И в общей каюте и на палубе, не стесняясь, бранили «собак южан» и рассказывали о победах северной армии, и о близком торжестве Севера, и об освобождении негров. В маленьких городках, где останавливался пароход, заметно было большее оживление, чем на юге. Продавцы газет являлись на пароход, и тотчас же все пассажиры расхватывали газеты и жадно читали. Покупал газету и Чайкин и читал ее с увлечением, все более и более интересуясь тем, что делается на белом свете.

Худощавые нервные довольно бесцеремонные в обращении янки понравились Чайкину гораздо больше ленивых и высокомерных южан. Янки, по наблюдениям русского матроса, были «проще». И он заметил, что они и пили водки и вина меньше, и почти не играли в карты и в кости, и обходились с неграми далеко не с тем презрением, как южане.

И Чайкин уже не относился подозрительно к пассажирам.

Напротив, он прислушивался к их разговорам в общей каюте и старался понять, хотя и не всегда успешно, их беседы и споры о войне, о политических делах, о генералах. Он только вынес уверенность, что Линкольн, должно быть, хороший человек, так как все превозносили его и говорили о нем с большим почтением.

Но особенно удивило его, когда он узнал, что президент Северо-Американских Штатов был прежде простым дровосеком.

В тот день, когда пароход должен был к вечеру прийти в Канзас, Чайкин был несколько озабочен, где ему остановиться на ночь.

Он хотел было спросить кого-нибудь из пассажиров, но не решался.

Его озабоченность внушила участие одному старому худощавому господину в черном люстриновом сюртуке и в высоком цилиндре. Он внимательно поглядывал на Чайкина, сидевшего в уголке, в отдалении от других, и наконец подошел к нему.

— Что приуныли, сэр? Такой молодой человек и как будто не весел! Куда едете? — спросил старик грубоватым, резким, но в то же время полным добродушия голосом.

Этот старик с выбритыми усами и длинной седой бородой сразу внушил к себе доверие, и Чайкин ответил, что едет в Сан-Франциско и не знает, где ему остановиться в Канзасе на ночь.

— Чтобы подешевле! — прибавил он.

— Так вот отчего вы приуныли? — рассмеялся старик. — Ну, я могу вам помочь. Остановитесь в «Золотом якоре» на набережной, прямо против пароходной пристани.

— Очень благодарен вам! — горячо поблагодарил Чайкин.

— И скажите хозяину, что вас прислал Старый Билль! Он вам правильный счет подаст и направит вас в контору дилижансов. Завтра и отправитесь на Запад, если торопитесь во Фриски и не намерены пробовать канзасского виски…

— Я не пью.

— И хорошо делаете, сэр. Я тоже не пью — и хорошо делаю. Мне шестьдесят лет, а посмотрите, какой я молодец! Не правда ли? — добродушно засмеялся Старый Билль.

— Правда!..

— Ну, прощайте. Мне сейчас выходить! — сказал старик, пожимая Чайкину руку. — От души желаю вам успеха!

Вечером пароход подошел к Канзасу. Чайкин взял свой чемодан и вышел на пристань.

Пробившись среди толпы, он вышел на ярко освещенную набережную и остановился в стороне, посматривая, где гостиница «Золотой якорь».

Этой остановкой Чайкина довольно ловко воспользовался маленький мальчик в пиджаке, в соломенной шляпе, из-под которой выбивались непокорные черные кудри; он стоял на тротуаре около ящика, на котором лежали две сапожные щетки. Мальчик схватил ногу Чайкина и поставил ее в выемку на сапожном ящике с такою стремительностью, что Чайкин едва удержался на одной ноге.

— Держитесь крепче, сэр! Мостовая крепкая!

Чайкин не успел сообразить, что все это значит, как уж маленький американец, смазавши быстрым движением руки башмак Чайкина ваксой, принялся чистить его двумя щетками.

Тогда только наш матрос понял в чем дело и добродушно рассмеялся.

— Давайте-ка я отполирую другую лапу, — приказал мальчик, когда один башмак блестел на диво. — Можете обходиться без зеркала! — прибавил он, не без гордости посматривая на дело своих рук.

Чайкин поставил другую «лапу».

Она была в минуту окончена.

— Сколько следует? — спросил Чайкин.

— Со всех я беру по доллару, а с вас десять центов! — засмеялся юный канзасец.

Чайкин отдал монету и спросил:

— Где здесь гостиница «Золотой якорь»?

— Вы слепы, что ли? Она прямо перед вами. Вон вывеска! — указал мальчик рукой.

И в ту же минуту захватил ногу какого-то господина, остановившегося около ящика.

— Не надо!

— По-моему, необходимо. Ваши сапоги, сэр, могут пугать публику!..

Господин рассмеялся и поставил ногу на ящик.

«Экий дошлый мальчуг!» — подумал, улыбаясь, Чайкин и направился через площадь в гостиницу. В конторе он обратился к хозяину с просьбой дать ему маленькую комнату и сказал, что его прислал Старый Билль.

— Два доллара вам не дорого?

— Мне бы в один… если есть…

— Эй, Сам! покажите джентльмену сто сорок восьмой номер на самом верху!

Негр взял из рук Чайкина чемодан и повел нашего путешественника наверх.

Крошечная комнатка под крышей была образцовой чистоты. Ковер покрывал всю комнатку. Кровать с безукоризненным бельем, умывальник, столик и стул составляли все ее убранство.

Нечего и говорить, что Чайкин остался вполне доволен своим помещением, о чем и объявил негру-слуге. Узнавши от него, что дилижанс, отправляющийся на далекий Запад, уходит на следующий день в три часа дня, Чайкин поблагодарил негра и, раздевшись, заснул как убитый.

ГЛАВА XII

1

Проснулся Чайкин в семь часов утра. Солнце заливало своими лучами комнатку сквозь маленькое окно и радовало матросика, вселяя в него бодрость и надежду.

Он встал, помолился богу и, одевшись, веселый и жизнерадостный, спустился вниз, в столовую. Там уже было несколько человек, пивших кофе и завтракавших и сидевших за стаканчиком грога и бренди.

У прилавка, заставленного бутылками, стоял хозяин, высокий янки с живыми, проницательными глазами, и следил, чтобы посетителям скорее подавалось то, что они требовали. Два негра — слуги сновали взад и вперед с подносами.

Чайкин подошел к хозяину и поклонился.

— Хорошо выспались? — спросил американец, протягивая Чайкину руку.

— Отлично, благодарю вас. Позвольте спросить вас, далеко отсюда контора дилижансов?

— Близко. Сам проводит вас. А вы в этом костюме намерены ехать? — вдруг спросил хозяин, оглядывая Чайкина с ног до головы.

— В этом.

— Не годится! — отрезал янки.

— Какой же костюм надо, позвольте узнать?

— Кожаные куртку и штаны, высокие сапоги и широкополую шляпу. Недурно запастись и теплым плащом, если у вас его нет. В горах холодно. А револьвер есть?

— Есть.

— Все вещи можете купить в моей лавке. Она рядом. Глядите в оба, чтобы приказчик не подсунул вам гнилого товара. Скажите, что Старый Билль вас мне рекомендовал. А где вылез Старый Билль?

Чайкин сказал, что Старый Билль сошел с парохода в каком-то поселке недалеко от Канзаса, и спросил:

— А кто такой Старый Билль?

— Старый Билль? Он шериф и гроза здешних молодцов, занимающихся не совсем чистыми делишками. Он поехал ловить одного такого молодца и, верно, поймает. Вот кто такой Старый Билль. Вы с ним, значит, на пароходе познакомились?

— Да.

— И, значит, вы в наших краях первый раз, если не слыхали о Старом Билле?

— В первый.

— Издалека прибыли?

— Из Сан-Франциско. Ходил на бриге матросом в Австралию, а оттуда в Нью-Орлеан. Теперь еду в Сан-Франциско! — добросовестно ответил Чайкин.

Вместо ответа янки рассмеялся и весело подмигнул глазом, словно бы хотел сказать:

«Однако ловко ты врешь!»

И, видимо заинтересованный, продолжал насмешливым тоном:

— Видно, много заработали в матросах, что оделись джентльменом и едете за свой счет на Запад?

— Много. И, кроме того, капитан меня наградил деньгами.

— И даже наградил? Удивительный капитан! Не выпьете ли вы за его здоровье чего-нибудь?