Джеф потер лоб, когда его мысли опять повернули в этом направлении. Он отдавал себе отчет в том, что его порицание вызывало прежде всего обращение Макандаля с женщинами вообще и с Сималуа в частности. Церемония вуду всегда включала в себя чувственные, а иногда и сексуальные элементы, однако, собственно говоря, человеку, который ее проводил, не обязательно было приказывать прикасаться к нему женщинам и девушкам или даже требовать, чтобы те на него молились. Макандаль же требовал этого и даже не пытался скрывать, что обожествление его возбуждает. После каждой своей речи и церемонии, на которых присутствовал Джеф, Дух «возвышал» одну из своих поклонниц, укладывая ее на свое ложе, а иногда даже «возвышал» сразу нескольких женщин. Конечно, Макандаль не принуждал их к этому, но постоянно повторявшееся другими мужчинами оправдание, будто женщины делают это добровольно, не соответствовало действительности; по крайней мере, так было с Сималуа.

За последние недели Джеф еще сильнее сблизился с молодой женщиной из племени масаи. Она все больше и больше открывалась ему, и он все больше узнавал о жизни женщин ее племени. То, что услышал Джеф, вряд ли внушало ему меньшее отвращение, чем знание о том, как ее насиловали после порабощения. Женщина из племени масаи вынуждена была считаться с тем, что ее выдадут замуж без ее согласия, а жена почти всегда делила своего мужа с множеством других жен. Если ее муж принимал гостей, то могло быть и так, что она была вынуждена делить ложе с совершенно чужим мужчиной, поскольку ее муж дарил на ночь гостю свою жену. Сказать «нет» своему мужу для Сималуа было невозможно, тем более такому великому и важному человеку, как Макандаль.

Джеф, однако, видел, как она втягивала голову в плечи, когда Дух после церемонии обходил ряды своих женщин, как неохотно протягивала ему руку и с каким пристыженным и несчастным видом опускала глаза, когда следовала за ним.

О доброй воле тут не могло быть и речи. И сейчас, когда Сималуа, приветствуя Макандаля, танцевала и пела в сарае, падала перед ним на землю и целовала его ноги, молодая женщина из племени масаи выглядела не очень счастливой. Мирей выглядела скорее высокомерной, чем восторженной, однако многие присутствующие рабыни бесстыдно прижимались к Макандалю и вполне откровенно требовали его благосклонности. Атмосфера в сарае стала напряженной еще до того, как по кругу пустили калебасы с водкой из сахарного тростника, чтобы поприветствовать духов. Рабы были возбуждены и чувствовали себя так, словно им была оказана честь присутствовать на этой последней встрече перед большим ударом против их угнетателей. Они приветствовали появление Макандаля с большим восторгом, громко пели, призывая богов, и ликовали в ответ на слова Духа.

— Я — меч Господень! Я бессмертен, и вас я тоже сделаю бессмертными. Я вижу огонь и смерть! Я вижу страх и бегство! Помогите мне выгнать отсюда белых людей! Не знайте жалости! Каждый ребенок, которого вы отравите сегодня, завтра не будет противостоять вам как враг! Каждая женщина, которую вы убьете, не сможет рожать новых поработителей! Отравляя их отпрысков, мы сможем прокормить наших детей! Этот остров будет принадлежать нам! Вы мне верите? Вы тоже это видите?

Мужчины и женщины громко выражали свое согласие, а Джеф озабоченно поглядывал на двери. Если сейчас кто-нибудь едет верхом из Нового Бриссака в Роше о Брюм, то они погибли. Макандаль, однако, не видел необходимости выражаться короче. Он совершенно спокойно разжег свой костер и принес в жертву бесчисленное количество кур, чтоб поддержать успех своих планов. Если кто-то из рабов с плантации смог притащить сюда курицу или петуха, он с важным видом позволял обрызгать себя кровью птицы. Все гордились своим мужеством и стойкостью, когда Макандаль наконец протанцевал от одного к другому, раздавая пакеты с ядом. Некоторые брали их с собой только для своей плантации, а некоторые — для всей округи. Благодаря рождественским праздникам появилась возможность за два дня распределить яд почти по всей колонии. Служанки, лакеи и кучера перевозили пакеты с одной плантации на другую. Это делали даже те слуги, в чью обязанность входило предварительно пробовать господскую еду, хотя они и знали, что, возможно, тоже умрут. Не всегда им удавалось делать вид, будто они съели отравленную пищу, или же вовремя отрыгнуть ее, пока яд не начал действовать.

Представление приближалось к завершению, и Джеф облегченно вздохнул. Может быть, он напрасно беспокоился и все еще будет хорошо. Сейчас и позже… Джеф надеялся, что никто не обратит на них внимания, когда вечером, как планировал Макандаль, они присоединятся к празднующим рабам на плантации Новый Бриссак — еще одна идея Макандаля, которую Джеф считал легкомысленной. Но Макандаль хотел быть там, когда будут умирать гости, приглашенные на праздник. Он хотел присутствовать при массовом убийстве и видеть хаос, который начнется, когда бал превратится в танец мертвых. Джеф знал, что их предводитель совершенно точно рассчитал время действия яда. Через два или три часа после ужина, который должен состояться перед балом, плантаторы будут дергаться в конвульсиях. А две или три сотни умирающих гостей — Джеф улыбнулся — это будет слишком много даже для Виктора Дюфрена. Тем более что действие яда он почувствует на себе. Доктор и его жена Деирдре… Джеф колебался между сожалением из-за того, что он будет вынужден убить ее прекрасное тело, и предвкушением мести. В конце концов жажда мести возобладала. Деирдре оттолкнула его. Она решила принадлежать к белым людям. И теперь он будет смотреть, как она умирает вместе с ними! Джеф постарался не думать о том, как сильно он любил эту женщину. Это была ошибка. Ужасная ошибка, если вспомнить судьбу «Морской девы» и ее экипажа. Он пожертвовал своими друзьями и едва не отдал собственную жизнь за женщину, которая, наверное, не пошла бы с ним, даже если бы он положил к ее ногам испанские золотые прииски.

Взгляд Джефа переместился на Сималуа. Она была совершенно иной. Сималуа была послушной, нежной — и все же была готова бороться за их общее дело. Когда-нибудь в ней тоже проснется страсть, в этом Джеф был уверен. Если бы Сималуа принадлежала ему… Он по всей форме попросил ее руки, когда в последний раз снова пригнал скот, при этом, однако, обнаружил, что она действительно не поняла его вопроса. Сималуа сказала, что не имеет права принимать такое решение. Выйдет она замуж или нет, решает ее отец.

— Но он же мертв! — в замешательстве воскликнул Джеф.

Сималуа опустила голову.

— Тогда это решают дýхи, — пробормотала она.

Джеф понял: духи говорили с Макандалем.

Он снова сосредоточил внимание на церемонии. Макандаль благословлял своих слушателей смесью крови и алкоголя из котла. Тот был заполнен до краев. Но тем не менее мужчины стали покидать сарай. Женщины же не могли оторваться от Макандаля. И он даже не собирался отсылать их прочь. Напротив, он начал выбирать…

Джеф не мог поверить, что Дух действительно избрал трех самых красивых девушек, прежде чем отпустить остальных.

— В этих женщинах живут духи острова! — заявил Макандаль. — Богини земли, которые должны соединиться с богом войны, чтобы даровать нам победу.

Он стал танцевать с девушками, в то время как другие рабы — некоторые счастливые и уверенные в скорой победе, другие удивленные — стали выходить наружу. Но, прежде чем Макандаль смог уединиться с девушками, заговорила Мирей. Джеф часто удивлялся ее долготерпению, однако теперь увидел, что даже ее хладнокровию есть предел.

— Франсуа, быть этого не может! — Маленькая пухленькая женщина встала перед мужем и покачала головой. — Мы находимся в стане врага, и ты сегодня ночью должен руководить самым большим, решающим ударом против рабовладельцев, а у тебя в голове нет ничего, кроме желания соединиться с очередной «богиней»? Неужели ты совсем не думаешь об этих девушках? Им нужно возвращаться на свою плантацию, богослужение, наверное, уже давно закончилось, а они не похожи на полевых рабынь. Значит, сегодня вечером они заняты. Хозяева ждут их. Если ты задержишь их здесь дольше, ты навлечешь на них опасность.