Значит, это никогда не кончится. Лу решила, что завтра же, с самого утра, откажется от аренды и больше ноги ее не будет в этой квартире, она только зайдет забрать вещи.

Она позвонила в агентство в девять утра. Моросил дождь, впервые за долгое время; капли стекали по грязным стеклам телефона-автомата.

— Отправьте заявление по почте, — сказала девушка из агентства. — В принципе, вы должны оплатить квартиру на два месяца вперед, поскольку не предупредили заранее. Два месяца, подождите… да, это как раз равно залогу, который вы оставили при въезде. Мы вам его конечно же вернем, если быстро найдем другого квартиросъемщика. Когда вы рассчитываете освободить помещение?

— Когда? — переспросила Лу. — Сегодня вторник, вторник, седьмое октября, я думала переехать в эти выходные. Я верну вам ключи в воскресенье или даже в субботу вечером.

— В таком случае, — сказала девушка, — бросьте ключи в почтовый ящик агентства вместе с вашим новым адресом и новым номером телефона. Мы произведем оценку состояния помещения в понедельник или вторник, вы должны при этом присутствовать.

— Само собой разумеется, — ответила Лу, подумав про себя: можешь ждать меня, дорогуша.

После обеда она отправилась к "Бретонским грузчикам", на улицу Фобур-Пуассоньер. По справочнику она выбрала именно эту контору за ее относительную близость к ресторану — в окрестностях "Оперы", ясное дело, грузчиками и не пахло.

— Так, в субботу, — сказали бретонцы, — это возможно, если вещей и вправду немного. И при условии, что это будет ближе к вечеру.

В среду Лу купила газету с частными объявлениями и отметила из них два: однокомнатную квартиру на улице Берцелиуса, у ворот Клиши, и двухкомнатную, но меньшей площади, на улице Луны, возле Сантье.

В тот же вечер она посмотрела сдаваемые двадцать три квадратных метра на улице Луны и подписала договор. Хозяин — оптовый торговец — продавал шмотки в магазине по соседству, на улице Борегар. Он попросил Лу как можно скорее оставить залог, в обмен она получит ключи.

Прежде чем прийти к нему в магазин, на следующий день, Лу купила себе мобильный телефон. Когда-нибудь она сможет отвечать по этому бродяжьему номеру.

Она не сказала Анжеле, что переезжает, но дала ей номер мобильника.

— Расскажешь потом, стоит ли обзаводиться такой штуковиной, — попросила Анжела. — Я пока что не надумала.

В перерыве, в середине дня, Лу подтвердила грузчикам день своего переезда — суббота, одиннадцатое, и дала адрес, куда везти вещи, — улица Луны. Еще раз заверила агентство в Вирофле, что освободит помещение до конца недели. Они договорились встретиться в понедельник в десять утра, чтобы произвести оценку состояния квартиры.

Вернувшись после перерыва, она застала Анжелу за чтением "Фигаро" — кто-то из посетителей оставил газету на столике. Фотография в правом верхнем углу страницы была хорошо видна, и Лу тут же узнала склоненную голову, взгляд исподлобья, светлую прядь, жемчуга в три ряда.

Чуть позже, когда Анжела большим ножом мелко строгала лук, она выскочила из кухни. Я выйду на минутку, Анжела, слезы текут.

"Диана: разыскиваются 112 000 "фиатов-уно", — гласил заголовок. Следователи приступили к тщательному изучению ста двенадцати тысяч "фиатов-уно", зарегистрированных в Иль-де-Франс. Они собираются побеседовать с каждым из владельцев".

Сто двенадцать тысяч, успокоила себя Лу. Такое не перелопатишь за пару дней.

Она провела в гостинице еще две ночи, в четверг и в пятницу. И в каждую из ночей звучал знакомый голос: ты заговоришь, это неизбежно, слишком тяжело хранить такую тайну.

Это мы еще посмотрим, каждый раз возражала Лу, просыпаясь. У нее много дел, ей надо думать о других вещах.

В пятницу Анжела вдруг спросила ее: "Ты уверена, что ты — Лу? Тебя словно подменили…" Она смотрела на Лу, а та в свою очередь смотрела на картофельные очистки, змейкой опускавшиеся из-под пальцев на стол. Лу не вздрогнула, не порезалась. По равнодушию, с каким она выслушала эти слова, она поняла, что в некотором смысле уже неподвластна страху. Он достиг таких пределов, что сама она стала лишь тенью страха и ничто не может ее испугать. Приди сейчас за ней полиция, она бы и бровью не повела.

В субботу, в три часа дня, к ее дому в Вирофле подъехали грузчики. Их было двое.

— Вы ничего не приготовили? — спросил, войдя в квартиру, тот, кто говорил по-французски. — Ничего не сложили в коробки?

— Нет, — сказала Лу, — а зачем?

— Так все люди делают, — объяснил грузчик. Его звали Теофан, он был родом из Кот-д'Ивуара. — Берегут вещи, — сказал он с уважением, — то, что может разбиться, или бумаги складывают в коробки, заранее упаковывают, и все такое.

— У меня нет ничего бьющегося, — сказала Лу.

— Тогда начнем, — ответил Теофан.

Три часа подряд они как попало рассовывали вещи по пластмассовым ящикам и коробкам, в результате кастрюли были забиты ботинками, а книги запутались в простынях.

Ну и что, ничего страшного, повторяла себе Лу три часа подряд, собирая ненужный хлам в пакеты и вынося их на улицу. Она вынесла заодно и телевизор и поставила его рядом с большим мусорным контейнером.

У подъезда она столкнулась с массажисткой с первого этажа, которая поздравила ее:

— Вот это форма, как говорится! Невероятно похудели! Были в отпуске?

В шесть часов все было сложено. Лу оставила ключи в условленном месте и села в грузовик к Теофану и Кемалю. Не прошло и часа, как все вещи оказались свалены в кучу в квартирке на улице Луны, их просто вытряхнули на пол посреди большой комнаты, между четырьмя предметами мебели. Коробы и ящики грузчики увезли с собой.

Когда они ушли, Лу посмотрела на кучу, всплвакнула, ну, может быть, с полминутки, и решила в последний раз пойти ночевать в гостиницу.

В воскресенье она убиралась с девяти утра до одиннадцати вечера. Подбирала каждому ботинку пару — и подобрала, отыскала наволочку, банку "Нескафе" и провела свою первую ночь на улице Луны. Тишина ошеломила ее. Это был островок спокойствия, затерянный между Большими бульварами и Сантье.

*

В понедельник Лу закрыла свой счет в Парижском национальном банке. И не стала открывать новый — ни в этом банке и ни в каком другом. Ей захотелось испытать себя — попробовать жить без чековой книжки и кредитной карты. Вечером она легла в кровать в восемь и проспала двенадцать часов кряду.

Терзания начались во вторник. Еще два дня — в среду и в четверг — она боролась с собой. Ну почему, почему именно теперь, когда она наконец вырвалась из осиного гнезда, когда ее уже почти невозможно найти?

В пятницу она сдалась. Ночной голос был прав, такое не удержишь в себе. Между тремя и четырьмя Лу пошла в комиссариат полиции возле Гран Пале. Она посмотрела в справочнике: этот комиссариат был ближайшим к тоннелю Альма и к тому же центральным комиссариатом Восьмого округа.

Когда она вошла, то не заметила ничего особенного, народу почти не было. Толстый полицейский с отеческим видом выслушал ее показания.

— Итак, — спросил он, — что вас сюда привело?

Лу рассказала все. Что она была на въезде в тоннель Альма 31 августа, сразу после полуночи, за рулем своего белого "фиата-уно". Да, та самая машина-помеха. Вела ее она. Все произошло очень быстро, ей нечего добавить к тому, о чем писали газеты. Она перепугалась, сбежала. Шумиха, поднятая в прессе, чуть не свела ее с ума. С каждым днем она все больше терялась и запутывалась. Сейчас ей лучше, она пришла в себя и может наконец говорить об этом.

Полицейский выслушал ее, не делая никаких пометок, казалось, он даже не удивился.

— У вас есть техпаспорт на машину? — спросил он.

— Н-нет, — ответила Лу.

— Удостоверение личности?