И вот он здесь, тащит свой зад в Коннектикут для встречи с некой полоумной порно-писательницей, каким-то образом сумевшей убедить одного и самых уважаемых светил публицистики в том, что она заслуживает лучшего редактора художественной литературы. Да, временами он ненавидел свою работу. И сегодня он был совершенно уверен, что она ненавидела его в ответ.

Истон припарковал машину Жан-Поля в тени пешеходной зоны перед довольно старомодным, двухэтажным домом в Тюдоровском стиле. Еще раз проверив адрес, он уставился на жилое строение. Нора Сатерлин - скандально известная писательница эротических романов, чьи книги запрещались также часто, как и переводились жила здесь? В этом доме Зак мог представить только свою бабушку, пичкающую маленьких детей чаем с печеньем. Тяжело вздохнув, он подошел к входной двери, и нажал на звонок. Вскоре, ему послышались приближающиеся шаги - твердые, мужские. Истон позволил себе поразвлечься, представив, что "Нора Сатерлин" - это всего лишь литературный псевдоним какого-нибудь тучного субъекта пятидесяти с чем-то лет.

Дверь открыл мужчина. Вернее, не мужчина – парень. На нем, стоящем у порога, и одаривающим Зака сонной улыбкой, не оказалось ничего, кроме клетчатых пижамных штанов, и множества веревочных шнурков вокруг шеи, среди которых висел маленький серебряный крестик.

- Девятнадцать, - произнес он с акцентом, в котором Истон сразу же распознал южно-американский, - не шестнадцать. Она говорит всем, что мне шестнадцать, всего лишь для поддержания соответствующего имиджа.

- Имиджа? - переспросил Зак, пораженный тем, что слух о юном практиканте оказался правдой.

Паренек пожал своими веснушчатыми плечами.

- Ее слова. Уесли Райли. Просто Уес.

- Закари Истон. Я приехал для встречи с твоим... работодателем?

Паренек - Уесли - рассмеялся, изящным юношеским жестом смахнув светлые волосы со своих карих глаз.

- Дорога к моему работодателю ведет через этот порог, - ответил он, для комического эффекта, подчеркнув свой южный акцент.

Войдя в дом, Истон нашел его простым и уютным, обставленным мягкой мебелью, и забитыми книжными шкафами.

- Мне нравится ваш акцент. Вы британец?

- Последние десять лет прожил в Лондоне. Ты тоже не кажешься местным.

- Кентукки. Но мама - уроженка штата Джорджии, вот откуда у меня этот акцент. Я стараюсь от него избавиться, но Нора мне не разрешает. У нее пунктик насчет акцентов.

- Это не предвещает ничего хорошего, - произнес Зак, когда из сложенной стопки постиранной одежды, Уесли вытащил белую футболку с V-образным вырезом и надел ее.

Истон заметил его стройное, но жилистое тело и задался вопросом, почему Нора Сатерлин утруждала себя присутствием практиканта. Наличие девятнадцатилетнего любовника могло считаться весьма зазорным для женщины тридцати трех лет, хотя закону это не противоречило.

Проведя гостя по маленькому коридору, Уесли, не постучав, открыл дверь.

- Нор, к тебе мистер Истон.

Он отступил в сторону, и Зак удивленно моргнул при первом взгляде на скандальную Нору Сатерлин. Судя по слухам, которые до него дошли, он ожидал увидеть некую амазонку, обтянутую в одежду из красной кожи, и размахивающую стеком. Вместо этого, пред ним предстала бледная, миниатюрная красотка с темными, волнистыми волосами, с трудом удерживающимися в слабом узле на затылке. И никакой тебе красной кожи. На ней была голубая пижама в мужском стиле, как оказалось, с рисунком из маленьких желтых уточек. Ноги Сатерлин покоились на столе, а клавиатура балансировала на коленях. Она совершенно молча, без остановки печатала быстрыми, ловкими пальцами, удостаивая вошедших лишь своим очаровательным профилем.

- Нора? - напомнил Уесли.

- Даю новую, хрустящую купюру первому, кто сможет подсказать мне хороший синоним существительного "толкание". Поехали, - произнесла она, сладким, одновременно саркастичным тоном.

Несмотря на раздражение, касательно ее бесцеремонного отношения, и неуместной привлекательности, Истон, не справившись с собой, мысленно прошелся по своему богатому лексическому запасу.

- Давление, движение, погружение, действие, усилие, удар, - отчеканил он слова.

- Его медленные, неумолимые погружения заставили ее пошатнуться..., - сказала она, - звучит как комментарий к боксерскому матчу. Черт побери, почему нет хорошего синонима слову "толкание"? За что же мне такое? Хотя...

Отставив свою клавиатуру в сторону, Нора впервые повернулась к Заку лицом.

- Обожаю мужчин с большим активным словарем.

Истон остолбенел, когда ему улыбнулась самая необычайно красивая женщина, которую он только видел. Нора встала и направилась к нему, ступая босыми ногами.

- Мисс Сатерлин.

Зак пожал ее протянутую руку.

- Здравствуйте.

Из-за ее хрупкого телосложения он ожидал нежное рукопожатие, но она обхватила его, на удивление, сильными пальцами.

- Восхитительный акцент, - сказала Сатерлин, - не осталось и намека на былого ливерпульца, так?

- Вижу, вы хорошо выполнили свою домашнюю работу, - ответил Истон, встревоженный тем, что Нора, по-видимому, знала о нем больше, чем он о ней.

Теперь он жалел о том, что отправил ее биографию в мусорную корзину.

- Не все, рожденные в Ливерпуле, говорят как молодой Пол Маккартни.

- Жаль.

Ее голос упал до шепота, пока она продолжала его пристально разглядывать.

- Как жаль.

Заставив себя напрямую встретиться с ее глазами, Истон сразу же об этом пожалел. На первый взгляд, они оказались ярко-зелеными, но когда Нора моргнула, они, словно, поменялись на черный - такой темный, что и не вспомнить того зеленого, которым они только что сверкали. Зак понимал, что Нора смотрела только на его лицо, но все же, под ее пронизывающим взглядом, он ощущал себя абсолютно голым, полностью раскрытым. Сатерлин это знала. Истон это знал, и чувствовал, что она об этом тоже догадывалась. Решив вернуть контроль над ситуацией, Зак потянул свою руку обратно.

- Мисс Сатерлин...

- Точно. Работа.

Нора вернулась к своему столу. Оглядев ее кабинет, он увидел шкафы из темного дерева, заставленные еще большим, чем в гостиной комнате, количеством книг, наряду с блокнотами и стопками бумаги.

- Один небольшой вопрос, мистер Истон, - сказала она, падая в свое рабочее кресло, - вы, случайно, не стыдитесь своего еврейского происхождения?

- Простите? - произнес Зак, не совсем уверенный, что правильно ее расслышал.

- Нора, прекрати, - проворчал Уесли.

- Просто любопытно, - сказала Сатерлин, равнодушно махнув рукой, - вас называют Закари, но, на самом деле, ваше имя Захария, в честь иудейского пророка. Почему вы его изменили?

Этот вопрос был настолько личным, настолько не касающимся ее, что Истон не мог поверить, что соизволит на него ответить.

- Со дня моего рождения, меня называли Зак или Закари. И только при заполнении официальных документов, я вспоминаю, что мое настоящее имя Захария.

Истон сохранял свой голос ровным и бесстрастным. Он знал, что сможет выйти из ситуации победителем, если будет оставаться спокойным, и не позволит Норе выбить себя из равновесия, что она, несомненно, жаждала сделать.

- Единственное, чего я стыжусь, так это данного непредвиденного спада в моей карьере.

Истон ожидал, что она либо отступит, либо полезет в ссору, но вместо этого, она просто рассмеялась.

- Не могу вас винить. Присядьте и расскажите мне об этом подробнее.

С осторожностью, Зак опустился в кресло, обитое узорчатой тканью, стоящее напротив ее стола. Кладя лодыжку одной ноги на колено второй, он застыл на полпути, когда его нога ударилась о стоящую на полу необыкновенно длинную, черную, спортивную сумку. Истон услышал отчетливый, нервирующий звук звяканья металла о металл.

- Мне нужно на занятия, - сказал Уесли, судя по голосу, отчаянно желая уйти, - все нормально?

- Ой, сомневаюсь, что в ту секунду, как ты уйдешь, мистер Истон нагнет меня над столом, и изнасилует, - произнесла Нора, подмигивая Заку, - к сожалению.