– Гин-сама! – куноичи толкнула в сторону обломки мраморной колонны и вытащила из-под смятого кресла свою госпожу.

– Кагеру? – хранительница наследия подняла руку к разбитому лицу и стерла ладонью кровь, заливающую ее глаза. – Слава всем богам, ты жива!

– Погибло много наших людей, Гин-сама, но я видела уцелевших, что выбирались из-под обломков. Крепчаки справились и, как могли, защитили замок. Скорее, обопритесь на меня! Дым задушит нас, если мы не уйдем. Наши убежища должны уцелеть. Если доберемся до них, сможем укрыться от огня и дыма.

Ее надежды были напрасны. Железобетонные коробки убежищ тоже были повреждены, и вездесущий дым проникал в них через трещины. Выжившие обитатели замка выбирались на вершину груды камня, по проходам, что пробили в обломках самураи. Прочь от огня, на самый верх.

Задыхаясь в дыму, спотыкаясь и падая, они шли по камням, а затем карабкались по земляной насыпи, к малому замку, все еще возвышавшемуся над погибшим городом. Пробираясь вперед, Гин споткнулась, едва не упала и, дрогнув, поняла вдруг, что до сих пор нервно сжимает в руках смятую коробку. Она все еще несла с собой рваную, обгорелую и запятнанную кровью ткань. Будто мало подобных вещей вокруг...

Хранительница уронила бесполезную реликвию на землю. Она больше не надеялась, не верила в чудеса.

– Заходите! Скорее заходите! – самураи Инакавы не делали разницы между уцелевшими защитниками города и людьми Единства. – Камнегрызы готовятся к наступлению, и, если останетесь снаружи, только раньше попадете им на мечи!

Гин, сопровождаемая Кагеру, вошла в замок и поднялась на полуразрушенную стену. Словно в кошмарном сне, хранительница наследия медленно огляделась. Тьма и огонь, запах смерти и отчаяния, а на юге от горизонта до горизонта вытянулась огненная змея.

– Что это? – шепнула Гин.

– Факелы, – ответил на ее вздох стоящий рядом самурай Инакавы. – Факелы в руках у врагов. Они уже начали движение к городу, чтобы добить нас.

– Безумие, – хранительница устало села на обломок зубца стены. – Неужели им мало сотворенного? Я – из Единства. Я выйду к ним, поговорю. Я же из Единства... они...

– Это бессмысленно, леди, – ответил ей самурай, покачав головой. – Они ничего не станут слушать и никого не пощадят. Вот, возьмите, – он протянул женщине короткий меч, вакидзаси. – Когда убийца из Северной Империи занесет над вашей головой меч, ударьте в ответ. Едва ли у вас что-либо получится, но мы не овцы, чтобы умирать без сопротивления.

Стены были повалены ударной волной, армия Северной Империи вошла в разрушенный город беспрепятственно. Осторожно пробираясь по грудам битого камня, латники ровными рядами двинулись к центральному замку. Никто не встал у них на пути. В руинах корчились лишь обожженные, переломанные и контуженные жертвы взрыва, которых едва ли уже можно было назвать солдатами. Самураи прерывали их мучения ударами катан. Сложно было даже поверить, что кому-то из защитников города повезло больше, чем этим несчастным, но за полуразрушенными стенами зданий мелькнула фигура в доспехах, затем еще одна. Самураи Водопадов, видя наступающие на них шеренги копейщиков, бросали поиск выживших и отступали к центральному замку. Туда, где им предстояло принять последний бой.

Свет возник, словно из небытия, и в слабых алых отблесках Томео сумел различить лицо Кадзуми. Он потратил почти всю энергию Ци, пропуская потоки сквозь свои доспехи и плащ, который набросил на Кадзуми за мгновение до выстрела «Дракона». В бешеной круговерти, когда ударная волна потащила их вместе с обломками зданий, самурай мало что понимал, но почти неосознанно делал все, что мог, ради того, чтобы исполнить последнее, но невероятно сильное свое стремление.

Защитить любимую женщину.

– Томео-сама... – шепнула Кадзуми. Она не была ранена, даже две стальные трубы, что пробили спину наместника и вышли у него из груди, лишь разорвали бок ее форменного платья. – Вы ранены?..

Не собственные раны сейчас больше заботили наместника. Томео попытался приподняться и каждой клеточкой тела ощутил тонны обломков, под которыми они были похоронены. Тяжело. О боги, как же тяжело!

Свет стал ярче, и Томео осознал, откуда он берется. Его рождала пылающая энергия Ци, растекающаяся от эпицентра взрыва. Похоже, она скоро доберется и сюда. Двое людей выжили в хаосе разрушения только для того, чтобы сгореть заживо.

Дым сочился отовсюду, пламенное дыхание смерти пахнуло на самурая, и он, ясно понимая уготованную им судьбу, бросил последние силы на сопротивление. Перед собой, метрах в трех, в свете пожара он различил просвет между двумя поврежденными плитами. Выход... свобода... нужно лишь немного расширить его!

Крепления щита щелкнули, высвобождая руку. Томео, всей своей массой опираясь на правую, подвинул левую и встал на полусогнутых руках.

– Кадзуми... – прохрипел он, сходя с ума от боли и перенапряжения мышц. – Выбирайся...

Внутренние врата духа. В истории человечества известно множество случаев, когда люди, оказавшись в критической ситуации, даже не зная ничего об энергии Ци и чакрах, открывали самые первые, врата Начала, убирая предел на нагрузку мышц и обретая благодаря этому невероятную силу, скорость и ловкость. Томео тоже не знал, что страх за любимую и стремление спасти ее помогли ему открыть первые внутренние врата. Он просто делал все, что мог.

Рыча от запредельного напряжения, самурай уперся плечами в гору битого камня, опутанного паутиной разодранных трубопроводов и гнутой арматуры. Мышцы на его руках вздулись буграми, энергия Ци потоками потекла по мускулам, не позволяя им рваться, и вся многотонная гора дрогнула, медленно начиная подниматься. Выше, выше! Нужно еще чуть-чуть...

– Кадзуми!!!

Женщина рванулась вперед, обдирая спину, бока и ноги об острые камни, поползла под качающимися блоками. Рывок, еще один, и, протиснувшись между готовыми перекусить ее надвое каменными челюстями, она вырвалась на склон объятого огнем и дымом холма обломков.

– Томео-сама! – выкрикнула она, тут же оборачиваясь, просовывая верхнюю часть тела под каменные блоки и протягивая руку к наместнику. – Теперь вы! Томео-сама!

– Раздавит! Кадзуми, прочь!

Каменная махина начала оседать. Женщина шарахнулась назад, и Томео, разом теряя последние силы, повалился ничком. С глухим рокотом холм просел, покосился и замер.

– Томео-сама!!! – с диким криком Кадзуми бросилась к сомкнувшемуся просвету и, сдирая пальцы в кровь, начала выцарапывать куски камня, словно действительно надеясь откопать человека, похороненного глубоко внизу. – Томео-сама!!!

Ей удалось чуть-чуть расширить щель меж двумя глыбами камня. Кадзуми заглянула в просвет и увидела того, кого столь отчаянно пыталась спасти. Окутанный дымом, залитый кровью, Томео лежал под придавившими его камнями. Казалось, он мертв, но самурай вдруг шевельнулся и взглянул на залитое слезами лицо женщины, что снова принялась дергать и вытаскивать куски обломков.

– Уходи, Кадзуми, – сказал он вдруг со странным умиротворением в голосе. – Все хорошо... мне уже не больно...

– Томео-сама! – Кадзуми попыталась просунуть руку в просвет и дотянуться до раздавленного и переломанного человека, от любви к которому буквально меньше часа назад ее сердце нежно трепетало, а теперь рвалось на части в боли и ужасе. – Томео-сама!!!

– Уходи, Кадзуми, – слабым голосом ответил самурай и, глотнув дыма, пару раз дрогнул в тяжелом кашле. – Уходи, и... прости меня за то, что я остаюсь...

Пламя полыхнуло совсем рядом. Языки огня лизнули раздавленные ноги самурая. Томео горел, но не кричал от боли. Он не хотел ранить любимую знанием того, насколько жутка была его смерть.

– Нет! Нет! Нет!!! – Кадзуми в исступлении дергала и царапала обломки. – Томео-сама!!! Томео!!!

– Отойдите, леди, – один из четырех самураев Водопадов, услышавших ее крики, подбежал, мягко взял женщину за плечи и, подняв на руках, отставил в сторону. Воин заглянул в просвет и взмахнул рукой остальным. – Сюда! Скорее!