Совсем скоро подъём прекратился. Перед взором ребят раскинулись необъятные просторы: зеленеющие луга, мерно журчащая речка, дорога из жёлтого песка, что лентой спускается к самой воде. Горизонт налился голубизной, так походящей на цветы цикория. Ветер сделался ощутимее, зашелестел листвой молоденьких берёзок, что расположились вдоль обочины, словно неразлучные сестрёнки. Закачались «лисьи хвосты», полетели семена кучерявых одуванчиков. Запахло тиной, рыбьей чешуёй... и ещё чем-то незнакомым, что Яська не мог определить, как ни старался.

- Это с пилорамы, – сказал Колька, словно прочитав мысли друга.

Яська на всякий случай переспросил:

- Что с пилорамы?

- Ну, запах. Что ж ещё?.. – Колька неряшливо глянул на Яську. – Неужели не чуешь?

Яська пожал плечами.

- Чую. Только не могу понять, чем именно пахнет.

- Это дядя Андрей с утра топляки запалил, а они в лишайниках все, вот и пахнет так.

- Как будто середина лета уже, да?

- Ну да... – Колька на секунду задумался. Потом широко улыбнулся и положил оцарапанную ладонь на плечо Яське. – Здорово это ты подметил!

- Что подметил?

- Ну, про середину лета! Я, вот, постоянно определить пытаюсь, что за ощущения у меня возникают, когда я вдыхаю эту горелую прелость, а, оказывается, так просто всё!

- Хм... Я бы тоже без тебя ни за что не догадался, чем пахнет.

- Ладно, идём. Сейчас по настоящему запахнет, как только к дому тёти Зои подходить будем! Эх, хоть бы сырниками...

- Ну ты и обжорище!

- Я-то что, – присвистнул Колька. – У меня, по крайней мере, губа не вот до каких пор... – И он скользнул к Яськиной груди чуть пониже шеи. – Ну что это такое, сам посмотри!

Яська машинально глянул на собственную грудь и тут же понял, что свалял дурака. Точнее даже не понял, а почувствовал, когда коварный Колька сжал указательным и средним пальцами его нос – «слива» во всей красе! И по ощущениям – она же.

Яська взвыл, ни сколько от боли, сколько от осознания того, как легко позволил себя провести. Тут же попытался вцепиться в лицо смеющегося друга, однако тот был уже далеко – остался лишь смех в ушах.

Колька замер на полпути к показавшемуся из-за пригорка домику тёти Зои, продолжая заливаться озорным смехом и строить обидные рожицы.

- Ну, щас ты у меня получишь!.. – Яська в последний раз потёр распухшую «сливу», после чего сжал кулаки и ринулся вслед за покатывающимся со смеху другом.

Колька попытался ретироваться, однако именно на этом несостоявшемся манёвре удача его и покинула. Ноги заплелись в длинных полах телогрейки, и Колька полетел носом в пыль, издав на последок звучное «ух»!

Яська аж подпрыгнул от радости: так ему, этому подлому Кольке, будет знать, как шуточки свои мерзкие шутить!

Колька извивался в путах, будто выброшенная на берег рыба в снастях, с каждым новым движением только ещё основательнее запутываясь в изодранной подкладке. Совсем скоро он осознал безрезультатность собственных телодвижений и принял единственно верное решение: смириться с судьбой, какой бы жуткой та не оказалась.

Яська замер в двух шагах. Постарался придать лицу свирепое выражение, дабы ещё больше запугать беспомощную жертву. Принялся напоказ хрустеть пальцами.

Колька усмехнулся, покачал головой: мол, нас не запугаешь. Потом как-то весь напрягся, вытянул шею и уставился за спину Яськи.

Яська не клюнул.

«Тоже мне, придумал... Даже кошка дважды в одну лужу не суётся!»

Яська шагнул к Кольке, однако тут же услышал за спиной грохот, звон и визг.

Колька заворочался, в попытке всё же выпутаться из телогрейки. Снова не вышло, но, по крайней мере, он понял, в какую именно сторону дрыгаться не следует уж точно – а то и задохнуться можно запросто, как в удавке.

Яська оторопело оглянулся. В нескольких метрах от него, в кювете, под теми самыми берёзками, что они миновали минутой ранее, валялся погнутый велосипед – огроменная «Десна», с высокой рамкой, – рядом с которым на траве сидела чумазая девочка и силилась не заплакать.

Яська вздрогнул, ощутив на себе синий взор блестящих глаз, и сам не понял, как двинулся навстречу тем, будто загипнотизированный.

Колька сопел сзади.

- Как это тебя угораздило? – Яська замер в двух шагах от незнакомой девочки и глянул в её веснушчатое личико. – Больно?

Девочка поморщилась, мотнула головой. Попыталась улыбнуться.

- Нет. Испугалась больше.

Яська понял, что всё наоборот: испугаться она явно не успела, а вот что болит нестерпимо – это факт.

Яська сел рядом с девочкой. Отыскал среди остальных сорняков молоденький подорожник. Оторвал самый большой листок.

- Показывай, давай, чего у тебя там.

Девочка неловко отвела взор. Морщась от боли, вытянула из-под велосипеда ногу. Продемонстрировала Яське ободранное колено.

- Самой чашечкой долбанулась, – восхищённо сказал Яська, будто перед ним корчилась вовсе не девочка, а обычный мальчишка, что только гордится новыми болячками да синяками. – А говоришь, не больно.

Девочка снова смущённо улыбнулась.

- Ну, разве что самую малость.

- На, вот, – и Яська протянул лист подорожника.

Девочка захлопала длинными ресницами.

- Что это?

- Подорожник.

- Да? А зачем он мне?

- Ну как зачем... – Яська оказался сбит с толку – он думал, что все знают про подорожник... Оказалось, что не все. – Он же лечит.

- Этот листик? – Девочка с сомнением посмотрела сначала на растерянного Яську, а потом на дрожащий в его пальцах лист. – И, правда, поможет?

Яська кивнул, совершенно не зная, как быть.

«Ещё этот Колька где-то застрял, когда он так нужен!»

Яська молниеносно оглянулся, в поисках друга. Тот высвободился из пут телогрейки и теперь стоял посреди дороги, отряхиваясь и оправляясь.

- И что мне с ним делать? – Девочка воспользовалась тем, что Яська отвернулся, и выхватила подорожник.

Яська тут же воззрился на симпатичную незнакомку. Странно, но он заметил эту симпатичность только сейчас. Синие, точно небо глаза, курносый носик, пухлые губки, русая чёлка, веснушки на круглых щеках, озорные ямочки.

Совершенно спонтанно Яська понял, что девочка смеётся над ним. Ну а чего он хотел: челюсть отвисла, глаза, небось, с два яйца, будто инопланетный звездолёт увидел, ещё сопит, как совсем недавно сопел друг Колька, когда лез в гору в свое телогрейке!

Девочка снова потупила взор, повторила вопрос:

- Так что мне делать с листиком?

- Ну как что... – залепетал Яська, силясь совладать с непослушным языком. – К ранке нужно приложить. Только ты послюнявь сначала.

- Чего-чего сделать? – Девочка воззрилась на Яську так, будто тот водит её за нос.

Яська покраснел пуще прежнего. Монотонно пробубнил, словно вызубренный накануне урок:

- Послюнявить нужно обязательно, чтобы прилип и не отвалился, когда снова поедешь.

- А, ясно! – Девочка широко улыбнулась. – Только мне плевать нечем. Пока с велика летела, так перепугалась, что в горле всё пересохло! Говорю-то, вон, еле-еле.

Яська улыбнулся.

- Ага. Я тоже летал пару раз...

Подошёл Колька. Замер за спиной, как не родной. Зачем-то сплюнул. Затем прокатился с носка на пятку и спросил:

- Чего это тут у вас?

Девочка осторожно глянула на вновь прибывшего. Погрустнела.

Колька никак на это не отреагировал. Оглядел покорёженный велосипед. Деловито хмыкнул.

- Цепь что ли слетела?

Девочка быстро кивнула.

- Оно и видно. У тебя, вон, звёздочка гнутая... а тормоз и вовсе не закреплён на раме. Рано или поздно, это бы всё равно случилось. Однако случилось и впрямь, где надо.

- В смысле? – не понял Яська.

Колька повернулся к другу на пятке левой ноги, как знаменитый сыщик в кино.

- Потому что на спуске. Закон подлости – от него никуда не денешься.

Девочка снова неуверенно улыбнулась.

- Слава богу, до вас не долетела.

- Ну да! – возрадовался Яська, желая, чтобы и Колька поддержал его порыв. – А то сейчас куча мала была бы!