В период с 1960 по 1968 г. зафиксировано лишь несколько леворадикальных групп. Возможно, их было чуть больше, но в любом случае для распространения подобных взглядов в СССР не было достаточных оснований. Кроме того, чтобы разобраться в теоретических разногласиях и хитросплетениях советской и маоистской интерпретаций марксизма-ленинизма, требовалась не просто политическая грамотность, но и глубокие знания «произведений классиков». Этим объясняется, что большая часть маоистских и леворадикальных групп состояла из представителей образованной части населения. Среди них преподаватели марксизма-ленинизма, журналисты, научные сотрудники, но есть и рабочие.

Говоря об узости идеологической базы подпольных групп и организаций 50-х гг., необходимо помнить о тотальном контроле государства за всей информацией. Самизидат в 50-х гг. еще не приобрел широкого распространения. Заимствовать «свежие» идеи было практически неоткуда. Радиопередачи зарубежных радиостанций «Голоса Америки», Би-би-си, «Свободы», «Свободной Европы» были популярны как неподцензурный источник информации, но не могли служить генератором идей. Лишь немногие подпольные организации заимствовали в том или ином виде идеи западной демократии. Запас прочности системы все еще был достаточно высок. Кризис доверия затронул правящую элиту, но основы общественно-политического строя продолжали оставаться незыблемыми. Массовое антибуржуазное сознание имело глубокие исторические и национальные корни.

В первой половине 60-х гг. появилось несколько подпольных групп, квалифицированных как террористические – они высказывали террористические намерения, касавшиеся в первую очередь лидера страны, главы советского правительства Н.С. Хрущева. Одна из таких групп возникла в 1961 г. и состояла из студентов и аспиранта элитарного московского вуза – Московского института международных отношений. Дело ограничилось только обсуждением планов и выбором места покушения – улица Димитрова (ныне Якиманка) в центре Москвы, по которой проходил маршрут, соединявший аэропорт Внуково и Кремль[378]. Члены другой группы в 1960 г. готовились к отливке корпуса бомбы, которую намеревались бросить в Хрущева во время его предполагаемого визита в Тбилиси – на празднование 40-й годовщины установления советской власти в Грузии. Мотивом для покушения послужили воспоминания о жестоком подавлении массовых волнений в Грузии в марте 1956 г.[379] Количество подобных групп исчисляется единицами, однако после Хрущева, насколько нам известно, их практически не было. Исключение составляет группа С. Затикяна, организовавшая в январе 1977 г. взрывы в метро и двух продовольственных магазинах Москвы, но ее члены были «чистыми» армянскими националистами[380].

Следует упомянуть еще об одном, весьма распространенном, типе подпольных групп, мотивом к созданию которых служила главным образом юношеская потребность в приключениях, игре, причем игре заведомо опасной. Для них характерны названия, заимствованные из приключенческой литературы или кинофильмов («Овод», «Молодая Россия», «Капуцин» и т.д.), при их создании обычно важную роль имела атрибутика – клятвы, условные знаки, обстановка таинственности. Эти, в сущности, безобидные затеи тем не менее привлекали внимание правоохранительных органов, видевших опасность в любых неподконтрольных объединениях молодежи и озабоченных отдельными попытками членов подобных групп раздобыть оружие.

Среди оппозиционных организаций, сведения о которых содержатся в надзорных производствах Прокуратуры СССР, значительное место занимает студенческое подполье. Важными импульсами для их появления были события в Венгрии и Польше. Осенью 1956 г. в институтах Москвы, Ленинграда, Свердловска и других крупных городов России появились листовки, призывающие к солидарности с венграми. Молодежная оппозиция редко выражала принципиальное несогласие с марксизмом-ленинизмом. Однако отдельные организации смогли выйти за рамки марксистской парадигмы. Можно назвать созданный в Москве в 1961 г. «Союз свободы разума»[381], уже упомянутую группу Ю. Машкова[382].

Отличительной чертой хрущевского периода было появление подпольных организаций в рабочей среде. Рабочие в СССР всегда находились в привилегированном положении по отношению к другим группам населения, за исключением, разумеется, партийной номенклатуры, но при этом были наиболее зависимы от государства. Противоречивость такого положения остро обнаружила себя в середине 50-х гг. Снижение расценок на труд, повышение цен, введение новых налогов на фоне деклараций о борьбе за повышение уровня жизни вызвали раздражение рабочих. Но так ли уж снизился уровень жизни рабочего класса, привыкшего к жестокой эксплуатации своего труда государством, чтобы вызвать столь резкую реакцию? Дело было не в падении абсолютных показателей уровня жизни (они, напротив, продолжали расти), а в углублявшемся противоречии между социальными ожиданиями рабочих и реальными достижениями режима.

Для советских рабочих не существовало таких классических методов защиты своих прав, как забастовки. Формального запрета на их проведение не было, в Уголовном кодексе отсутствовала статья об ответственности за забастовки. В политической системе, действовавшей под знаком «диктатуры пролетариата», конфликтные отношения власти и рабочих как бы вообще «не предусматривались».

Показательно, что вторая половина 1950-х – начало 1960-х гг. отмечены беспрецедентной волной массовых беспорядков, активными участниками которых были рабочие, правда выступавшие в составе городской толпы. Нам неизвестны случаи участия членов подпольных рабочих организаций в этих событиях, однако следует признать, что объединение недовольных рабочих в нелегальные группы и массовые волнения с участием рабочих – явления, непосредственно связанные, и свидетельствуют они лишь о разных этапах развития конфликтных отношений.

Названия нелегальных организаций рабочих второй половины 50-х – начала 60-х гг. – «Союз борьбы за справедливость», «Организация массовой борьбы за справедливость», «Партия борьбы за реальность ленинских идей», «Социалистическая партия Советского Союза», «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», «Рабоче-крестьянская подпольная партия», «Российская трудовая партия», «Союз честных тружеников», «Народная партия» – свидетельствуют, что их участники действовали под лозунгами борьбы за «правильный социализм». С уверенностью можно сказать, что подавляющее большинство организаций рабочих не ставило своей целью (даже дальней) свержение советской власти. В документах рабочих групп в качестве основных врагов назывались «бюрократы» и «советская буржуазия». «Коммунисты-капиталисты» – так определил представителей этой враждебной силы лидер «Рабоче-крестьянской подпольной партии» Николай Косторнов[383].

Распространенность антибуржуазных настроений в рабочей среде рассматриваемого периода свидетельствовала о наличии серьезного социокультурного конфликта. Партийно-государственная элита с приходом к власти Хрущева полностью утратила привычно аскетические черты правителей пролетарского государства. События июльского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС, осудившего членов так называемой «антипартийной группы», оказали дополнительное влияние на усиление антихрущевских настроений в рабочей среде.

(Следует заметить, что интеллигенция, сделавшая ставку на Хрущева как на реформаторского лидера, напротив, приветствовала вывод из правительства сталинских соратников. В листовке, распространенной группой выпускников Московского государственного университета (группа Краснопевцева[384]), говорилось, что Молотов, Маленков и Каганович пали жертвой ими же созданного произвола. Вывод из правительства бывших соратников Сталина не только в какой-то мере закреплял курс на либерализацию режима, но и казался некоторой гарантией от возвращения к «прежним временам».)