Илюше это вовсе не нравится. Таиске тоже не нравится: уж она бы ни за что не стала целовать человека, который дёргал её за косы.

А товарищ Орлова пододвигает стулья, усаживает деда Илью и всех своих дорогих гостей.

— Я сейчас, сейчас… — приговаривает она. Торопливо скидывает туфли на каблучках, натягивает сапоги. — Всё-таки, Илья, мы его поднимем из развалин, построим! — Это она говорит Платову Второму о Новом городе.

— Выстроим, Надюша, — отвечает ей батя.

— Обязательно выстроим, — говорит дед Илья.

Они идут в Новый город сперва вдоль полей, потом по каменистой дороге — все впятером. Отец и Надежда Ивановна впереди, а дед Илья с Илюшей и Таиской за ними. Илюша слышит, как товарищ Орлова говорит бате:

— Помнишь нашу комсомольскую клятву… тогда… во время обстрела? Ты ещё сказал: «Город будет…»

— Ещё бы не помнить. Мы тогда все вчетвером поклялись — и моя Аня и твой Сергей…

Илюша знает: Аня — это его, Илюшина, мама. Она тоже была партизанкой. Только Илюши тогда на свете не было.

— А Сергей не увидит, не порадуется, — говорит Надежда Ивановна. Это она о своём муже.

— Дети увидят, порадуются, — отвечает ей Платов Второй.

Надежда Ивановна на ходу оборачивается, чтобы улыбнуться и кивнуть Илюше с Таиской. Илюша видит в её глазах слёзы. Отчего она плачет, когда надо радоваться?

— А помнишь, Илья, место, где мы давали клятву? Под старым дубом…

— А как же, — отвечает отец. — Вот был дуб, втроём не обхватишь! А корни-то, корни!..

— Жаль, нет теперь ни того дуба, ни того леса, — вздыхает Надежда Ивановна. — Ничего от них не осталось.

Радостная догадка вдруг толкнула Илюшу в самое сердце. Он в два прыжка обогнал отца и Надежду Ивановну и, повернувшись к ним, крикнул:

— Осталось!

Он даже поперхнулся от нетерпения, так хотел поскорей сообщить им это важное. И он шёл впереди них задом наперёд и звонко повторял:

— Осталось! Я его нашёл! Он совсем ещё крепкий, просто замечательный! Это, наверно, тот самый пень!.. От того самого дуба!.. У него даже корни те же самые! Между ними выросли маленькие дубки! И ещё комсомольцы посадили. Много!..

— Ну вот видите, — сказал дед Илья Платову Второму и Надежде Ивановне, — разве ж можно думать, что не осталось! Выросли же! — и положил руку на Илюшину круглую макушку.

Там наверху, в Новом городе, Платова Второго и Надежду Ивановну ожидали всякие незнакомые люди в пыльных сапогах, с трубками чертежей.

Они говорили все враз, что-то подсчитывали, о чём-то спорили, измеряли землю стальной лентой, которая сама выскакивала из круглой коробки, распрямлялась, а потом пряталась обратно.

Илюша и Таиска, примолкнув, ходили за взрослыми. Взрослые не различали, где дома, где тротуары, наступали на крыши, проходили сквозь здания. Но Илюша уже не сердился: игра кончилась.

Ходили очень долго. Ребятам надоело слушать взрослые разговоры.

— Давай потеряемся! — предложила Таиска. — Лучше убежим и посмотрим, что сталось с нашим домиком!

— Я уже видел, — сказал Илюша. — Нет там никакого домика. Позавчера ночью всё взрывами повзрывали. Я даже проснулся. У нас дома стёкла — дззз, дззз, а там далеко — бум-м! А баба Таня сказала: «Спи. Это старые фундаменты взрывают». Я бы пошёл, показал тебе, какие там ямы и камни наворочены. Да уйти нельзя. У меня бабы Танино ответственное поручение, сама знаешь. Надо же их к обеду привести.

— А может, уже пора обедать? — спросила Таиска.

Тогда Илюша стал пихать деда в бок:

— Баба Таня велела домой идти! Наверное, уже четыре часа!

Какой-то мужчина в полотняном картузе удивился. Он даже приложил свои часы к уху.

— Что ты, мальчик? Ещё и двух нет!

Пришлось набраться терпения, ждать ещё два длинных часа.

Ровно в пять, с опозданием на час, Илюша привёл отца и деда домой.

Баба Таня встретила их на крылечке:

— Все гости в сборе, ждут. Я ж тебе, Илюша, велела: хватай их за руки и тащи!

— Он и хватал и тащил, — защитил сына Платов Второй. — Да мы неслухи, нас и ругайте, мама.

Но баба Таня ругать не стала. Она засмеялась и принялась расставлять на столе тарелки.

Глава 13. Подкова

У всех, кто сидел за столом, были красные руки, красные лица, все ели с красных тарелок, были одеты в красное. И ножи и вилки блестели красным блеском. Потому что Илюша глядел на них сквозь стакан, доверху налитый вишнёвой водой с пузырьками.

Когда же он её выпил, Платов Второй налил ему лимонной воды. И тогда все сделались жёлто-золотыми. Таиска через стол улыбнулась ему золотой улыбкой.

Илюша поставил пустой стакан на стол и принялся за пирог. Все теперь сделались обыкновенного цвета, но всё равно очень красивые. Потому что праздник, дед Илья надел полосатый галстук, баба Таня — голубую кофточку, а Таиска и её мама — платья все в цветах, как клумбы.

Обед вышел на славу. Жаль, что Надежда Ивановна по дороге задержалась в городском Совете, а оба геодезиста — на строительной площадке. И знатные каменщики уже уехали… А то было бы ещё веселей.

Но и сейчас ничего, весело. Патефон играет на комоде, радио поёт на стене, все хвалят бабы Танин борщ и пироги, спорят, какой вкуснее — с мясом или с картошкой. До тех пор спорили, пока ни кусочка не осталось. Баба Таня принесла ещё.

Тогда дедушка Матвеюшка встал и сказал, что хочет он произнести уважительное слово в честь трудового, заслуженного семейства Платовых.

— Мой низкий поклон Илье Ивановичу, и Илье Ильичу, и Татьяне Евстафьевне, нашей дорогой хлопотунье.

А Платов Второй тоже встал и ответил, что благодарного, доброго слова заслуживают все хорошие, славные трудовые люди, собравшиеся сегодня здесь за столом, и спасибо им за дружбу, и что рад он работать с ними. И он проговорил радостно и громко:

Тут баба Таня принесла жареного гуся, а ещё до гуся Илюше и Таиске досталось лимонной воды с пузырьками по третьему разу.

Таискина мама стала рассуждать, схожи ли меж собой три Ильи. Илюша хотел, чтоб она сказала: «До чего ж все трое одинаковые!» — и перестал жевать, даже чуть приподнялся на стуле, чтобы его получше было видно. И она сказала:

— Все трое одинаково скуластые, глаза у всех троих светлые, как речной плёс. А носы у старших костистые, видно, характер неуступчивый…

Баба Таня засмеялась:

— Да у Илюшки, у внука, нос мой, картошкой!

— Ничего не картошкой, — громко возразил Илюша.

Но баба Таня не слушала его. Она глядела на всех троих: на мужа, сына и внука. И вдруг задумчиво сказала:

— Илюшка-то ещё мелочь, галька речная. Каково обкатает волной, таков и выйдет…

— Я такой же самый выйду, — пообещал Илюша.

А баба Таня продолжала:

— А эти, старшие два, схожи. Ох, схожи! Как скала со скалой. Не приведи им столкнуться.

Илюше сразу представились две скалы, два утёса, точно такие, как он видел на картинке. И что баба Таня надумала? Ничуть не похожи на них дед Илья и батя… Однако две скалы не выходили у него из головы, и он даже увидел, как они столкнулись и от них посыпались искры. Интересно воображать всякие такие штуки. Но его отвлёк дед Илья. Он сказал бабе Тане:

— Что ты, мать, зачем нам с сыном сталкиваться?

И дедушка Матвеюшка сразу подхватил своим тонким, задиристым голосом:

— И что выдумала? Оба — мастера, на них рядом поглядеть любо-дорого! Друг дружку плечом подопрут — так гору сдвинут. Богатыри! Право слово, богатыри! — И тут дедушка Матвеюшка подбежал к комоду, взял бабы Танину подкову и положил на стол перед дедом Ильёй. — Уважь, друг! — попросил он. — Покажи им, молодым, что не перевелась наша стариковская сила!