А по всегдашней своей судьбе.
И снова — о Времени: разве просто
Жить за двоих? За троих? Спеша.
С заботою, чтоб у большого роста
Ничуть не меньше была душа.
И вновь — о себе: дорожу следами.
Камень люблю. И люблю траву.
Только бы мне не остыть с годами,
Я ещё ярких цветов нарву.
Прямота
Нет, прямота не в том, чтоб прямо,
Ни разу не свернув с пути,
Хоть пропасть встретится, хоть яма,
А прямиком идти. Идти.
Нет, прямота не в том, чтоб с ходу,
Когда бесчинствует вода,
Не зная броду, рваться в воду
И плыть, и плыть невесть куда...
Нет, ты сумей, как путь ни сложен,
Не обинуясь, напрямик,
Сказать ничтожеству:
— Ничтожен!
Сказать великому:
— Велик!
Плач по новогодней ёлке
Тебя с матерью разлучили. Тебя с сёстрами разлучили.
От земли тебя отлучили. Привезли тебя в чей-то дом.
В платье пёстрое облачили. Людям кланяться научили.
Золотые шары вручили, чтоб не думалось о худом.
А украли тебя под утро. Подрубили под корень самый.
А тебе бы на волю. К полю. К лесу. К звончатой тишине.
Повелели стоять в кадушке, под щелястой оконной рамой,
И ушастые тени шастали по холодной глухой стене.
А в квартире сидели двое. Молчаливых. И неутешных.
Разлюбивших давно друг друга. Неуступчивых и чужих.
Им давно ничего не надо. Ни святых вечеров. Ни грешных.
Просто – тут их свела привычка. Просто - тут посадила их.
Раззолоченная, цветная, ты им что-то сказать хотела.
А пока ты сказать хотела, прикоснувшись к чужой судьбе,
Всё глядел на тебя в окошко клён, от стужи заледенелый.
Простирая пустые ветви, как завидовал он тебе!
А потом догорели свечи. Утро стёрло натёки грима.
И раздели тебя под утро… И закинули в снежный звон.
Пробегали собаки мимо. Пролетали вороны мимо.
И глядел на тебя в испуге потянувшийся к солнцу клён.
Корни
Моя сторона русая.
Моя сторона русская.
Я тобой выкормлен. Выпоен.
Возрос из твоих корней.
Земля запеклась от выбоин,
А нету тебя родней.
Иду ль по земле дозором,
По рекам ли вдаль гребу,
Гляжусь ли в твои озёра,
А будто гляжусь в судьбу.
И выси твои, и лощины-
Всё было в моей судьбе.
Да разве сочтёшь морщины,
Что я прибавлял тебе?!
То рос без отца. В разлуке.
То шёл по лихой войне.
А ты всё тянула руки
И что-то кричала мне.
Кидалась в любые бреши,
Чтоб только прикрыть. Спасти.
И если я в чём-то грешен,
Прости ты меня. Прости.
Вершина
Стали боги мои убоги—
Не могу одолеть дороги.
Не могу одолеть дороги,
Не могу перейти пороги.
А пороги мои — отроги,
Это к ним я веду дороги.
Всё казалось — вершина рядом.
Хоть рукой ее гладь. Хоть взглядом.
Шаг ступить — и свершится чудо:
Всё увидеть смогу оттуда.
Но чем ближе мои отроги-
Тем всё круче наверх дороги.
Огонь
Что есть огонь? Плясун бесстыжий?
Чуть-чуть попляшет да уйдёт?
А он всё пляшет — неслух рыжий,
Покуда ноги не сведёт.
Что есть огонь? Злодей кромешный?
Уж больно хваток. Да горяч.
Злодей? А может, шут потешный?
Так насмешит тебя, хоть плачь.
Что есть огонь? Транжира броский?
Мот, прожигающий добро?
Иль нищий в латаных обносках,
В лоскутьях, блещущих пестро?
Что есть огонь? Поэт отважный?
Светло слагающий стихи?
Или завистник авантажный
И мститель за свои грехи?
Что есть огонь? Владыка вздорный?
Ревнитель всех своих затей?
Иль собеседник добротворный
До каждой искорки своей?
Так что же всё-таки есть пламя?
Паденье? Или торжество?
Огонь мы выдумали сами.
И сами
пестуем
его.
Дирижёр
Как эти руки сняли молнию с чёрной тучи?
Ветер остановили. Сдвинули в реках лёд.
Слышишь, обвалы грома падают навзничь с кручи—
И над весенним миром солнечный шар поёт.
Солнце звучит всё ярче. Ритмов идёт круженье.
Трепетным сгустком света кажется каждый звук.
Какую же надо выстрадать силу воображенья,
Чтоб сотворить вселенную мощью вот этих рук?
А человек руками снова взмахнул. И снова.
И отступила где-то вечная мерзлота.
И почему-то чище стало людское слово.
И отчего-то в душах вспыхнула доброта.
Сколько он отдал людям, чтобы достичь зенита?
Нежным был. И суровым. Нянчил огонь. И лёд.
И партитура жизни вся перед ним раскрыта.
И в отголосках бури сердце его поёт.
Предел
А где пределы у предела?
И не на то ль он есть — предел,