И вдруг он услышал какое-то шуршание и хруст. Так могли шуршать листья под лапами большого зверя. С таким хрустом могли ломаться сухие сучки, когда на них тяжело наступают… Медведь! Медведь проснулся и идет по его следу.

Нильс прижался к стволу ели.

Нет, это не медведь. У медведя не бывает рук и ног. Медведь не ходит в болотных сапогах. Это же человек! Даже двое людей! Они шли по лесной тропинке прямо к тому месту, где притаился Нильс. За плечами у каждого было ружье.

«Охотники! — подумал Нильс с тревогой. — Может, нашу стаю выследили…»

Почти у самой ели охотники остановились.

— Вот тут и устроим засаду, — сказал один. — Я их вчера неподалеку видел.

«Ну да, это они про гусей, — подумал Нильс и похолодел от страха. — Гуси, наверно, искали меня, кружили над лесом, а охотники их приметили…»

В это время охотник опять заговорил:

— У них берлога тут близко. Целое семейство в ней живет — медведь, медведица и двое медвежат.

Нильс так и открыл рот.

«Вот оно что! Они нашли моих медведей! Надо скорее предупредить медведей! Надо им все рассказать!»

На четвереньках, стараясь не высовываться из травы, Нильс отполз от ели, а потом бросился бежать назад, к берлоге.

Теперь он не думал ни о кунице, ни о волках. Он думал только о том, как бы поскорее добраться до медвежьей берлоги. И бежал, бежал со всех ног.

У входа в берлогу он остановился и перевел дух. Потом наклонился. Заглянул в яму. Тихо. Темно.

Тут Нильс вспомнил про сердитого хозяина берлоги. Ведь если бы не медведица, он непременно съел бы Нильса. Ох, до чего же не хочется самому лезть в медвежью пасть!

На одну короткую минуту Нильс помедлил. Убежать? А что будет с веселыми медвежатами Мурре и Брумме? Неужели он позволит, чтобы охотники их убили? И их мурлилу, и даже их отца! Узнала бы Акка Кебнекайсе, что Нильс мог спасти медвежье семейство и струсил, очень бы рассердилась, разговаривать бы с ним не стала. Да и что сделает ему медведь? Сразу не проглотил, так теперь-то подавно и когтем не тронет.

И Нильс решительно стал спускаться в медвежью берлогу.

Медвежата спали, сбившись в клубок. Даже не разберешь, где Мурре, а где Брумме. Вот медведица. Храпит вовсю. А вот и хозяин берлоги.

Нильс подошел к самому его уху и крикнул:

— Проснись, медведь! Вставай! Медведь глухо зарычал и вскочил.

— Что? Кто?.. Кто смеет меня будить? А, это ты? Я же говорил, что тебя надо просто-напросто проглотить! И медведь широко раскрыл свою красную пасть. Но Нильс даже не отступил.

— Не спешите так, господин медведь, — храбро заговорил он. — Конечно, проглотить меня вам ничего не стоит. Только я вам не советую. У меня для вас важные новости.

Медведь присел на задние лапы.

— Ну, выкладывай, — проворчал он.

— В лесу охотники засели, — сказал Нильс. — Я слышал, они про медвежью берлогу говорили. Вас, наверное, подстерегают.

— Так, — сказал медведь. — Хорошо, что я тебя не съел. Буди скорее Мурре и Брумме! А жену я сам разбужу. Она со сна еще злее, чем я.

Он с трудом растолкал медведицу и сразу начал командовать:

— Живо собирайся! Досиделись, пока охотники не пришли. Я же давно говорил, что уходить надо. И пещеру присмотрел хорошую подальше в горах. А ты все свое: «Жаль покидать обжитое местечко. Подождем еще. Пусть дети подрастут!» Вот и дождались! Уж не знаю, как теперь ноги унесем.

Нильс и опомниться не успел, как медведь схватил его зубами за рубашку и полез из ямы. Медведица с медвежатами карабкалась за ними.

Это было настоящее бегство!

Кто выдумал, что медведь — неповоротливый? Медведь косолапый — это правда. И ходит он переваливаясь из стороны в сторону — это тоже правда. А неповоротливым его никак не назовешь.

Медведи бежали так быстро, что у Нильса все перед глазами мелькало.

Даже Брумме и Мурре не могли угнаться за своими родителями.

— Мурлила! Мурлила! Мы хотим отдохнуть! Мы все пятки себе отбили!

Пришлось медвежьему семейству сделать передышку. Нильс обрадовался этому еще больше, чем медвежата.

Ему совсем не улыбалось, чтобы медведь затащил его в свою новую берлогу.

— Господин медведь, — сказал он как можно вежливее, — я думаю, что я вам больше не нужен. Не обижайтесь на меня, но я бы хотел вас покинуть. Во что бы то ни стало мне надо найти стаю Акки Кебнекайсе…

— Стаю Акки Кебнекайсе? — удивился медведь. — А зачем тебе стая Акки Кебнекайсе? Постой, постой, я что-то припоминаю. Уж не тот ли ты Нильс, который путешествует с гусями?

— Да, меня зовут Нильсом Хольгерсоном, и я лечу с дикими гусями в Лапландию. Но вчера вечером ветер сбросил меня прямо к вам в берлогу, — ответил Нильс.

— Что же ты раньше не сказал? — заревел медведь. — Слыхал я о тебе, слыхал. Все белки и зайчата, все жаворонки и зяблики о тебе твердят. По всему лесу о тебе молва идет. А я-то тебя чуть не проглотил… Но как же ты найдешь своих гусей? Я бы помог тебе, да сам видишь, надо отвести семейство на новую квартиру. Ну, погоди, сейчас что-нибудь придумаю.

Думал он долго. Потом подошел к дереву и стал его трясти изо всех сил. Толстое дерево так и закачалось под его лапами.

Вверху среди веток зашевелилось что-то черное.

— Карр! Карр! — раздался скрипучий голос. — Кто трясет дерево? Кто мешает мне спать?

— Ага, я так и знал, что кто-нибудь там да ночует. Вот тебе и проводник будет, — сказал Нильсу медведь и, подняв голову, закричал:

— Эй, ворон, спускайся пониже! Мне с тобой поговорить надо.

Ворон слетел на нижнюю ветку и уставился на Нильса. И Нильс во все глаза смотрел на ворона. Это был Фумле-Друмле, атаман шайки с Разбойничьей горы.

С кем с кем, а с Фумле-Друмле Нильсу меньше всего хотелось повстречаться. Он еще хорошо помнил его твердый клюв и острые когти.

— Здор-рово, пр-риятель! — закаркал ворон. — Вот ты где бродишь! А вчера гуси весь вечер-р-р кр-ружили над лесом. Вер-рно, тебя искали.

Нильс обрадовался.

— А сейчас они где? — спросил он.

— Что я им, стор-р-рож? — сказал Фумле-Друмле. — Др-р-рыхнут где-нибудь на болоте. А мне на болоте нечего делать. У меня от сырости кости болят.

— Ладно, хватит болтать! — прикрикнул на ворона медведь. — Помоги Нильсу отыскать стаю. Не то — не будь я медведем — и тебе, и всему твоему вороньему роду плохо придется.

Фумле-Друмле слетел на землю.

— Можешь меня не пугать, — сказал он медведю. — Мы с Нильсом старые друзья-приятели. Ну, как, отправились в путь?

— А ты не потащишь меня к своей шайке? — с опаской спросил Нильс.

— Да я с ней давно рассорился, — ответил ворон. — С того самого дня, как ты гостил на Разбойничьей горе. Они ведь тогда все монетки растащили, мне ни одной не оставили.

— Хочешь, я тебе дам? — спросил Нильс. — Ту самую, что ты подарил.

— Дай, дай, дай! — закричал ворон и закружился над Нильсом.

Нильс вытащил из кармана свою серебряную монетку.

Эту монетку он хотел отдать Деревянному, но Бронзовый ему помешал.

Эта монетка могла бы спасти подводный город, если бы Нильс ее не уронил.

Так пусть она теперь порадует хоть Фумле-Друмле!

А Фумле-Друмле и верно обрадовался.

Он выхватил монетку из рук Нильса и, шумно хлопая крыльями, исчез в густых ветках дерева.

«Удрал», — подумал Нильс.

Но Фумле-Друмле уже стоял перед ним. Монетки в клюве не было. Спрятал, должно быть, в дупле.

— В дор-р-огу! В дор-р-р-огу! — закаркал Фумле-Друмле. Нильс попрощался с медведями и подошел к ворону.

— Только не вздумай нести меня в клюве! Я привык верхом.

— Вер-р-рхом так вер-р-рхом, — каркнул ворон. Нильс уселся на шею Фумле-Друмле, и они полетели.

Дикие гуси в самом деле кружили весь вечер над лесом. Они высматривали и звали своего маленького друга, но Нильс не откликался. Только когда совсем стемнело, Акка Кебнекайсе со всей стаей опустилась на землю.