И она зарыдала на груди Леонарда, как испуганное дитя, а затем впала в глубокий сон или обморок, он не знал точно. Поцеловав ее в лоб и положив на постель, он вышел в соседнюю комнату, где находились Франциско и Оттер.

— Посмотри, баас! — сказал карлик, вынимая из-под своего платья какой-то предмет.

Это был удивительный инструмент, составленный из двух жреческих ножей. Ручки этих ножей Оттер укрепил неподвижно при помощи ремней, причем получилось оружие около двух футов длины, отточенные части которого были направлены в противоположные стороны.

— Что это такое, Оттер? — спросил Леонард, думавший о другом.

— Это кушанье для крокодила, баас; я прежде видел, как его братья ловились на эту удочку в болотах Замбези, — ответил карлик.

— Конечно, он захочет съесть меня, но я приготовил для него другое блюдо. Да! В одном я уверен: если он пойдет на меня, то будет хороший бой, кто бы ни остался победителем.

Оттер прикрепил длинный ремень к рукояткам ножей, затем намотал его вокруг своего тела, спрятав концы ремня, имевшего в длину около тридцати футов, и нож под своим платьем.

— Теперь я снова мужчина, баас, — сказал он решительно, — я покончил с пьянством и прочими глупостями, которыми занимался в часы моего безделья, а теперь пришло время сражаться. И я останусь победителем, баас. Вода — мой дом, и я не боюсь крокодилов, как бы велики они ни были, так как раньше убивал их. Вот увидишь, баас, увидишь.

— Я боюсь, что не буду в состоянии сделать это, Оттер, — ответил печально Леонард, — но желаю тебе, мой друг, удачи. Если ты выйдешь невредим из бассейна, то они будут думать, что ты действительно бог, и, если ты только сумеешь отказаться от пьянства, можешь управлять ими до глубокой старости.

— Мне это не доставит удовольствия, если ты умрешь, баас, — сказал карлик с тяжелым вздохом. — Клянусь тебе, баас, если я останусь жив, то отомщу за тебя. Не бойся, баас. Если я буду снова богом, то убью их всех, одного за другим, и когда они будут все мертвы, то убью себя и приду к тебе.

— Это очень любезно с твоей стороны, Оттер! — сказал Леонард с легким смехом, но вдруг занавес двери раздвинулся и появилась Соа в сопровождении четырех жрецов.

— Что тебе надо, женщина? — вскричал Леонард, инстинктивно бросаясь к ней.

— Назад, Избавитель, — сказала она, подняв руку и обращаясь к нему на диалекте сизуту, которого ее спутники не понимали. — Меня охраняют, и за моей смертью быстро последует твоя. Кроме того, тебе ни к чему убивать меня, так как я приношу надежду на жизнь той, которую ты любишь, и на твою собственную. Слушай: солнце завтра утром не покажется; уже теперь туман сгущается и будет держаться до тех пор, пока Хуанну и карлика не свергнут с вершины статуи; ты же и Плешивый будете оставлены в живых до осеннего жертвоприношения, когда вас принесут в жертву вместе с другими.

— Зачем ты рассказываешь нам все это, женщина? — сказал Леонард. — Мы сами знаем обо всем кроме отсрочки нашей смерти, которой я не желаю. Если у тебя нет ничего лучшего сказать, то уходи вон, предательница, чтобы мы не видели более твоего ненавистного лица.

— Мне надо еще кое-что сказать тебе, Избавитель. Я люблю Хуанну, как ты, также как тот, Плешивый, любит ее. Но вот что я думаю: двое должны умереть на заре, но среди этих двоих Хуанны не будет. Утро будет туманное, статуя высока, и только немногие жрецы увидят жертву, закутанную в черное платье. Что если ей найти заместителя, похожего на нее фигурой, ростом и чертами лица? Со стороны никто не заметит обмана.

Леонард остолбенел.

— Кого же найти? — спросил он.

Соа медленно протянула руку и указала на Франциско.

— Вот человек! — сказала она. — Если его одеть в платье Аки, то кто отличит его от Хуанны? Река и Змей не возвращают тех, кого они поглотили.

Леонард, пораженный этим ужасным предложением, взглянул на Франциско, который стоял, не понимая ни слова из разговора Соа с Леонардом, не зная наречия сизуту.

— Скажи ему! — проговорила Соа.

— Подожди немного, — печально ответил Леонард. — Положим, что все уладится, что будет дальше с Хуанной?

— Она будет спрятана в темнице храма в его платье и под его именем, — указала Соа на Франциско, — пока ей не удастся убежать или вернуться и снова править народом. Мой отец посвящен в этот план и не будет препятствовать его исполнению из любви ко мне, а также, если говорить откровенно, потому, что он сам находится в опасности и надеется посредством Хуанны спасти свою жизнь, так как, пережив жертвоприношение, она будет скитаться народом бессмертной богиней.

— И ты думаешь, что я доверю ее тебе одной, злодейке и клятвопреступнице, а также нежным чувствам твоего отца? Нет, лучше ей умереть, покончив раз навсегда со всеми страхами и мучениями!

— Я этого не говорила, Избавитель! — спокойно ответила Соа. — Ты будешь взят вместе с ней, и если она будет жить, то ты не умрешь. Разве этого мало? Эти люди пришли взять тебя и Плешивого в темницу, они возьмут тебя и Хуанну, вот и все. Теперь поговори с ним. Может быть, он согласится.

— Франциско, подойдите сюда, — сказал серьезным голосом Леонард по-португальски и рассказал священнику все. Патер побледнел, но не успел еще Леонард закончить, как он пришел в себя.

— Я согласен, — сказал он твердо. — Таким образом мне дано будет спасти жизнь сеньоры и искупить мой грех!

— Франциско, — пробормотал Леонард, который от волнения не мог говорить громко, — вы герой! Я с радостью очутился бы на вашем месте, но это невозможно.

— Кажется, здесь два героя, — кротко сказал Франциско, — но к чему говорить об этом? Обязанность каждого из нас — умереть за нее, и я думаю, что будет лучше, если я один умру, оставляя вас живым, чтобы любить и утешать ее.

Леонард задумался на одно мгновение.

— Кажется, иного выхода нет, — сказал он наконец. — Но как я могу довериться этой женщине? — указал он на Соа. — Если же ей не довериться, то Хуанна умрет.

— Вы не должны беспокоиться об этом, — сказал Франциско, — в конце концов, она любит свою госпожу; она предала нас только из ревности к ней.

— Затем, другой вопрос, — сказал Леонард, — как мы поступим с Хуанной? Если она угадает наш план, то все погибнет. Соа, поди сюда.

Леонард передал ей, что Франциско согласен, но что Хуанна, конечно, ни за что не согласится содействовать их плану.

— Я взяла с собой то, что устранит все затруднения, Избавитель, — ответила Соа, — так как предвидела их. Вот здесь, — она показала маленькую бутылочку, которую вынула из кармана, — та самая вода, которую Сага дала пить твоей черной собаке в ночь моего бегства. Смешай немного воды с вином и попроси Хуанну выпить. Она впадет в глубокий сон, который будет продолжаться не меньше шести часов.

— Это не отрава? — подозрительно спросил Леонард.

— Нет, это не отрава. Какая нужда отравлять того, кто будет мертв на заре?

Леонард согласился.

Приготовив сонное питье, он вошел в комнату Хуанны и застал молодую девушку крепко спавшей на большой постели. Подойдя к ней, он нежно коснулся рукой ее плеча, проговорив:

— Проснись, дорогая!

Она приподнялась и открыла глаза.

— Это вы, Леонард? — спросила она. — Мне снилось, что я снова девочка и учусь в дурбанской школе и что пора вставать. О! Разве уже рассвет?

— Нет, дорогая, но скоро будет, — ответил он, — выпейте, это вам придаст мужества.

Она взяла питье и машинально выпила его.

— Какой неприятный вкус у этого вина! — сказала она и снова крепко заснула.

Леонард подошел к занавесу и позвал Соа и других. Они все вошли в комнату Хуанны, исключая жрецов, которые остались близ двери, тихо разговаривая между собой и, по-видимому, не обращая внимания на происходившее.

— Снимите это платье, Плешивый, — сказала Соа, — я дам вам другое.

Он повиновался и, пока Соа одевала крепко спавшую Хуанну в платье священника, вынул из кармана своего платья дневник, на чистой странице которого поспешно написал несколько строк. Затем, закрыв книжку, он подал ее Леонарду.