— А что там с воришкой? — спросила она у Германа. — Ты его поймал?

Мужчина покачал головой. Теперь, когда Мелисанда разглядела его при свете, она поняла, что Герман уже совсем стар. Наверное, она даже сумела бы выбить вилы у него из рук.

— Тот парень убежал. Забрал три яйца и кусок ветчины. Я его поймал на пороге винодельни. Может, надеялся разжиться винцом, но, увидев меня, рванул так, что аж пятки засверкали. — Старик недоверчиво уставился на Мелисанду. — А может, он и не винцо там искал… а свою подельницу. Ты же не с ним пришла, а?

— Нет, я шла сюда одна.

Герман задумчиво прищурился. Похоже, слова Мелисанды его не убедили, и он уже собирался спросить что-то еще, но его жена поставила горшок на стол, и Герман начал молиться.

Каша была слипшейся и безвкусной, но Мелисанда набросилась на еду с таким аппетитом, будто ее угостили жареным фазаном. Уже через несколько мгновений ее миска была пуста. Мелисанда с сожалением посмотрела на ложку, но удержалась и не стала облизывать ее.

— Что тут случилось? Почему все ушли?

— Тут было много горя, девочка, — с горечью сказала Ида. — Некоторые говорят, что хутор Вайгелина проклят.

— Это чушь, жена. Зачем зазря языком-то молоть? — проворчал Герман, скрестив руки на груди.

— Горе есть горе. Я говорю только то, что сама знаю.

— Ох, как хочешь, — буркнул Герман. — Только меня этим не донимай. Пойду шкуры проверю. Хорошо, что этот воришка их не нашел. — Он встал и вышел под дождь. На крыльце он оглянулся. — А когда вернусь, тебя тут уже быть не должно, Мехтильда, или как там тебя зовут. Таким, как ты, у нас делать нечего. Девчонка сама по дорогам ходит, это ж надо было удумать.

Мелисанда понурилась.

Старушка потрепала ее по руке.

— Не расстраивайся, детка. Он не со зла. Он ворчит, потому что жизнь у нас нелегкая. Раньше Герман был всеми уважаемым кожевенником, работал тут, на хуторе, делал седла, уздечки, сапоги шил. А я служанкой в доме у господ была. — Она вздохнула. — Все началось с того, что малыш Вайгелина в старый колодец упал. Никто не видел, как это случилось, мы его три дня искали. А как нашли, он уже мертв был. Его отец, Пауль, с ума сошел от горя. Семь лет мальцу было, единственный сын. А следующей зимой мор начался. Половину людей на хуторе выкосил. Весной некому было поля обрабатывать, за скотиной смотреть. А потом пришла засуха. Вот весь урожай и пропал. Люди с хутора начали уходить, работать было некому. А однажды господина мертвым нашли. Никто не знал, почему он умер, так в постели его и нашли. Тогда-то все и побежали. Все хутор покинули. Только мы с Германом тут остались. Да и куда нам податься было? В нашем возрасте нам работу не найти. У нас тут огород есть, две курицы, коза… Прожить можно. Герман зайцев стреляет, кожу выделывает. Шкурки продает скорнякам в Урахе, ему на рынке торговать нельзя, потому что он не в гильдии. Но немного денег все же зарабатывает, мы на них запасы на зиму покупаем и ткань для одежки. — Женщина встала. — Ну, мне пора за работу.

— Я могла бы вам помочь, — предложила Мелисанда.

Ида покачала головой.

— Нам самим не хватает, мы три рта не прокормим.

Помедлив, Мелисанда вытащила из кошеля пару монет и положила на стол.

— Я собрала немного денег. Заплачу вам за жилье. Поверьте, я привыкла к тяжелой работе, хотя по мне, может быть, этого и не видно. Кроме того, я разбираюсь в целительстве. Прошу вас, не отсылайте меня прочь!

***

Город Урах раскинулся у подножия горы. Ливень прекратился, но еще моросило. Мимо величественных городских стен нес на север свои воды Эрмс, вспенившийся от дождя.

Скрытый низко нависшими тучами, над городом возвышался замок Хоэнурах. Замок, город, река — все это казалось ненастоящим, как старый гобелен с поблекшим от времени рисунком.

Дитрих встряхнулся. Он продрог, одежда вымокла, холод подбирался все ближе. Лису хотелось спуститься в долину, устроиться поудобнее в какой-нибудь таверне, развеяться за кувшином вина, позабавиться с прелестницей-служанкой.

Он раздраженно сплюнул на землю. Проклятый дождь размыл следы палача по ту сторону заброшенного хутора. Когда Дитрих проснулся утром, уже лило как из ведра. Несмотря на это, он тщательно обыскал окрестности. Вскоре он понял, что на заброшенном хуторе живут старики — пожилая супружеская пара. Вначале Лис подумал, не перерезать ли им горло, чтобы они невзначай не выдали его преследователям, но потом решил, что такая резня привлечет слишком много внимания. В конце концов, старики не видели его лица, а воришек в округе хватает. А вот лицо Лиса они ни с каким другим не спутали бы. Дитрих невольно провел кончиками пальцев по страшному шраму, тянувшемуся через все лицо.

Некоторое время он наблюдал за хутором из леса — хотел удостовериться, что там живет только эта пара, ведь старик выгнал его до того, как Лис завершил свои поиски.

И его ожидания оправдались: на хуторе была еще какая-то девка с ярко-рыжими волосами, наверное дочка тех стариков. При виде нее у Дитриха аж слюнки потекли. Правда, немного худощавая, как на его вкус, но зато личико ангельское. Ему даже захотелось еще раз прокрасться на хутор, чтобы посмотреть на рыженькую красотку поближе. Но потом он решил перенести эту затею на будущее.

***

Конрад Земпах удрученно смотрел на улицу. Ливень не прекращался. Ну и толку теперь от того, что он получил разрешение на расследование? Вместо того чтобы провести приятный вечер в бане, хорошенько попариться, потом принять ароматную ванну с целебными травами и позабавиться с банщицей, придется идти за городскую стену. Конечно же, аббат монастыря доминиканцев очень быстро прознал о том, что в доме палача нашли еретическую Библию. Но вины Земпаха тут не было. Аббат сам позвал его и допросил. К счастью, старику не пришло в голову, что у мастера Раймунда или его племянника Мельхиора могли быть сообщники в городе. Поэтому он не назначил расследование и «охота на ведьм», которой все так боялись, не состоялась. Но аббат хотел покарать уже умершего еретика, изгнать дьявола из его бренных останков. Земпаху было на это наплевать, пускай доминиканец делает свою работу, раз уж считает изгнание дьявола необходимым. Но Конраду, как представителю города, нужно было присутствовать при ритуале. И ему это совсем не нравилось. Вздохнув, он набросил на плечи плащ и вышел из дома.

На рыночной площади его уже ждали. Аббат монастыря доминиканцев, несколько монахов, два стражника, подручные палача и целая толпа зевак, которые, несмотря на мерзкую погоду, собрались поглазеть на столь необычное действо.

С аббатом во главе процессия двинулась за город.

Уже у ворот Земпаху показалось, что он промок до нитки. Только этого не хватало — заболеть из-за какого-то жалкого палача! Надвинув на лицо капюшон, Конрад тихо ругнулся. На конном рынке воняло хуже, чем в других районах города. Шельцторские ворота вот уже в третий раз за неделю открыли в неположенное время: вначале за ними хоронили детоубийцу и ее бастарда, потом палача, а теперь… Теперь предстояло откопать похороненное тело. Могильщики уже раскопали могилу Раймунда. Подручные палача должны были достать тело. Земпах поморщился. После конного рынка он не думал, что где-то может стоять такая вонь. Наверное, этот еретик пропах серой из преисподней. Отфыркиваясь, подручные вытащили труп и уложили на размокшую от дождя землю. Земпах подал им знак развернуть саван. Совершенно спокойно, как ему показалось, парни сняли грязный слой коровьей кожи, потом — белый саван. Наверное, работа сделала этих мужчин совершенно невосприимчивыми ко всяким мерзостям.

Земпах удовлетворенно хмыкнул. Он всегда побаивался Раймунда Магнуса, даже когда тот уже был прикован к постели болезнью. Но теперь, когда тело палача, обнаженное, безжизненное, лежало на земле, в нем не было ничего демонического. Мертвый морщинистый старик с ввалившимися щеками, уже изъеденный червями.