Как в лесном неоглядном краю
По каким-то подспудным приметам
Нахожу я берёзку свою.
Высока. И не очень ветвиста.
В запоздалой небойкой красе.
И не так уж она и казиста.
И быть может, не ярче, чем все.
Но ведь что-то же есть в ней такое,
Тот подспудный особенный лад,
От которого нет мне покоя,
Как от старых крестьянских баллад.
Вот стоит она — эта берёзка.
И не так уж приметна на вид.
Всё в ней трепетно. Всё в ней неброско.
Всё в ней просто. А душу щемит…
Опушённая утренним светом,
Лёгкой тенью припала к ручью…
Мне давно написать бы об этом,
Как нашёл я берёзку свою…
Иду к тебе
Как только день закатится
За выступ голубой —
Хочу, моя вечерница,
Сумерничать с тобой.
Хочу, чтоб по-домашнему,
У синего огня,
В глубоких туфлях войлочных
Стояла тишина.
Хочу, чтоб заоконные
Погасли фонари...
Ты мне про то, что сбудется,
Негромко говори.
Негромко. И несуетно.
Слова не торопя.
Чтоб только двое слышали.
Чтоб только ты. И я.
А то ведь в спешке уличной,
В разбежке городской
Так иногда соскучишься,
Что мочи никакой.
Вот только день закатится
За выступ голубой –
Иду, моя вечерница,
Сумерничать с тобой.
Человек
Человек – он ведь тоже природа.
Он ведь тоже закат. И восход.
И четыре в нём времени года.
И особой в нём музыки ход.
И особое таинство цвета,
То с жестоким, то с добрым огнём.
Человек - он зима. Или лето.
Или осень. С грозой и дождём.
Всё вместил в себя. Вёрсты и время.
И от атомных бурь не ослеп.
Человек – он и почва, и семя.
И сорняк среди поля. И хлеб.
И какая в нём брезжит погода?
Сколько в нём одиночеств? И встреч?
Человек – он ведь тоже природа…
Так давайте природу беречь.
Русская душа
А что такое русская душа?
Пугливая она? Или хоробрая?
Идет бунтарь на плаху не спеша
И говорит:
— Простите, люди добрые! —
Потом, со смертью встретившись в упор,
Он не творит молитву покаянную,
А за мечту ложится под топор
И принимает муку окаянную.
А что такое русская душа?
Мятежная она? Или степенная?
Летит Гагарин, высоту круша,
И на его плечах лежит вселенная,
Он потому так звончато крылат,
Что суть его душевного размаха
Настроена в нём на высокий лад.
А высота
ни в чём
не терпит
страха.
Весной, в разливах, Волга хороша,
И это тоже
русская
душа...
Берега
Зачем берега океану?
А вдруг их не будет? Тогда -
Как зыбкая тень по экрану —
Начнёт расползаться вода.
Забыв океанские глуби,
Раздастся вода в ширину.
И рыб пересохшие губы
Прильнут к обмелевшему дну.
Растёкшийся весь по разводам,
Замрёт океан навсегда.
И станет он немощным бродом,
И тонкою станет вода.
...Когда я от лести хмелею
И радую сердце врага —
Я тоже мельчаю. Мелею.
И рушу свои бepera.
Добротворцы
О добротворцы за казённый счёт!
Я знаю вас. Таких умильных. Кислых.
Спят ангелочки на устах отвислых.
И доброта, как дождик, с вас течёт.
Ах, вы такие, право, добряки!
Не тяжело вам быть всегда хорошими?
И спицы гнуть под ангельскими ношами?
И воровать у правды медяки?
На них вы покупаете билет
И едете в хорошее. В добрейшее.
Искусство ваше — существо древнейшее:
Ему от Иисуса тыщи лет.
Вы все творите пышное добро.
За доброту любой из вас увенчан.
А вы б смогли за лучшую из женщин
Бестрепетно отдать своё ребро?!
О добротворцы за казённый счёт!
Я знаю вас. Таких умильных. Кислых.
Спят ангелочки на устах отвислых.
И доброта, как дождик, с вас течёт.
***
Я о примете говорю:
К дождю ворона хохлится.
И по сквозному сентябрю
Бредёт под дождик рощица.
А по-над рощицей галдёж.
И галочья сумятица.
И тот галдёж не обойдёшь,
Он будто с горки катится.
И вот он — дождик: тук да тук!
То хлещет вкось, то кружится.
Уже замкнулась в серый круг
Пузырчатая лужица.
Дымится дождик обложной,
То он большой, то маленький.
То вовсе смирный, то блажной,
А то немножко пьяненький.
Я о примете говорю:
К дождю ворона хохлится.
И по сквозному сентябрю
Бредёт под дождик рощица.
Мечта
Я не мчался к диковинным странам,
Не искал на Гаити невест,
Не блуждал по морям-океанам
Ни на зюйд, ни на норд, ни на вест.
Не садился я в лодку-пирогу,
Развернув на восход паруса,
Не пускался по джунглям в дорогу,
Чтоб войти на заре в чудеса.
Но томит меня каждое утро,