Они застыли в дверях, пораженные диким зрелищем этой неистовой женской драки. Первым пришел в себя Кок. Он подскочил к дерущимся и принялся оттаскивать Анну. Ему удалось наконец оторвать ее от соперницы; одновременно он сделал Нильсену знак захлопнуть дверь, чтобы скрыть происходящее от любопытных взглядов толпящихся в коридоре туристов.

— Вы что, совсем рехнулись?! Какого дьявола, что все это значит?

Несмотря на всю серьезность ситуации, Кок, оглядев девушек, едва сумел сдержать улыбку — в таком они были виде. Волосы Кари были всклокочены и стояли дыбом. На макушке зияла рана от вырванной вместе с кожей пряди, и кровь, струящаяся из нее, стекала тонкой струйной по волосам и исцарапанному, распухшему лицу за воротник блузки. Чулки были изодраны в клочья и свисали длинными лоскутами; ногти и кончики пальцев были все в крови. Она тоже поднялась с пола и стояла, с ненавистью поглядывая на Анну, готовая в любой момент снова броситься на нее. Но Кок занял позицию между ними, как бы давая понять, что не допустит продолжения драки. Он по-прежнему сдерживал Анну, вид у которой был немногим лучше. На лице ее красовались глубокие царапины и ссадины от ударов, на руке были ясно видны следы зубов, а в кулаке она все еще сжимала прядь каштановых волос соперницы. Кари вдруг громко всхлипнула:

— Да она же мне голову раскроила, смотрите, у меня дыра в голове!

— Дыра у тебя всегда была, я просто сделала ее более заметной, — злобно прошипела Анна.

Кари хотела было опять наброситься на нее, однако, передумав, вдруг схватила с подоконника тяжелую стеклянную вазу и со всего маху запустила ею в Анну. Той, к счастью, удалось увернуться, и в нее попали лишь вода и ветки мимозы, а сама ваза, пролетев мимо, с грохотом разбилась о противоположную стену.

Теперь уже оба пилота крепко схватили девушек за руки и, разведя продолжавших переругиваться соперниц по разным углам комнаты, усадили Анну в кресло, а Кари на кровать.

— С этими цветочками в волосах ты прямо вылитая Офелия, которая спятила и утопилась.

Мужчины не могли удержаться от улыбки при виде Анны, которая вдобавок ко всем ссадинам и царапинам теперь была вся осыпана желтыми шариками мимозы, приставшими к мокрой насквозь одежде.

— Не тебе говорить о том, кто здесь рехнулся! Ты ведь первая начала.

— Я?! Да ты сама напросилась, ведь…

— А ну-ка прекратите сейчас же!

Кок снова взял на себя роль миротворца.

— Не все ли равно, кто начал. Немедленно кончайте истерику. Вы что, не понимаете, что гробите сами себя? Ведь полиция следит за каждым вашим шагом. Наш милый коротышка Матиессен, по-видимому, детектив, так что ничего глупее того, что произошло, вы не могли сделать. Он сейчас стоит в коридоре и наверняка все прекрасно слы —шал. Как только он вернется в Копенгаген, полиции сразу же все станет известно.

Обе девушни моментально умолкли. Видно было, что услышанное неприятно их поразило. Молча, с испугом они уставились на Кока. Анна машинально вытаскивала из волос запутавшиеся в них веточки и шарики мимозы и, не глядя, бросала их на ковер прямо себе под ноги.

— Вы, а иногда, к сожалению, и мы с Нильсеном — словом, все мы ведем себя так, что скорее похожи не на трех невиновных и одного убийцу, а на четырех сообщников, которые боятся друг друга. Но мне кажется, что никому из трех невиновных вовсе не хотелось бы быть замешанным в это дело. Я в последний раз предупреждаю: будьте благоразумны! Кто из нас убийца — пусть разбирается полиция. А нам с вами не стоит вредить друг другу.

Кок сделал небольшую паузу и потом продолжал:

— Надо попытаться просто-напросто заставить себя забыть о случившемся. Говорить о чем угодно другом — о погоде, о еде… И никаких истерик. Понятно?

Девушки нерешительно кивнули и одновременно покосились на дверь. Кок, заметив их взгляды, на цыпочках прошел через комнату, резко распахнул дверь и выглянул в коридор.

Там никого не было. Где-то, правда, хлопнула дверь, однако он не мог бы с уверенностью сказать, чья.

— Детектив?… Матиессен — детектив?

Анна обвела всех удивленным и вопросительным взглядом.

— Да, действительно, странно, но…

Она вдруг умолкла, глядя прямо перед собой, и как будто о чем-то задумалась.

— Что странно?

Вопрос задал Кок, но и Кари, и напитан Нильсен тоже с любопытством смотрели на Анну.

— Просто я вдруг подумала, хотя нет, это, наверное, вовсе не так…

Анна вновь замолчала и опустила глаза, подгоняя носком туфли валяющиеся на полу веточки мимозы одну к другой.

— Вы, наверное, будете смеяться, но мне кажется, точнее, у меня такое чувство, будто… — Она провела рукой по волосам, как бы стряхивая остатки воды. — Может, это и глупо, но, короче говоря, мне кажется, что Матиессен — тот самый пассажир из Стокгольма, ну, тот, что нашел труп. Анна вскинула глаза, как бы желая увидеть, какое впечатление на коллег произвели ее слова.

— Ну а вы что скажете?

Никто не ответил, все с удивлением и сомнением поглядывали на нее.

— Нет, честное слово, мне действительно так кажется, он здорово похож на того пассажира.

— Слушай-ка, Анна… — голос Кона звучал рассудительно. — По-моему, все это глупости, этого просто не может быть. Ты ведь сама раньше говорила, что вы не обратили внимания на то, как он выглядел, а теперь вдруг утверждаешь, что он похож на Матиессена.

— Да, но, хоть я и не могла бы в точности описать его лицо, узнать-то его я все же в состоянии. Ведь это две разные вещи — описать и узнать. Кроме того, я и не говорю, что уверена на все сто процентов, — может быть, это он. Ведь возможность-то такая существует, тем более ты сам сказал, что он детектив.

На этот раз ей возразил уже Нильсен:

— Если он детектив, тогда уж точно не может быть тем пассажиром. Ведь неизвестного, нашедшего труп, полиция разыскивает сейчас по всей Скандинавии.

— А может быть, полиция ведет свою игру и подстроила тем самым ловушку тому из нас, кто действительно виновен.

— Все равно, все это звучит довольно неправдоподобно. Да и, кроме того, ты говорила, что тот пассажир ни на минуту не расставался со шляпой, а Матиессен не надевает шляпы, даже когда льет дождь.

Это замечание, казалось, только подлило масла в огонь. Анна тан и подалась вперед:

— Вот именно, он не носит шляпы; даже когда идет дождь, он ходит с непокрытой головой, поскольку боится, что в шляпе мы его узнаем. Вот он и не надевает ее, чтобы я не увидела его в том же виде, что и в тот раз, в самолете.

— По-моему, Анна, ты просто-напросто перенервничала. Все мы сейчас немного не в себе и придираемся к разным пустякам.

Однако, несмотря на сказанное, в голосе Кока слышалась некоторая неуверенность. Он нервно прошелся взад-вперед по комнате.

— Все это слишком невероятно, фантастично, чтобы быть правдой. Я не хочу, да и не могу в это поверить. Ведь это совершенно, абсолютно нелогично. Ну хорошо, пусть, я согласен, что он может быть из полиции, но что он к тому же еще и…

— А мне кажется, Анна права.

Кари тоже вмешалась в разговор. До сих пор она еще не проронила ни слова; никто не обращал на нее никакого внимания и даже не вспомнил, что и она также видела того пассажира.

— Конечно, я не могу с уверенностью утверждать, что это был он, но мне так кажется. Я даже почти убеждена в этом.

— О господи! — Капитан Нильсен тяжело опустился на край кровати, на лице его ясно читался страх. — Час от часу не легче!

Кари жалобно, как бы извиняясь, взглянула на него:

— Это еще не точно; да и доказательств у нас никаких; просто, когда Анна сказала, мне тоже так показалось. Раньше я об этом как-то не думала, но…

— Ладно, мы и так уже слишком далеко зашли.

Кок, казалось, сам для себя уже решил, что предположения Анны и Кари — чушь.

— А кроме того, ну и что? Даже если все это действительно так. Не все ли равно? Что мы все так всполошились? В конце концов, это касается непосредственно лишь одного из нас — убийцы, кто бы им ни был.