— Почему ты меня так не учил? — спросил Рэй. Мы с Мартином повернулись к Рэю, который стоял в воде в пяти шагах от нас. Он поднял подбородок, указывая на то, как Мартин держал меня в своих объятиях. — Почему ты не придерживал меня так?

— Потому что у тебя сыпь, —  невозмутимо сказал Мартин.

— Ох, да. Точно, – хихикая, кивнул Рэй. — Хорошее замечание.

Когда ребята стали уверены, что мы правильно выполняли взмахи веслами и наши мышцы были готовы к нагрузке, они посадили нас в лодку. Я села на место Мартина — восьмое сидение, место ходового на корме, Сэм на носу, но на первом сидении. Мы поставили ноги в упоры, как они их называли, и попрактиковались в гребле и балансировке, сдвигая сиденье, выполняя движения: переместившись через захват, отпустить, вернуться.

Парни удерживали лодку на месте, пока я и Сэм не привыкли к тому, как быть в воде в такой узкой лодке. Потом, когда я убедилась, что все делала правильно, Мартин научил меня выносить весло плашмя.

— Вот так, — сказал он, показывая мне, как он выкручивал запястья, выставляя край весла перпендикулярно воде в захвате и развороте, но затем во время движений освобождения и возвращения он проинструктировал меня, что весло нужно было держать параллельно воде.

Я кивнула, стараясь повторить несколько раз. Поначалу получалось неуклюже, но потом все стало более непринужденно. Рассуждая логически, это имело смысл. Выравнивая весло при движении возвращения, я сокращала сопротивление воздуха — опять же, как в физике. Я заметила, что мягкие подушечки на моих руках начинали побаливать, поэтому я остановилась и посмотрела на свои пальцы.

Я моргнула, нахмурилась, моргнула еще раз. У меня был волдырь.

Хотя у меня и были мозоли на кончиках пальцев от игры на гитаре, но теперь был ужасный кровоточащий волдырь на ладони.

— Хух, — сказала я своим рукам. Это было круто, я почувствовала себя хулиганкой.

Я уже заметила, что у всех парней были мозолистые руки, очень грубые. У Мартина руки и пальцы, особенно рядом с суставами, были огрубевшими. Они выглядели как руки настоящего мужчины, я отметила это еще в прошлом семестре во время одного из лабораторных заданий. Я удивлялась, как это у такого избалованного, богатого ребенка были такие плебейские руки.

Он, должно быть, заметил, что я отвлеклась, поэтому потянулся ко мне, поворачивая мою ладонь к себе, чтобы осмотреть. Когда он увидел образовавшийся пузырь, серьезно нахмурился, слегка касаясь его пальцем.

— Черт, — сказал он. Я удивилась, как расстроено это прозвучало. Когда он поднял взгляд к моим глазам, он выглядел полным сожаления и беспокойства.

Я слегка улыбнулась ему.

— Я в порядке.

— Да. Тебе никогда не должно быть больно.

Это утверждение и серьезность, непреклонная искренность, когда он заявил это, очень удивили меня. Он осаждал оборонные сооружения, которые я создавала вокруг своего сердца, и нежно уничтожал их.

Мартин заклеил мою руку медицинской лентой, чтобы у меня больше не было волдырей. Пока я мечтательно смотрела на него, пытаясь протестовать, он заметил:

— Этот волдырь лопнет и будет кровоточить, если не заклеить лентой. Если мы не заклеим, то ты не сможешь сегодня и завтра пользоваться руками.

— Почему ты не пользуешься лентой? — спросила я, пока он обматывал клейкимпластырем мои пальцы.

— Мне нужно, чтобы руки были сильными. Я занимаюсь греблей почти каждый день. Если постоянно заниматься, то руки некоторое время будут кровоточить, пока ты не заклеишь их лентой, чтобы защитить. Но если воспользоваться лентой, то потом постоянно нужно ею пользоваться.

—Поэтомувместотого, чтобызащититьсвоируки, тыстараешьсяпривыкнутькэтому? Даже если у тебя идет кровь, то волдырей не будет, потому что у тебя итак их много.

Он рассеянно кивнул.

— Типа того.

Ну, вот и появилась подходящая аналогия, если я бы когда-нибудь ошиблась. Мартин Сандеки —это его руки. Я затолкала эту мысль подальше для следующей дискуссии.

После того, как руки были обмотаны лентой, и еще получаса тренировок, наконец-то, наконец-то они позволили нам грести на открытой воде.

Я заняла седьмое место Эрика, как раз напротив Мартина. Эрик занял третье место, так, чтобы Сэм села на второе место напротив него.

Лодка быстро плыла, в то время как наши движения казались медленными. Мартин был осторожным, устанавливая размеренный темп, поэтому я не знала, насколько быстро мы плыли. Ощущалось очень быстро. Сначала было неприятно. Я была уверена, хотя и не озвучивала этого, что упаду в воду. Но я не упала.

Я даже не поймала краба — это когда ты гребешь слишком быстро или слишком медленно, и весло затягивает под воду. Как мне сказали, это обычно заканчивалось тем, что весло ударяло ручкой о туловище или в лицо или совсем выбрасывало тебя из лодки (или любая комбинация из перечисленных).

Еще мы развернули лодку по кругу с помощью разных методов под великолепным руководством Ли.

Было очень весело. Безумное количество веселья. Когда мы двигались в унисон, создавалось впечатление, словно мы летели. Я любила это. Теперь я видела, как гребля могла  вызывать привыкание. Было что-то в этом: ты и твои товарищи по команде, лодка, вода и небо. Ты ощущал все порывы ветра, все время двигаясь.

Это. Было. Удивительно.

Но это была тяжелая работа, потому что мои руки, ноги, спина и живот были, словно резиновые, когда мы приплыли к берегу. Сэм и я отложили весла, пока парни перемещали лодку. Эрик предложил всем искупаться, так что мы освободили себя от уборки.

Когда я приняла душ, мой мучительный, болезненный душ, нашла Сэм в бикини, лежащей на моей кровати, будто она и не собиралась никуда идти. С огромным усилием я натянула свой купальник и рухнула рядом с ней.

— Мне плохо. Так плохо.— Она так драматически это сказала, будто собираясь заплакать. Лежа лицом вниз, распростершись, словно орел на моей кровати. Она была полностью измучена.

— Но было весело. — Я тоже была измучена и безвольно лежала на своей половине кровати.

Ее голубые глаза сосредоточились на мне, и она озорно улыбнулась мне.

— Это того стоило. Я все время строила Эрику глазки. Думаю, что у его мышц есть мышцы.— После чего она добавила, снова с болью в голосе:— Мне слишком плохо, чтобы заняться сексом, и поэтому мне грустно.

Я рассмеялась, после чего поморщилась, мышцы живота протестовали.

— Словно в лагере знакомств, — сказала она. — Только не так больно.

— Я не это имела в виду. Все время проводить с Эриком — это как в лагере знакомств. Мы знаем друг друга только с пятницы, но я с ним разговариваю как ни с одним парнем до этого. Это... Это так интенсивно. 

Я кивнула, скорее попыталась кивнуть, задумавшись над ее аналогией.

— У меня нет никаких основ для сравнения. Но ты права. Я чувствую, словно всё слишком поспешно, словно мы запихнули недели и месяцы отношений в часы и дни.

Она странно, испытывающее посмотрела на меня.

— Мартин давит на тебя?

— Нет. Но мы... Стали близки.

— Ох?

— Да.

— И каково это? Ты по-прежнему уверена, что ему нужен просто друг?

— И да, и нет.

— И?..

— И что?

— Не скромничай, я видела следы укусов на твоей шее. Ты, конечно, гибкая, но явно не ты их себе оставила.

Я прищурилась, глядя на нее, не желая двигаться.

— Да, очевидно мы больше, чем друзья.

— Не позволяй ему давить на тебя, Кэйтлин.

— Это вовсе не так.

Она фыркнула и недоверчиво закатила глаза.

— Ага, точно. Я видела, как он смотрел на тебя. Он хочет устроить вечеринку пенису в твоей вагине.

Я сжала губы, чтобы не засмеяться, потому что смеяться было больно.

— Я сказала ему, что хочу двигаться медленно, потому что, ну, я королева неопытности.

— И он согласился?

— Ага. Он сказал, что хочет, чтобы это продолжилось, он хочет, чтобы это было значимым.

— Воу! Он так сказал?

— Да. Так что мы оба согласились притормозить, отсюда и танцы и уроки гребли.