На ее лице появилось твердое упрямое выражение.

— Эль Лобо мертв? — спросила она.

— Да, но послушай, Бонни…

— Тогда, пожалуйста, мистер Шофилд, ради Бога, оставьте меня в покое!

Все ее существо от пяток до кончиков волос выражало это желание. Я отпустил ее, и она повернулась к двери и поискала что-то под рулем. Затем она открыла свою сумочку и вытащила оттуда ключи.

— Но если ты не отправишься домой, — сказал я, — если ты сейчас начнешь делать то, что, как ты думаешь, ты должна делать…

— О, я не думаю, мистер Шофилд!

— Разве это не будет таким же самоубийством, только немного растянутым по времени?

— Нет. Это мой единственный шанс.

Я взглянул на нее. Убедить ее было невозможно.

— Хорошо, Бонни, — сказал я, открывая дверцу. — Желаю тебе удачи.

Я вышел, закрыл дверцу и на мгновение наклонился к открытому окну. Она вставила одной рукой ключ в замок зажигания, а кулаком другой отбивала по рулевому колесу медленный размеренный ритм. Глаза ее были закрыты, а губы шевелились.

— Еще раз, — услышал я, как она сказала, словно пытаясь уговорить себя в чем-то. — Еще только раз.

Это выглядело так, словно меня здесь уже не было. Я повернулся, перешел улицу и остановился перед отелем. Я видел, как «ягуар» выехал со стоянки, повернул на улицу и направился к северу.

Моя машина стояла за углом на боковой улочке. Я попытался вспомнить, осталось ли у меня в отеле что-нибудь стоящее, что следовало бы забрать с собой. В конце концов пришел к мысли, что там нет ничего стоящего, если не считать бутылки виски.

На прощание я взглянул на вестибюль отеля и увидел у большого окна женщину, глядевшую в мою сторону. Это была Кэрол Данди. Пришлось собрать нервы в кулак и войти внутрь.

Она была изумительна, как всегда. Мне почему-то было очень трудно взглянуть ей в лицо.

— Выпьешь что-нибудь? — спросил я.

Она кивнула, и мы пошли к бару. В отличие от того заведения, которое именовалось «Бомбой», здесь было прохладно и чисто, он был модно и нарядно отделан. Мы сели у стойки, она достала сигарету, и я дал прикурить. Заказали виски с содовой. Я достал новенькие хрустящие банкноты, которые она прислала мне с Дженни, и передвинул их по полированной деревянной стойке.

— Мне очень жаль, но все, что я могу, это признаться в своей полной неудаче.

Она взглянула на деньги, потом на меня. Ее изумительные платиновые волосы мягко обрамляли лицо.

— Вы не должны осуждать себя, — сказала она. — Я знаю, вы пытались что-то сделать.

Я продолжал думать о Бонни. Кэрол вытянула руку, и ее холодные пальцы коснулись ссадины на моей щеке.

— Мне очень жаль, — сказала она.

— Существует еще один последний способ спасти Бонни от нее самой — или от того, во что она оказалась замешанной.

— Что это такое? Я имею в виду, что это за способ?

— Мы можем связаться с полицией. По обе стороны границы.

Она закрыла глаза, словно от боли.

— Во что она оказалась замешанной, Пит? Что это за ужасная вещь, что она никого не хочет слушать?

— Ты говоришь так, словно что-то знаешь, — заметил я.

Она погасила сигарету.

— Бонни приходила ко мне вчера вечером.

— Куда?

— Думаю, что я должна кое-что объяснить, — сказала она. — После того как Дженни — твоя жена — получила вчера твою телеграмму, мы решили приехать сюда. Я точно не знаю, почему мы это сделали, если не считать того, что мы обе были очень взволнованны и расстроенны — это естественно. Во всяком случае, мы приехали и остановились в том большом мотеле возле самой границы. Ты его знаешь.

— Да, знаю. Вы приехали вместе на маленькой машине Дженни?

— Нет. Я приехала на своей. Дженни отвезла меня в отель, чтобы я могла ее взять. Понимаю, что это было рискованно, но после всего, что случилось, слишком многое было поставлено на карту, и, кроме того, я могла, по крайней мере, надеяться, что Эль Лобо — его тело, — она закрыла глаза, — привезли куда-то сюда и полиция вообще меня не ищет. Во всяком случае, никаких проблем не возникло. Мы приехали сюда и зарегистрировались. Мы пытались дозвониться к тебе в отель, но никто не отвечал.

— Итак, — сказал я, — позднее в этот вечер Бонни пришла к тебе?

— Да.

— Как она узнала, где тебя найти?

— Это оказалось просто более или менее счастливой случайностью. Мы — Бонни и я — останавливались здесь прежде. По-видимому, она пыталась дозвониться мне домой, ноне смогла, позвонила в мотель просто на всякий случай. И я оказалась там.

— Ты не заметила, как она приехала туда? Я имею в виду, она была на своей машине или приехала на такси?

— Не заметила. Когда она приехала, мы с Дженни играли в карты, а она просто постучала в дверь. А когда уезжала, я была настолько взволнованна, что не обратила внимания.

— Что она сказала, что так взволновало тебя?

— Это было ужасно, Пит. Мне… мне просто стыдно говорить тебе об этом. Видишь ли… я была не совсем честна с тобой. В том, что касается Бонни и меня… Я никогда не делала этого из простой благотворительности; не было и речи об уступчивости незамужней женщины или о чем-то в этом роде. Я не отношусь к женщинам подобного типа, Пит. Я… ну, наверно, наиболее мягким словом будет… я — авантюристка. Может быть, это слово выглядит несколько старомодно, но я уверена, что ты понимаешь, что я хочу сказать.

— Давай не будем заниматься всякими мелочами, — сказал я. — Где ты нашла Бонни?

— Это правда, — продолжила она, — что она была беременна. Ей было около пятнадцати. Я познакомилась с ней через Гретхен Уайли. А та познакомилась с Бонни на пляже. Девушка была из неблагополучной семьи, болталась без присмотра и в результате попала в беду. Гретхен спросила, не смогу ли я ей помочь, так как ей не приходилось рассчитывать на какую-то помощь дома.

Она достала вторую сигарету, и я снова дал ей прикурить.

— Мне незачем говорить тебе, какой изумительной девушкой она была. Но это было больше, чем просто красота, — у нее было что-то еще глубоко внутри, что-то особое, какое-то детское обаяние, и все это вместе с какой-то диковинной индивидуальностью. И, как ребенок, она до полусмерти перепугалась, когда узнала, что беременна.

Ну… я познакомилась с ней, поговорила, и что-то произошло. Я не могу тебе этого объяснить. Может быть, материнский инстинкт… но я должна была помочь этому ребенку, позаботиться о ней. Ты можешь не верить, но это правда… мне хотелось заботиться о ней так, словно она была моей собственной дочерью. Мне хотелось увидеть, смогу ли я помочь ей стать тем, чем, по моему мнению и мнению Гретхен, она могла бы стать.

Она еще немного отхлебнула из своего стакана. Я взглянул на часы, висевшие на стене бара, не потому, что мне стало скучно, а потому, что я думал о чем-то, какая-то смутная мысль как червь шевелилась в моем мозгу, и часы, казалось, каким-то образом были связаны с этой мыслью.

— Так, чтобы она не была похожа на меня, — продолжала Кэрол. — Может быть, ты даже не поверишь, но у меня не было никакого намерения сделать из нее куртизанку, если уж использовать это старомодное слово.

— Как вы справились с беременностью? — спросил я.

— Об этом я тебе тоже солгала, — сказала она. — Хотя ты должен поверить, что я предоставила ей возможность выбора. Я сказала, что позабочусь о ней во время беременности и возьму на себя все расходы, если она захочет оставить ребенка. Однако она этого не захотела. Итак… я знала врача, и у нее был еще небольшой срок, около месяца, поэтому все прошло очень хорошо.

Я снова взглянул на часы и увидел, что уже четверть двенадцатого.

— Ну, — сказал я, — а как вы уладили дело с твоей собственной — м-м — работой? Бонни знала о ней?

— Нет… по крайней мере, довольно долго. В течение двух лет после аборта ее здесь не было, она была в школе. Я ее навещала. И потом, ты, конечно, понимаешь. Я же не выходила на улицу и не ловила там мужчин, чтобы потом приводить их домой.

— Очень хорошо, — кивнул я, — суть заключается в том, что ты старалась не позволить Бонни узнать о твоем образе жизни.