Вихрь на мгновение сложился в изображение девушки, очень гармонично смотрящейся в красно-оранжевой гамме и тут же крутанулся дальше. Каменная стена, деревянная дверь, пол - все это мельтешило, никак не желая застывать, в ожидании ответа.
'Подожди. Он не дурак, может и понять, что именно я с ним сделал. Он вполне способен избавиться от метки. Это вообще-то невозможно, но на его стороне Шаринган, воплощающий невозможное, поэтому... Мне нужно знать, что он хочет делать дальше. Я хочу посмотреть...'
'Шаринган... Глупости все это, не такой уж он непобедимый, я... чувствую. Но... как хочешь. Я подожду.'
Вновь завертелся вихрь. Камни, песок - пустыня. Оранжево-красная девушка и изредка идущий рябью, как будто жидкий, парень - идущие рядом. Какая-то постройка в скалах, вывалившие оттуда гурьбой вылезли причудливые монстры, в которых превратились когда-то обычные люди - драка, несколько секунд, и со всеми противниками покончено. Если бы мыслью можно было презрительно и немного раздраженно цыкнуть, второй собеседник обязательно бы проделал это, но и без того вокруг разлилось недовольство, которое без слов могут мастерски выражать только женщины и дети. И наконец...
'Пора. Сконцентрируй чакру, мы идем!'
Оставшийся в одиночестве вихрь еще некоторое время покрутился, отражая оранжевую девушку на фоне красных скал, чуть опустившую вниз ярко-алые глаза с неразличимыми точками зрачков, при одном взгляде на которые становилось кристально ясно, что это их натуральный цвет. А потом и эта картина исчезла, и вместе с ней пропало и место, которого не могло быть.
Интерлюдия. Саске
Если бы кто-то задался целью выяснить, о чем сейчас думает Учиха Саске - его постигло бы жестокое разочарование. В данный момент официальный наследник уничтоженного клана не думал ни о чем. В голове было пусто и гулко, а на самом краю сознания крутились обрывки мыслей, которые никак не удавалось собрать воедино. Слава Ками, за четыре года в Конохе, среди жалости, от которой Саске тошнило, заботы, которую последнему Учихе всегда хотелось вколотить прямо в рожу тому, кто ее проявляет, бесконечных визгов и писков этих глупых куриц, по непонятным причинам считающих, что они достойны его внимания больше, нежели загораживающая дорогу доска в заборе - он развил самоконтроль так, что маска Хатаке Какаши, и та выглядела эмоциональнее, чем лицо обычного, а с возрастом вполне недурного собой мальчишки. Именно поэтому спутники ученика Змеиного Саннина ничего не замечали и продолжали ожидающе смотреть на своего спокойного, холодного и равнодушного лидера, готового пойти на все ради достижения своих целей.
Саске вздохнул (конечно же, про себя). Здесь, на этом самом месте, заканчивался один путь и начинался новый. Это не имело особого значения - победитель Белого Змея ('Ну и отвратная же туша была! И я позволял ЭТОМУ прикасаться к себе? О, Ками...') уже давным-давно решил, что любая его дорога в конце концов приведет лишь к гибели Итачи - сколько бы ни продлилось путешествие и какие бы жертвы ни пришлось бы принести. Но вот почему-то именно сегодня...
Учиха перехватил быстрый взблеск алой радужки, как будто посмотрел в зеркало - не из стекла, не умеющего врать тому, кто оказался перед ним, а из полированного серебра, коим изредка пользуется гражданская аристократия Элементальных стран. Такое отражение выглядело светлее и лучше оригинала... особенно если изогнуть его под определенным углом, позволяющим поверхности не отражать толстый живот и свисающие бока... Но такими подробностями наследник клана Учиха не интересовался никогда.
В последние дни, двигаясь к своей цели под пристальным алым взглядом, он неожиданно стал задумываться - а что же будет дальше, после того, как мертвое тело Итачи отбитым и изжаренным молниями куском мяса рухнет к его ногам? Раньше на этом месте зияла мрачная холодная пропасть, ведь с уничтожением брата полностью терялся смысл. На эту мысль, узнай о ней один склизкий очкарик, так удачно помогший ему и... еще один, похожий на подручного Орочимару гораздо больше, чем ему самому хотелось бы признать, эти двое скривились бы в усмешке и хмыкнули: 'Жизнь, потраченная для того, чтобы ускорить смерть - как иронично!'. Саске было все равно. И лишь совсем недавно, в заменявших ему душу огрызках, кровоточащих без перерыва семь лет подряд и загоняемых в самую глубину воистину стальной волей, неожиданно стала робко мерцать мысль... нет, тень мысли... Может быть, стоит перекинуть мост через эту мрачную бездну? А на другом его конце... может быть, его встретит раскрытая ладонь в черно-оранжевом рукаве? Или распахнутые объятия, могущие крошить скалы, но боящиеся навредить ему неосторожным движением? Или... неотрывно прикипевшие к его спине ярко-красные, гораздо светлее его собственных, глаза, которые Саске увидел вживую совсем недавно, но, несмотря на это?.. А вероятнее всего, там окажется ехидная усмешка, взмах красной гривы и радостный возглас: 'Добро пожаловать домой, Саске-кун! Фуин: Геенна! КАЙ!!!'...
Учиха незаметным усилием сдержал желание передернуть плечами (конечно же, от сквозняка! Днем в пустыне, среди голых скал, довольно часто гуляет прохладный ветерок. Довольно неприятно, особенно если пуговицы на твоей рубашке не предусмотрены даже проектом), рефлекторным, но, как и всегда, изящным жестом прикоснулся к ребрам, которые уже довольно давно непонятно почему жгло - а в последние дни это чувство стало почти невыносимым - и обвел взглядом своих спутников. Вновь перехватив взгляд Карин, устремленный на его обнаженную грудь, уперся в странное выражение, которого не должно было быть в глазах за простыми стеклами очков, и, наконец, сформулировал мысль: 'Что-то не так!'
В документах, подготавливаемых для Орочимару, не могло быть запретных тем, личного пространства, вещей, о которых говорить не нужно, потому что 'это и так все знают'. Настолько 'не могло быть', что Учиху иногда коробило от того, что он там видел. Да, все же настоящим учеником Саннина он не стал, хотя... с самой первой встречи они оба знали, зачем нужны один другому, и Саске всего лишь чуть реже наступал на ноги своим партнерам в этом смертельном танце. От самоуверенности не застрахован даже потенциальный бессмертный... впрочем, как и владелец глаз, заставляющих реальность верить тебе на слово. Но об этом Саске, по понятным причинам, думать не мог...
Сейчас в голове будто сами собой всплыли строчки из досье. Хозуки Суйгецу, страстный коллекционер Великих Мечей Тумана и имеющий особенные отношения с водой, даже на фоне своей деревни... Джуго, неизвестного происхождения убежденный пацифист и одновременно - чудовище, алкающее человеческой крови... Это все было верно, в подземельях Орочимару - привычно, и Саске было что предложить этим двоим. Но вот Карин... 'Испытывает потребность в постоянной эмоциональной и физической близости с Учихой Саске, не имеет внутренних ограничений в действиях по достижению данного состояния, критичность восприятия серьезно снижена'. Несмотря на питаемое еще с Конохи отвращение к этой стороне человеческой натуры, Саске пришлось 'не заметить' данный факт. Это было противно... но абсолютный сенсор и уникальный медик в качестве послушного и безропотного инструмента стоил сделки со своей честью. До осознания всей глубины пропасти, в которую он пал, Саске было еще очень далеко... но вот в данный момент Шаринган, к которому Учиха с некоторых пор прислушивался крайне внимательно, говорил... нет, буквально кричал о том, что ни о каком 'снижении критичности' здесь не могло быть и речи. Девушка внимательно смотрела на Учиху, изредка скользя взглядом по его бледной обнаженной коже и будто чего-то ждала. Тот же самый Шаринган не видел никаких причин такому поведению, а значит и ломать голову было бессмысленно. Саске снова обвел глазами куцую шеренгу своих будущих подчиненных и промолвил: