Слушай, если тебя что-то гнетет, скажи. Только не нужно смотреть мне в рот, я этого не люблю, ты знаешь! – Виктор старался говорить спокойно, но видно было, что это дается ему с большим трудом.
Ты спроси у мамы, где конверты лежат, а то опять купишь, - нарочито громко сказал мальчик, у него с каждой минутой крепла уверенность, что совесть мужчины не чиста, иначе, что бы он так волновался?
Конверты? В стенке, на полке. Я покупала Галке письмо написать, да так и не добралась. А тебе на что? – Наталья с любопытством взглянула на мужа.
Так. Мало ли, - Виктор почему–то смутился; врать он не умел и не любил, а говорить истинную причину…
Ну-ну, - женщина похлопала его по плечу, будто сына, ободряюще и понимающе, собрала тарелки и, напевая что-то, будто ничего совсем не произошло, начала мыть посуду.
Егор смотрел на мать во все глаза. Да что она, слепая что ли? Видно же, что дядя Витя врет ей, и деньги наверняка свистнул он… Баба! Вот возьмет он и докажет, что отчим не такой хороший человек, как они считали долгое время. Что он двуличный и лживый! Мать поплачет, конечно, а потом только спасибо скажет.
С того злополучного вечера Егор принялся неотступно следить за Виктором. Если тот шел куда – то неподалеку можно было разглядеть и фигурку мальчика. К чести последнего, никто о слежке и не догадывался.
А отчим ничего предрассудительного не совершал. Только написал какие – то два письма и отправил их почему-то по разным почтовым ящикам. Это было странным, но не доказательным. Егор запутался в себе, не знал, что и думать. Привычный мир рушился на глазах.
И самое страшное, что мальчик не мог найти того, кто в этом виноват. Можно было обвинить учительницу, высказавшую нелестное мнение о его умственных способностях; можно было обвинить прежде такого понятного и родного дядю Витю в его секретах; можно было – и это самое нелепое и неприятное в десять лет – обвинить себя, в странной навязчивой идее… Егор страшно переживал. Даже похудел… А продвижений – на ноль. Или, скорее, на минус. Потому что мама взяла путевку в лагерь, а он отказался. Потому что отчим предложил съездить на рыбалку, а мальчик решил проявить принципиальность, и сам не поехал, и мужика не отпустил…
А душный город затягивал в свои смрадные сети, не хватало воздуха, не хватало сил отказаться от преследования…
В день, когда пошел долгожданный ливень, мальчик решился: он принял твердое решение поговорить с Виктором и прекратить все раз и навсегда. Егор, выжидая удобного момента, уже по привычке крался за отчимом по улице. Тот вдруг изменил прежнему маршруту: дом – магазин – дом – работа – дом – и зашел в кафе. Причем находилось оно отнюдь не на соседней улице, где все и всё были знакомы. Мальчик, приготовившийся было уже зайти следом, и как бы случайно, столкнуться с мужчиной, как к столику дяди Вити подошла молодая девушка, примерно возраста Сереги.
Незнакомка была яркой и красивой. Отчим даже встал при ее появлении и отодвинул ей стул.
У Егора даже челюсть отвисла от такой галантности. Так вот, где собака порылась, как любила говорить бабушка, вернее, теперь уже, в силу происходящего, мама Виктора Андреевича – Матрена Ильинична. У отчима – любовница, моложе мамы раза в два. И на нее тратятся заработанные мамой деньги… Правильно, куда же еще!… Теперь все фильмы только о таком!…
Мальчик разозлился не на шутку. И может, именно по причине этой злости, или потому, что не имел прежде опыта в подобных делах, он не увидел, что встреча дяди Вити носит далеко не лирический лад, что незнакомка немного обижена, что мужчина обеспокоен и растерян. Что эти двое не знают о чем им говорить…
Зато Егор благополучно заметил, когда двое решили разойтись и успел смыться, пока его не заметили…
Ты где был? – мать была расстроена и зла одновременно, когда Егор наконец заявился домой после бесцельного блуждания по городу, не мудрено, конечно - часы уже показывали два ночи.
А мальчишке просто не хотелось идти туда, где поселились обман и измена. Где нужно сказать правду. Но не знаешь, как… Ни потому, что боишься расплаты, а потому, что это причинит боль самому хорошему человеку, которого обижать совсем не хочется. А как не сказать? Значит, встать на сторону лжи? Значит покрывать незнакомку и дядю Витю?…
Егор запутался, не знал, как поступить правильно. Он даже с Женькой советовался: у нее-то уж точно с мозгами все в порядке, по валеологии твердая пятерка, и рассуждает она, как будто ей не десять лет, а все … тридцать… И два высших образования за плечами… И вообще. Ее отец, родной, в прошлом году развелся с ее матерью, потому что у него родился другой ребенок у другой женщины…
У Женьки был колоссальный опыт, но она тоже не смогла посоветовать ничего хорошего. Девочка предлагала сфотографировать изменщиков и подбросить снимки в почтовый ящик – кино насмотрелась, одним словом. Можно подумать это могло решить проблему огорчения мамы…
И еще сегодня Егор попробовал курить. После двух затяжек его стошнило. Оказывается это только на телеэкране и в рекламных роликах помогает мыслить масштабно и по-взрослому. А в жизни – только путает мозги, и без того сплошной туман, а тут еще ощущения отвратительные. Мальчик твердо решил, что курить больше не будет!
После сигареты он бродил по улицам с Женькой, а когда стемнело и она ушла домой, прятался в кустах. Прекрасно видел силуэт мамы в горящих окнах. Понимал, что она беспокоится, но ничего не мог поделать. Только размазывал горячие слезы по лицу…
Таким и пришел домой… С табачным запахом на одежде, с заплаканными глазами, в расстроенных чувствах…
Витя, посмотри! – мама только всплеснула руками. – Он курил! Ну-ка, глянь на меня, ты ничего не нюхал? Не кололся? Тебя не заставляли?
Мама, я ничего не нюхал и не кололся. И я не буду курить, - Егор говорил монотонно и глухо, позволяя матери вертеть себя, как она хочет, и избегая смотреть на стоящего в проеме кухонной двери отчима, потому что мальчику казалось один взгляд его способен испепелить Виктора на месте.
Тогда не понимаю, - у Наташи просто руки опустились, и в прямом и в переносном смысле. Женщина замерла на месте, как будто в видике кто-то взял и нажал «стоп».
А мужчина сухо так кашлянул и пожал плечами:
- Для переходного возраста пока рановато, для младенческого лепета уже поздно. Не будем делать поспешных выводов, - он подтолкнул Егора, - иди спать, герой.
Уже в полусне мальчик слышал, как тоненько плакала за стенкой мама, как что-то бубнил ненавистный теперь отчим. Егору почудилось обещание поговорить с сыном завтра. На что «детектив» грубо прошептал в подушку: «Я тебе не сын» - и сразу заснул.
Утро вечера мудренее бывает только в сказках. Егор это понял сразу, как только проснулся. Вместо вкусного скворчания на кухне, как было всегда, когда отчим был дома, уши уловили ритмичное тихое постукивание. Чтобы определить источник звука, пришлось повернуть голову, и взгляд уперся сразу в дядю Витю. Тот сидел за письменным столом и постукивал по нему пальцами. По напряженной позе, остановившемуся взгляду, можно было понять, что он уже давно ждет пробуждения Егора, потому что намерен выполнить ночное обещание жене серьезно поговорить.
Мальчик молча соскочил, сбегал в туалет, заправили постель, а потом сел перед отчимом.
Поговорим?
Думаю, да, - мужчина перестал барабанить по столу. – Ты меня за что-то невзлюбил?
А вы не знаете? – Егор улыбнулся, улыбка получилась такая взрослая, что это даже несколько «продрало» дядю Виктора.
Не знаю… Мы ждали тебя вчера, волновались. Позвонил Сергей, сказал, что придет с девушкой, хотел познакомить, мы попросили перенести на сегодня.
Новость, что старший брат хочет привести знакомить девушку была важной. Но не настолько, чтобы Егор забыл тревожащие его чувства. Однако, это был повод, чтобы перенести разговор на то время, когда мальчик найдет как и что сказать.