Машина прибавила обороты. Матросы переглянулись между собой, но ничего не сказали.

Конни открыл крышку люка, ведущего к днищевому отсеку, где жили чушки, и выпустил туда воду из кубрика. Промокшие члены экипажа переоделись в сухое и легли по койкам, готовые, если потребуется, опять мчаться на палубу.

Рудольф ушел в рулевую рубку, сказав, что до подхода к берегу останется там.

«Слейпнир» врезался форштевнем в волну, получал удар, взмывал по круче вверх и снова проваливался в глубину.

— А теперь, Лои, попробуй-ка заснуть, — сказал Конни. — Утром проснешься, глядишь, одежда твоя и высохла.

Разбудил Лои какой-то шум и гам. В нос ударило паленым. Ну вот, в довершение всего судно теперь горит.

Он с трудом продрал глаза и свесил голову с койки. Гюнни схватил какую-то тряпку, полыхавшую над плитой, и швырнул ее в раковину. Все проснулись; Хёйкюр тоже вскочил и помогал Гюнни тушить огонь.

— Чем ты думал, когда вешал свои штаны прямо над плитой? — возмутился Гюнни, сердито взглянув наверх, где лежал Лои. — Пожар захотел устроить?

Лои попытался возразить, что брюки повесил туда не он, а кок, но слова застряли у него в горле. Он положил голову обратно на подушку и притворился спящим. Однако любопытство взяло свое: сквозь неплотно прикрытые веки он видел, как Хёйкюр сорвал с веревки его подштанники и закинул их в шкаф. Носки и нижняя рубашка полетели туда же.

Когда все утихомирились, Лои еще долго не спал, думая про свои злополучные штаны. Зря он все-таки не сбегал к Лёйвей за выстиранными брюками… Что он наденет на берегу? Нельзя же вечно щеголять в кальсонах! А денег на новые брюки у него нет. Всю свою наличность он истратил на сладости.

Как ни посмотри, выхода не было. Теперь его, наверное, отошлют на самолете домой. И вполне возможно, что ему придется пробыть в подштанниках до самого Акюрейри, где его встретит у самолета мама с парадными клетчатыми брюками, которые она сшила ему на рождество. Ведь ни с одного из матросов штаны ему не годятся. А может, ему предстоит лежать на койке до самого возвращения в Рёйвархёбн?

Лои укрылся с головой одеялом и заплакал. Удача улыбнулась ему лишь на миг. Не успел он насладиться ею, как она изменила ему и оставила в чужих подштанниках, с запахом гари в носу.

Будь он сейчас на берегу, он бы просто-напросто открыл шкаф и взял другие штаны. В море все гораздо сложнее.

Лои долго ворочался без сна, думал. Его совершенно не утешало то, что у него есть бахилы. В эту минуту он готов был отдать все бахилы на свете за парусиновые штаны.

Зачем человеку бахилы, если у него нет штанов? Человек без штанов — это ноль без палочки.

Глава девятнадцатая

Лои барахтался, пытаясь всплыть, тянулся, чтобы ухватиться за леер, но это ему никак не удавалось. Когда он наконец вынырнул, спасательная шлюпка была уже далеко. Конни помахал ему рукой, призывая плыть следом, но Лои опять ушел под воду. Задыхаясь, он порывался позвать на помощь. И не мог издать ни звука. Он тонул. Почему лодка не подойдет, чтобы спасти его?

Лои проснулся, больно стукнувшись рукой о край койки. Оказывается, Рудольф будил его, зажав ему нос.

— Что с тобой? Плохой сон приснился? — с улыбкой спросил Рудольф. — Слезай, каша уже на столе.

У Лои затекли суставы, его всего ломало. Через полчаса они придут в Эскифьордюр, сказал кто-то. Часы показывали семь.

«Слейпнир» совсем не качало, как будто он стоял в гавани. В ночной суматохе выключили плиту, которая обогревала кубрик. Теперь там было промозгло и сыро. В углу валялся скатанный в рулон мокрый коврик с пола.

— Ну вот, Божья Рыбка проснулась, — дружелюбно заметил Конни, когда Лои, полусонный, сполз с койки.

Кок, по своему обыкновению, всю ночь мучился морской болезнью, но теперь понемногу оправлялся. Как только Лои сел за стол, кок нагнулся к помойному ведру и извлек из него то, что осталось от брюк.

— Мне кажется, девочки в Эскифьордюре будут сражены наповал, увидев нашего Поганенка в этих обгоревших тряпках, — с усмешкой произнес он, демонстрируя всем брюки, у которых не хватало одной штанины.

Сонные лица, оторвавшись от мисок с кашей, заулыбались.

— Пожалуй, я буду на берегу показывать его за деньги. Как ты на это смотришь, а, Лои?

— Да замолчи ты! Это мои единственные штаны… Вторая пара осталась в Рёйвархёбне.

Все обернулись к Лои.

— В Рёйвархёбне? Почему это они там остались?

— Потому что… потому что Лёйвей взялась их мне постирать, а я про них забыл…

Отсмеявшись и бросив штаны обратно в ведро, кок сказал, что такого он еще не слыхивал.

Все в один голос заговорили о том, что нужно что-нибудь придумать: негоже мальчишке ходить беспорточником.

Лои, шмыгая носом, уткнулся в свою овсянку. Он не смел поднять глаз — сейчас решалась его участь. Суд, перед которым он предстал, должен был огласить приговор: быть ли ему беспорточником. Если быть, значит, матросы наградят его еще одним почетным прозвищем. Мало того, что его уже называют Божьей Рыбкой, Лабарданом и Поганенком. Теперь его окрестят Беспорточником.

— На таких недомерков и брюк-то не найдешь, — сказал кок. — Можно было бы, конечно, попросить какую-нибудь девчонку со склада сшить ему штаны. Но ведь ее надо ублажать. Лои на это не согласится.

— Сам и ублажай, — огрызнулся Лои, подтягивая повыше кальсоны.

Кок, однако, на этом не успокоился.

— Зато тогда у тебя были бы штаны, а теперь, сам понимаешь, придется топать в магазин в исподнем.

— Зачем же в исподнем? — вставил Гюнни. — Мы его посадим в мешок и отнесем на закорках.

— Или зашьем в брезент, — предложил Лейфи.

Так они и чесали языками, пока с палубы не крикнули, что берег уже близко.

Лои, который обычно при подходе к гавани бежал на палубу, забрался на койку и натянул одеяло до самого подбородка.

Когда «Слейпнир» пришвартовался, в кубрик зашел Ауси. Вытащив из-под мышки пару брюк, он велел Лои примерить их.

— Как только откроется лавка, мы с тобой сходим в нее и узнаем, не найдется ли на тебя штанов.

— Но у меня нет денег…

— Я одолжу. Отдашь, когда получишь за промысел.

Лои облачился в непомерно большие брюки. Ауси несколько раз подвернул штанины и кое-как добился нужной длины, потом вытащил из кармана кусок линя, продел его в шлевки брюк и завязал концы.

— Вот и прекрасно!

Теперь можно было без стеснения показаться на глаза людям.

В рубке Лои узнал, что ночью все находившееся на палубе смыло за борт. Пропали бочки с солониной и требухой, чан соленой рыбы, даже ялик… С ними исчезла и Лоина синяя куртка.

Лои принялся рассматривать лежавшую на штурманском столе карту. Он знал, что в последний раз они заметывали там, где на карте стояла цифра 180. Лои решил запомнить это место: видимо, там всегда можно взять хороший улов. Когда-нибудь, став капитаном, он непременно вернется туда.

— Ну как, научился определять курс? — спросил Паульми, подходя к Лои.

— Не совсем. Но я могу, например, определить курс от Дальвика к заливу Хунафлоуи, как мы шли в самый первый раз…

— А куда мы пошли потом, помнишь?

— Сначала вот сюда, — показал по карте Лои. — Потом сюда. Здесь мы сделали замет и повернули домой… А потом мы пошли вот сюда, но тут нам ничего не попалось, и мы направились на восток, к тому месту, где обнаружили сельдь раньше…

И он подробно объяснил, куда они ходили и что делали с тех пор, как он попал на «Слейпнир».

— А потом мы завели невод вот тут, у этой цифры, и пошли в Эскифьордюр.

Паульми недоверчиво смотрел на Лои.

— Ну и ну! Ты все помнишь гораздо лучше меня!

— Где уж мне равняться с капитаном настоящего промыслового судна, — скромно заметил Лои.

Расхохотавшись, Паульми прошел в рулевую рубку. Там он пересказал Йоуну и Магнусу свой разговор с Лои.

— Оно и видно, что не умеет определять курса… Прибедняется, — сказал Йоун, засовывая трубку в бороду.