ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 31. Д. 93160. Л. 2[308]

18 марта 1962 г., выборы в Верховный Совет СССР

67. Листовка, брошенная в урну для голосования в г. Киеве[309]

Да здравствует ленинское правительство без болтуна и предателя Хрущева. Да здравствуют Молотов, Ворошилов, Маленков и так далее. Где мясо, молоко и другие продукты!!!

Политика безумца привела к потере Китая, Албании и миллионов наших бывших друзей. Страна зашла в тупик. Сплотим ряды. Спасем родину!

ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 31. Д. 93800. Л. 26 об.[310]

68. Листовка, брошенная в урну для голосования в Амурской области[311]

Призыв голосовать за коммунистов – это голосовать за фашистов. По своей жестокости, произволу, дикости партия коммунистов во многом превосходит фашистов. Русский народ испытал прелести этой партии: голод, жестокую эксплуатацию, тюрьмы, бесчисленная сеть лагерей. Партия лицемеров перед народом, партия варваров – тунеядцев. Коммунистическая партия – это паразит на здоровом русском теле. Понятие об этой партии в сердцах у миллионов и миллионов русских людей. Народ ждет и добьется настоящей свободы.

ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 36. Д. 117. Л. 18[312]

16 марта 1969 г., выборы в местные советы

69. Из надписей на избирательных бюллетенях, брошенных в урну для голосования в г. Комсомольске-на–Амуре[313]

1. Никакой поддержки коммунистическому режиму. Выше знамя борьбы с коммунистической идеологией.

2. Миллионы добрых людей участвуют в коммунистическом спектакле, но ничего не решают. В этом вечная слабость и недолговечная сила советского строя.

ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 36. Д. 3254. Л. 7[314]

28 февраля 1979 г.

70. Листовки, разбросанные в Орджоникидзевском районе г. Свердловска[315]

Товарищи, вычеркнем продажных кандидатов, они забывают нас сразу после выборов, их не беспокоит, что партия стала выше народа, сильнее закона, что растут цены, пустеют магазины.

ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 36. Д. 8394. Л. 5.

Подлинник

Раздел 5 ДЕМОНСТРАНТЫ–ОДИНОЧКИ

Авторский комментарий

Этот раздел книги посвящен индивидуальным действиям протеста, выраженным в открытой и публичной форме. Подобный отказ от обычной анонимности мог быть намеренным или аффективным, продуманным заранее или спонтанным, ограничиваться пьяными «антисоветскими» выкриками или доходить до осознанного выступления «против» на партийном или колхозном собрании. В любом случае – это не подпольная деятельность и не анонимное сочинительство.

После антисталинского выступления троцкистов в ноябре 1927 г. – альтернативной политической демонстрации в день десятилетия Октябрьской революции – в СССР долгие годы вообще не было открытых акций протеста. Пьяное «антисоветское хулиганство» – постоянный спутник политических и избирательных кампаний даже и во времена Сталина – в общем-то мало тревожило власти.

Тем необычнее после двух десятилетий террора и репрессий показались открытые выступления на партийных и комсомольских собраниях вразрез с «генеральной линией» ЦК КПСС. Эти выступления концентрируются в 1956-1957 гг. и достигают своего пика во время обсуждений решений июльского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС, вынесшего решение об «антипартийной группе» Молотова, Маленкова, Кагановича и «примкнувшего к ним Шепилова». После этого фиксируются лишь единичные случаи подобных выступлений на собраниях и заседаниях. Люди быстро поняли: раз «правила игры» остаются неизменными, а разговоры о внутрипартийной демократии – пустая демагогия, значит, «подставляться» глупо.

В середине 1950-х гг. отмечаются также попытки включить антиправительственные лозунги в контекст официальных празднеств, демонстраций и шествий. Подобные «антисоветские проявления» нарушали торжественную скуку официальных торжеств скандальной публичностью индивидуального протеста. Для партийных боссов это было очевидным нарушением некоей неписаной конвенции, установленных режимом ритуалов и правил приличия, свидетельством того, что «народ распустился», первым симптомом, что «бояться перестали».

Люди, избравшие форму индивидуального публичного протеста для выражения своего недовольства политикой режима, редко добивались открытой поддержки окружающих – их воспринимали скорее как самоубийц или сумасшедших. Лишь в отдельных случаях, когда ситуация позволяла «сочувствующим» затеряться в толпе, скрыться за маской анонимности, у протестанта-одиночки на короткий миг могла возникнуть иллюзия коллективных действий. Например, студенту филологического факультета Ленинградского государственного университета М.М. Красильникову удалось испытать свой звездный час 7 ноября 1956 г., когда, проходя по улицам Ленинграда с группой студентов, он выкрикивал лозунги: «Долой Хрущева», «Долой Советскую власть», «Долой партийную клику», «Да здравствует Свободная Венгрия», «Долой коммунизм», а оставшиеся неизвестными студенты поддерживали его криками «Ура»[316].

Поведенческие и содержательные границы индивидуального публичного протеста были очень широки. Он мог граничить с обычным пьяным хулиганством, но иногда вырастал в принципиальный гражданский поступок. В первом случае «протестант» не вызывал ничего, кроме раздражения и возмущения свидетелей происшествия, во втором – при молчаливом сочувствии окружающих, во всяком случае некоторых из них, его выступление чаще всего казалось бессмысленной и бесперспективной тратой сил, а очевидцев убеждало скорее в том, что «плетью обуха не перешибешь». Тактически грамотные, становившиеся известными всему миру публичные формы группового политического протеста были выработаны только во второй половине 60-х гг. участниками диссидентского движения.

Из хроники событий

1956 г.

Шариков И. С, член партии, доцент кафедры философии Московского педагогического института, 23 марта 1956 г. выступил на партийном собрании в Академии общественных наук с критикой партии, за что ему был объявлен выговор. На следующем партийном собрании он сделал покаянное заявление, но с тех пор стал среди знакомых говорить о перерождении советской власти, засилье бюрократии, коррупции, отсутствии самостоятельных организаций трудящихся и демократизма, говорил, что СССР «стоит наг первом месте по количеству людей, побывавших в исправительно-трудовых лагерях» и т.д. «Подстрекал писателя Дудинцева к написанию произведений, враждебных советской власти». Писал и хранил рукописи антисоветского содержания, их у него было изъято 47 листов (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 85691).

Бриедис X. А., кочегар из Риги, 6 ноября 1956 г. на торжественном собрании, посвященном Октябрьской революции, задал вопрос: «Скажите, когда у нас переменится власть, так как в Венгрии?» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 74081).

Рудаков А.П., научный сотрудник Ленинградского физико-технического института, 26 ноября 1956 г. на собрании комсомольского актива выступил с речью: «Мы обвиняем Сталина, в то время как в составе Правительства находятся люди, тоже ответственные за это», в перерыве собрания в разговоре о венгерских событиях сказал: «Наши войска в Венгрии подавили самое настоящее национальное движение» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 74309).

Савицкас Б.П., учитель из Литвы, 17 декабря 1956 г. на открытом партийном собрании школы выступил с речью против советского строя в Литве, говорил, что колхозный строй долго не просуществует, т.к. ничем не отличается от крепостного права, а независимость Литвы есть только на бумаге (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 81175).