверному глазку. Книжечку долго разглядывали - может, у Шуры гостит кто-нибудь? А потом послышались звуки отпираемых замков - один, другой, третий... Батюшки! Да, у нас и не было никогда столько замков...
Я было засомневался - может, этажом ошибся? Стал внимательно разглядывать дверь. Да нет, - дверь наша. Шура сам ее обивал...
Наконец дверь осторожно и боязливо открылась. На пороге стояла молодая женщина с ребенком на руках. Это еще что такое?!
- Вам кого?
А я еще в машине Мите назвал Шурину фамилию.
- Нам бы гражданина Плоткина, - сказал Митя.
- А он тут уже не живет, - напряженным голосом сказала женщина.
- Та-а-ак... - проговорил Митя и вопросительно посмотрел на меня.
Как это "не живет"?! Быть того не может! Вот же - наша вешалка, наше зеркало...
Я тут же прошмыгул в квартиру. Заплакал ребенок. Женщина стала его успокаивать, говорить: "А вон к нам киса пришла!.. Давай с кисой поиграем?.. Ну, не плачь, не плачь..."
Это была и наша, и не наша квартира! Остатки нашей мебели были перемешаны с незнакомыми столами, диванами... Мое любимое кресло завалено стираными пеленками и детским барахлишком. Наши книжные стеллажи стояли совершенно без наших книг. На их пустых полках громоздились нераспакованные коробки, посуда, детские игрушки...
А книжек, наших с Шурой книжек, не было ни одной. Не было и любимых Шуриных картинок на стенах, не было большой моей фотографии, которую Шура сделал два года назад и очень гордился ею...
И запахов наших уже почти не было. В нашей квартире пахло только чужим ребенком.
- А где же он сейчас живет? - спросил Митя у женщины.
- Кто? - не поняла женщина.
- Гражданин Плоткин.
- А-а-а... А он уже месяц как в Америку уехавши. Насовсем.
Как мы спустились к машине - не помню... Шли по лестнице вниз пешком - на лифте почему-то не ехали. Шли мимо знакомых соседских дверей, мимо сызмальства известных мне запахов, мимо всего того, к чему я так рвался последние несколько месяцев.
По лестнице брел наугад - глаза полные слез, все двоится, в глотке комок застрял.
И только одно желание в голове - умереть. Взять и перестать жить.... А Митя идет рядом, бубнит чего-то, успокаивает.
- Не убивайся, - говорит. - Айда ко мне жить! Прокормимся. Я ж теперь на двух работах...
Спустились на первый этаж, вышли на улицу. Я сошел со ступенек подъезда, лег в грязный снег, закрыл голову лапами, и думаю: "Господи, как же мне умереть? Помоги мне, Господи, не жить больше!"
Слышу, кто-то мне говорит по-Животному:
- Мартын, а Мартын!.. Ну-ка, подними голову! Убери лапы с морды!
Я одну лапу убрал, открыл один глаз - мамочки родные!.. Сидит напротив меня мой ближайший кореш - бесхвостый Кот-Бродяга. Такой сытый, гладкий, весь лоснится, и так приветливо на меня смотрит.
Тут, не буду скрывать, я просто в голос разрыдался. Нервы не выдержали... Облизались мы, обнюхались, Бродяга и говорит:
- Кончай плакать! Идем ко мне! Безвыходных положений, Мартын, как ты помнишь, на свете не бывает! Это твой Человек?
И показывает на Митю.
- Да, - говорю. - Знакомый. Но хороший...
- Ты ему скажи - пусть с нами идет. Жратвы на всех хватит.