— Ах, боже мой, — нахмурилась Глория. — Это было начало конца.

Лоррен требовалось закрепить у нее чувство вины.

— Ты же знаешь, я никогда не допустила бы, чтобы с тобой произошло подобное, если бы ты не скрыла ничего от меня.

— Ты уж прости меня, Рен…

— Ведь тебе известно, что я никогда от тебя ничего не скрывала.

— Знаю, что не скрывала, — подтвердила Глория. — Я действительно очень виновата. Отгородилась от тебя в тот момент, когда нуждалась в тебе. Но сейчас ты нужна мне, как никогда раньше. У меня ведь больше никого нет.

— Значит, теперь я должна задать тебе самый трудный вопрос. — Лоррен не сводила глаз с громадного бриллианта на пальце Глории. — Что же ты думаешь дальше делать?

— Не думаю, — Глория откинулась на подушки, — что у меня есть из чего выбирать. Я не успею оглянуться, как стану миссис Грей, хочется мне этого или нет.

Ну что ж, если Глория хочет мучиться в этом браке без любви, Лоррен никоим образом не станет ей мешать. Лучшая подруга не пожалеет, что вернулась к ней.

— Мы с тобой обе знаем, что самые лучшие решения приходят к концу дня.

— Только ты пообещай, что будешь на свадьбе подружкой невесты, как договаривались! — Видя, что Лоррен колеблется (она думала о том, как станет смотреть на Бастиана, стоя на венчании совсем рядом), Глория добавила: — Платья для подружек шьет Шанель!

Лоррен заключила Глорию в объятия.

— Ты же понимаешь, что Шанель я отказать не могу, — сообщила она, положив голову на плечо Глории. — Я согласна, Глория! Согласна!

***

— А я и не знала, что у вас дома есть библиотека, — проговорила Глория, разглядывая высокие, от пола до потолка, шкафы из красного дерева, уставленные книгами. — И не знала, что отец у тебя пьет.

— Пьют все отцы, — сказала Лоррен. — Или мечтают об этом.

Она уткнулась носом в стекло шкафа, где отец хранил первые издания книг.

— Что ты там высматриваешь?

— У папы есть первое издание «Таинственного сада», по его просьбе Фрэнсис Ходжсон Бернетт[83] сделала там дарственную надпись для меня. Впрочем, книгу отец хранит у себя.

— Кажется, он у тебя эгоист.

— Ну, таков мой папа. Ага, вот! — Книга лежала в пыльной стопке на полу, возле шкафа. — А вот где он прячет ключ. Думает, никто не догадается! — Она раскрыла книгу и встряхнула, из переплета выпал тяжелый железный ключ.

— Ну, мой папа никогда не пил, — задумчиво проговорила Глория, листая книжку с названием «Оружие и человек»[84]. — Во всяком случае дома. — Она передернула плечами. — Наверное, он пил с этой гулящей нью-йоркской танцовщицей.

— А ты можешь представить, как тебя натягивает мужчина в таком возрасте, как наши отцы? С таким вялым, сморщенным…

— Прекрати, Рен! — Глория зажала уши руками. — После твоих разговоров мне потребуется мозги вымыть с мылом.

Лоррен сдвинула в сторону том «Британской энциклопедии» на букву С.

— «С» — это «секрет». Тут-то и кроется разгадка. — За толстым томом находилась замочная скважина; Лоррен вставила в нее железный ключ и повернула. С негромким стуком шкаф повернулся на шарнирах, в открывшейся нише зажегся свет.

— О-ой, — воскликнула Глория. — Можно сказать, даже красиво.

Во внутреннем шкафчике-баре было несколько полок, уставленных разнообразными бутылками спиртного и бокалами. И те, и другие изрядно запылились, а на этикетках (где они вообще были) трудно было что-нибудь прочитать, но в лучах света хрустальные бокалы и старые бутылки искрились и переливались, словно самоцветы.

— Такое утро, как сегодня, требует одного и только одного, — заявила Лоррен, довольная тем, что сумела произвести на Глорию впечатление.

— Побега из города? — спросила Глория. — Или дуэли из-за меня между Бастианом и Джеромом?

— Да нет же, бокала доброго коктейля — шампанское с апельсиновым соком!

Эвелина, сестра, рассказывала Лоррен, что в Брин-Море девушки пьют по утрам такой коктейль — перед тем, как идти смотреть футбольные матчи. Похоже было, что это очень здорово и необычно. Она вручила Глории несколько бутылок, потом приподняла юбку, открывая подвязку бледно-лилового цвета.

— Ах, черт, я и забыла! Твоя милая мамочка отобрала мою любимую фляжку. Обычно я носила ее здесь, за подвязкой.

— Извини, Рен, — поморщилась Глория. — Я уверена, что она спрятала ее где-то у нас дома. Я тебе ее верну.

— Да не важно. У папы здесь много таких. — И она обвела рукой многочисленные сосуды, выстроившиеся на полках. — Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять! — Лоррен достала узенькую плоскую фляжку, сияющую чистым серебром, и отвинтила крышку. Поставила фляжку на «Таинственный сад», налила в нее немного коньяку. — Но сначала мне надо подзаправиться.

— Ты хочешь сказать — долить? — спросила Глория, с любопытством наблюдая за манипуляциями подруги.

— Долить, подзаправиться, освежиться — какая разница?

— С каких это пор ты носишь с собой фляжку, Рен? Нет, давай я поставлю вопрос по-другому: с каких пор ты стала носить фляжку по утрам, в субботу?

— А где же мне еще носить выпивку? Подумай сама, Гло, не получится же спрятать за подвязкой вот это! — Она помахала для наглядности бутылкой коньяку.

— Но разве отец не заметит, что отсюда кое-что исчезает?

— Единственная вещь во всем доме, пропажу которой он непременно заметит, находится в соседнем отделении. — Лоррен вытащила еще одну книгу и вытряхнула из переплета еще один ключ. — Первое издание «Войны и мира», на русском языке. У него все так очевидно! Не сомневаюсь, что ключ от «пояса верности» моей мамы он держит в издании «Любовника леди Чаттерли»[85]!

— Рен! Но ведь твоя мама не носит «пояс верности», — засмеялась Глория, и Лоррен похвалила себя за одержанную победу.

— Ну да, сама я его не видела, да он ей и не нужен. Ты когда-нибудь видела ее без макияжа?

Глория снова расхохоталась, зажимая рот рукой.

Повозившись с потайным замком, Лоррен повернула и другой шкаф. За ним вдоль стены выстроились в ряд винтовки.

— Бах-бах, ты убита!

Там были винтовки и ружья всех типов и размеров, в том числе одно короткое, с раструбом на конце.

— Боже мой, это еще что такое? — спросила Глория, из головы которой вмиг вылетели все мысли о Бастиане и Джероме.

— Называется «мушкетон», — объяснила Лоррен. — С такими, кажется, охотятся на слонов.

Между винтовками и ружьями примостились огромные револьверы и тупорылые пистолеты, даже маленькие двухзарядные красавцы дерринджеры[86]. Ниша пропахла смазочным маслом и порохом. Глория шумно потянула носом.

— Этот запах — из них что, недавно стреляли?

Лоррен пригубила коньяк (право, он недурно шел после пирога и кофе) и сказала:

— Конечно. Папа обожает стрелять и регулярно тренируется. И оружие всегда заряжено, хотя мама и говорит, что когда-нибудь это добром не кончится. — Она провела рукой по тонким, хорошо смазанным стволам, по спусковым крючкам, только и ожидающим, чтобы на них нажали.

Глория беспокойно переступила с ноги на ногу.

— И когда же твой отец стал гангстером?

— Ты что, смеешься? Папа был членом стрелкового клуба в Принстоне. — Лоррен взяла с полки небольшой пистолет. — Он их просто коллекционирует. — Лоррен вытянула руку с пистолетом и прицелилась. — Бах! Бах! — повторила она.

— А можно мне? — попросила Глория, и Лоррен отдала ей пистолет. — Э, да он тяжелее, чем я думала.

— Знаю, — сказала Лоррен. — Сначала нужно сделать так. — И показала Глории, как снять его с предохранителя.

Глория подняла пистолет и прицелилась в стену. Положила палец на спусковой крючок.

— Эй, эй! — закричала Лоррен. — Он же заряжен! — Она забрала у Глории пистолет. — С этими штуками надо обращаться очень осторожно!