— Скажите, вы шутите или говорите искренне, мистер Сеймур? — спросила Бенита, продолжая по-прежнему говорить тихим голосом и глядя прямо перед собой.

— Как вы могли усомниться в моей искренности?

— Я всегда придерживалась убеждения, что люди в подобных обстоятельствах стараются выставить себя в наилучшем свете.

— Совершенно верно, но я никогда не делаю того, что мне нужно сделать, — факт, которому я благодарен, так как иначе меня бы здесь не было сегодняшним вечером. Я желаю себя выставить в наихудшем, самом наихудшем свете, ибо, кто бы я там ни был, я честный человек. Теперь, объяснив вам, что я есть, или, вернее, чем был полчаса назад, — лентяй, шалопай, существо, ничего не имеющее впереди, — я спрашиваю вас, говорить ли мне дальше?

Бенита приподнялась и, впервые взглянув на него, увидела, как при лунном свете бледнеет его лицо. Быть может, этот цвет лица тронул ее настолько, что смягчил неприятное впечатление, навеянное его самобичеванием; во всяком случае, она, по-видимому, изменила свое решение, так как опять опустилась в кресло и произнесла:

— Если хотите, продолжайте.

Он слегка поклонился.

— Благодарю вас. Я рассказал вам, чем я был полчаса тому назад, теперь же, надеясь, что вы мне поверите, скажу вам, кто находится перед вами в данную минуту. Перед вами человек, который раскаивается, человек, для которого открылся новый мир. Я не очень стар и думаю, что все-таки не лишен некоторой предприимчивости. Может быть, мне на пути улыбнется удача, если же нет, я ради вас постараюсь найти такую возможность. Я не думаю, что вы были бы в состоянии найти кого-нибудь, кто стал бы относиться к вам с большей заботой. Я не хочу произносить громких фраз, но, говоря правду, я должен сказать, что стою на перекрестке двух дорог. Если бы вы согласились быть моею, тогда, я чувствую, из меня еще мог бы получиться человек, которым вы могли бы гордиться; если нет, я пишу «конец» на могильном камне возможностей, носивших имя Роберта Сеймура. Я обожаю вас. Вы единственная женщина, с которой я хотел бы провести свои земные дни, это вас мне недоставало всю мою жизнь. Я прошу вас быть храброй и рискнуть выйти за меня замуж, хотя я не вижу ничего, что ожидало бы нас впереди, кроме бедности, ведь я не кто иной, как искатель приключений.

— Не говорите так, — поспешно возразила Бенита. — Все мы искатели приключений, и я, быть может, больше, чем вы. Важно то, что мы собой представляем, а не то, что у нас есть или чего нет.

— Пусть так, мисс Клиффорд. Тогда, значит, мне нечего больше прибавить, теперь слово за вами.

Как раз в это время звуки рояля и скрипки в салоне стихли. Окончился один из вальсов, и некоторые из танцевавших пар поднялись на палубу, кто с намерением освежиться, а кто пофлиртовать. Одна пара, отдав, что было слишком очевидно, предпочтение второму занятию, остановилась настолько близко от Роберта и Бениты, что разговор между молодыми людьми сделался немыслимым и им волей-неволей пришлось обратиться в слушателей банальной болтовни.

Добрых десять минут парочка вела милый и игривый спор из-за какого-то танца, которым кавалер был якобы обойден, пока в конце концов Роберт Сеймур, обычно столь спокойный, не дошел до желания убить ни в чем не повинных влюбленных. Он чувствовал, неизвестно почему, что ответ Бениты ускользает от него, ощущал, как предчувствие чего-то зловещего, неминуемого, о котором она недавно говорила, передается от нее к нему. Молчание становилось невыносимым, и не было конца ему. Даже попросить Бениту перейти в какое-нибудь другое место при данных обстоятельствах не было никакой возможности, тем более, что для этого пришлось бы просить щебетавшую парочку посторониться. И все это время Роберт с упавшим сердцем думал о том, что, вероятно, Бенита старается подавить в себе всякую нежность к нему и что в случае появления сильно запоздавшего ответа последний выразится словом «нет».

Из зала снова понеслись звуки музыки, и неумолчно болтающая парочка наконец приготовилась удалиться. Вдруг на капитанском мостике послышалось какое-то необычное движение, и на фоне ласкового неба Роберт увидел промелькнувшую человеческую фигуру, опрометью бросившуюся вперед. Через минуту в машинном отделении отчаянно зазвонил колокол. Роберт знал этот сигнал: он обозначал команду «стоп». И сейчас же вслед новый сигнал: «Полный назад».

— Что там такое? — спросил Роберт не Бениту, а, скорее самого себя.

Но раньше, чем он успел докончить фразу, все стало ясно. Казалось, вся нижняя половина корпуса громадного парохода резко остановилась, тогда как верхняя его часть продолжала двигаться вперед; за этим ощущением последовало другое, гораздо страшнее: ощущение безудержного падения вниз; так падает человек, поскользнувшийся на льду или на натертом полированном полу. Раздался треск дерева. Хрустнули брусья, с хлопком пистолетного выстрела полопались снасти и стропы, тяжелые предметы понеслись по палубе, сметая все на своем пути. Толчок сорвал Бениту с кресла, она натолкнулась на Роберта, и оба упали и покатились к желобу для стока воды. Он не ушибся и быстро вскочил, но она лежала неподвижно, и Сеймур понял, что она ударилась обо что-то головой. Кровь бежала по ее щеке. Он поднял девушку и, полный безумного ужаса и отчаяния, прижал руку к ее сердцу. Слава Богу, оно билось. Бенита была жива!

Музыка в салоне замерла, и на одно короткое мгновение воцарилось гробовое молчание, и вдруг со всех сторон поднялись крики отчаяния, голоса тонущего корабля. Люди с безумными глазами кидались туда и сюда; слышались вопли и визг женщин и детей; какой-то священник громко молился, упав на колени.

Так продолжалось в течение некоторого времени; но вот появился второй офицер и, стараясь напустить на себя беспечный вид, выкрикнул, что все в порядке и что капитан просил никого не пугаться. Он добавил, что берег находится от них не далее чем в шести милях и что через полчаса судно выбросится на берег. Действительно, пока он говорил, остановившаяся машина опять заработала, и нос парохода, описав кривую, устремился прямо на береговую полосу. Очевидно, пароход, перебравшись через подводную скалу, опять попал в глубокие воды и теперь пошел довольно быстро, но с заметным креном на правый борт. Заработали помпы, монотонно хлюпая и выбрасывая большие столбы пенистой воды в спокойный океан. Экипаж бросился срывать брезент со спасательных шлюпок и готовить их к спуску на воду.

Роберт некоторое время стоял в раздумье, прижимая потерявшую сознание Бениту к груди, и кровь из ее раны текла на его плечо. Но вот он пришел в себя. К счастью, ее каюта была на палубе невдалеке, и, не выпуская свою ношу из рук, Сеймур стал пробираться через беспорядочную толпу пассажиров: на этом пароходе насчитывалось не менее пятисот душ! Каюта Бениты оказалась пуста, пассажирка, которая помещалась вместе с ней, убежала. Положив девушку на нижнюю койку, Сеймур зажег свечу в качающемся подсвечнике, отыскал два спасательных пояса, и один из них не без большого труда надел на мисс Клиффорд, потом, взяв губку и пропитав ее водой, омыл окровавленную голову девушки. На виске Бениты была большая ссадина от блока или какого-то другого твердого предмета. Оттуда все еще сочилась кровь, но рана эта была не очень глубока и опасна, и, насколько мог судить Сеймур, черепная кость была цела. Он надеялся, что Бенита только оглушена и скоро очнется. Больше Сеймур сделать для нее ничего не мог. В эту минуту ему пришла в голову одна мысль. На полу каюты лежал ее несессер с принадлежностями для письма, упавший с полки от толчка. Он открыл его и, взяв оттуда бумаги, набросал карандашом несколько торопливых слов:

Вы мне не ответили, и более чем вероятно, что я не узнаю ответа на этом свете, который один из нас или мы оба, может быть, скоро покинем. В последнем случае вопрос может решиться в другом месте — найдись таковое. Если же мне суждено погибнуть, а вам остаться, надеюсь, вы будете иногда вспоминать того, кто любил вас с такой преданностью. Может статься, погибнете вы, и никогда не прочтете этих слов. Но, если мертвым дано знать происходящее на земле, вы увидите меня таким же, каким покинули: вашим и только вашим. А может быть, мы оба останемся живы, я молюсь об этом.