– Да. Свои собственные. Всегда и во всем.

– Вполне понятно. Но чьи еще? Думаю, вы не ошибетесь, если ответите мне на этот вопрос. Чьи еще? Может быть, мадам Зорки?

Вульф насупился.

– Я всегда крайне неохотно делюсь с кем-либо любой информацией. Так же, как вы, например, неохотно расстаетесь с деньгами. Вы банкир, и ваш бизнес заключается в том, чтобы продавать деньги; я сыщик, и я торгую информацией. Но я не хочу казаться нелюбезным, и я отвечу. Так вот, в связи с делом, которое мы обсуждаем, я не представляю чьих-либо интересов, помимо интересов мисс Тормик.

– И, как всегда, своих собственных.

– Разумеется.

– Хорошо. – Барретт притушил сигарету. – Это облегчает мою задачу. Только, пожалуйста, не считайте меня глупым. Я навел справки и выяснил, что репутация у вас воистину завидная – вам можно доверять. В связи с тем, чем занимается моя компания, я хотел бы сделать вам одно предложение. Речь идет о том, что вы, э-э, упомянули моему сыну. Мы нуждаемся в ваших услугах. Это вовсе не обременительно и безусловно не заставит вас бороться с собственными предрассудками, – Барретт достал из кармана изящный кожаный бумажник. – Сейчас я выпишу вам чек в качестве залога. Десять тысяч вас устроит?

Что ж, подумал я, теперь понятно, от кого наш зайчик унаследовал зуд к взяткодательству. Я ухмыльнулся и посмотрел на Вульфа. Кончик его рта чуть искривился: это означало, что Вульф ведет мучительную борьбу с самим собой. Бессчетное число раз ему приходилось оказываться в подобном положении, и степень его мук всегда была соразмерна количеству нулей в предлагаемой сумме. На десять тысяч специалист класса Рэя Борчерса мог бы целый год лазить по Центральной Америке в поиске редких орхидей и, возможно, даже наткнулся бы на новый вид. Можно было купить 5000 коробок пива или 600 фунтов икры…

После мучительного раздумья Вульф отважно выдохнул, быть может, чуть громче, чем диктовалось ситуацией:

– Нет!

– Нет?

– Нет.

– Даже если я заверю вас, что от вас не потребуется ровным счетом ничего такого, что ущемило бы ваши интересы? Тем более, что вы могли бы считать себя свободным от любых обязательств и в любой миг, если пожелали бы, возвратить эти десять тысяч…

Губы Вульфа чуть дернулись. Я отвернулся. Но голос Вульфа тут же возвестил, что Вульф все-таки справился с искушением:

– Нет, сэр. Вернув такую сумму, я приобрету несварение желудка на целую неделю. Если бы я к тому же нашел в себе силы на такой поступок, в чем я сильно сомневаюсь. Нет, сэр. Выбросьте это из головы. Я не приму от вас ни задатка, ни аванса.

– Это… окончательное решение?

– Окончательное и бесповоротное.

Широкий лоб Барретта прорезала вертикальная складка. Не проявляя других признаков внутреннего припадка, Барретт медленно спрятал бумажник в карман, после чего вперился в Вульфа со всей открытостью, на какую был способен.

– Что ж, вы не оставляете мне другого выхода, – произнес он тоном, в котором не осталось и тени любезности. – Придется сделать определенные выводы.

– Если вы так считаете – пожалуйста.

– Но, признаться, вы меня озадачили. Со мной это не часто случается, поверьте. Я не настолько доверчив, чтобы воспринять на веру ваши слова. Тем более, что у вас нет иных серьезных причин отклонить мое предложение. Мой сын считает, что вы работаете либо на Лондон, либо на Рим, хотя против этого свидетельствуют два факта: во-первых, у меня нет сведений о том, что вы вступали в подобные контакты, а во-вторых, будь это правдой, вы бы не стали откровенничать так, как сделали это вчера. Именно поэтому, кстати, мы и решили, что вы приглашаете нас к сотрудничеству.

– Прошу прощения, что ввел вас в заблуждение, – пробормотал Вульф.

– Значит, вы отказываетесь признаться, кого представляете?

– Кроме мисс Тормик, у меня сейчас нет ни одного клиента.

– И вы отказываетесь сотрудничать с нами?

Вульф помотал головой, без особого рвения, по твердо.

Джон П. Барретт встал. Вида он не показывал, но чувствовалось, насколько он раздосадован.

– Надеюсь, – голос его слегка сорвался, – что в своих собственных интересах вы не встанете непреднамеренно поперек моего пути. Мы знаем своих противников и умеем с ними обращаться. Если вы сами ввязались в эту игру и рассчитываете поживиться…

– Вздор! – оборвал его Вульф. – Я сыщик и занимаюсь своим собственным делом. Я не собираюсь становиться кому-либо поперек дороги – ни осознанно, ни непреднамеренно. Вот что я вам скажу. Существует возможность, что, заканчивая расследование, я могу прийти к выводу, что наши интересы пересекаются. Если так случится, я извещу вас заранее.

И тут с треском рассыпалась еще одна иллюзия. Я никогда бы не подумал, что человек барреттовского сложения и воспитания, да еще и облаченный в такой костюмчик, способен на дурные поступки или речи. Хотя сказал он всего лишь:

– Не вздумайте, мистер Вульф! Не советую становиться мне поперек дороги.

И круто повернулся, чтобы уйти.

По счастью, я услышал, что в прихожей топчется Фриц, и, показав жестом Вульфу, чтобы тот задержал Барретта, успел выскочить из кабинета в прихожую, прикрыв за собой дверь в тот самый миг, как Барретт обернулся на какое-то замечание Вульфа. Фриц как раз успел открыть входную дверь, в которую сандвичем протискивались полицейский шпик, Зорка и еще один сыщик. Не теряя времени на извинения, я бесцеремонно затолкал их в гостиную, прикрыл дверь, поспешил к кабинету и едва не сшиб дверью Барретта, который еле успел отпрянуть.

– Прошу прощения, сэр, я это сделал непреднамеренно.

Барретт пригвоздил меня к месту испепеляющим взглядом и выбрался в прихожую. Я проследил, пока Фриц помог ему одеться и выпустил на улицу, после чего сообщил Вульфу о новых гостях и поинтересовался, не считает ли он, что Кремер уже вволю налюбовался на орхидеи. Вульф велел, чтобы я позвонил наверх Хорстману, и попросил его спустить Кремера на лифте. Что я и сделал, а потом заглянул в гостиную, чтобы позвать Зорку. Оба шпика тут же двинулись за ней, но я предложил им задержаться, пояснив, что веду Зорку к инспектору Кремеру.

– Мы поможем тебе, приятель, – хором заявили они, словно сиамские близнецы, не отходя ни на шаг. При виде нашего квартета, гурьбой ввалившегося в кабинет, Вульф нахмурился. А минуту спустя нас стало уже полдюжины – Кремер и еще четверо дюжих молодцев против одной модельерши. Один из сыщиков извлек из кармана блокнот, а я расположился за своим столом с записной книжкой наготове. Вульф откинулся на спинку кресла, сцепив руки в самой высшей точке своего необъятного пищеприемника и глядя на Зорку из-под прикрытых век. Кремер тоже хмуро разглядывал ее.

Я вспомнил, как звали девицу из Библии, которую напоминала мне Зорка, – Далила. Правда, сейчас выглядела она неважно – растрепанная, с припухшими глазами, испуганная и задерганная, во всяком случае – безусловно, не беззаботная. Я с удовлетворением убедился, памятуя слова Вульфа, что она удосужилась поменять красную хламиду на приличное шерстяное платье, да еще нацепить в придачу чулки и туфли. Впрочем, первым делом Вульф все равно пристал к этой одежде – не мог, зануда, простить, как ловко его провели с пожарной лестницей.

– Откуда у вас эта одежда? – прорычал он.

Зорка взглянула на свою юбку, словно увидела ее в первый раз.

– Одезда… – недоуменно произнесла она.

– Я имею в виду то, что на вас надето. Когда сегодня ночью… сегодня утром вы покинули наш дом, на вас была только та красная штуковина. Под шубкой. Те же вещи, что мы сейчас на вас видим, находились в чемодане и сумке, которые вы отвезли на квартиру мисс Рид. Это так?

– Это вы говорить.

– Разве я не прав? Кто привез их вам в отель «Бриссенден»? Мистер Барретт?

Зорка передернула плечами.

Кремер рявкнул:

– Мы ведь это докажем! И не только это! После того, как вы вышли из отеля, за вами все время следили.

– Ой, неправду ви говорить.

Зорка закусила нижнюю губу, потом продолжала;