Ветер рвал капюшоны рыцарей, а колючие струи дождя били в лицо. Грохочущие раскаты грома сопровождали их разговор. Взволнованный Людвиг пожал руку де Пейна.

— Вы — самый удивительный человек, после Годфруа Буйонского, встреченный мною на жизненном пути, — произнес он. — Храни вас Бог!

— Благодарю, граф. Однако, нам пора возвращаться. Следует удвоить караулы. Такая ночь — лучшее время для внезапного нападения.

Рыцари вернулись в цитадель. Многие тамплиеры уже отдыхали в своих нишах, по-походному устроившись на досках, сложив рядом оружие и доспехи; маркиз де Сетина читал книгу при огарке свечи, князь Гораджич длинной портняжной иглой чинил снаряжение, а Туокай спал рядом с Бизолем, привязанный к его руке толстой веревкой. Сандра сидела на постели раненого Монбара и встревожено взглянула на вошедших.

— Его еще нет, — развел руками Гуго де Пейн. — Будем ждать.

Отправив на пост за ворота Раймонда и Иштвана, рыцари уселись возле небольшой печки, сложенной из камней, и погрузились в дрему, навеваемую огоньком пламени.

Далеко за полночь Гуго де Пейн очнулся от приглушенных разговоров за стеной — у ворот цитадели. Через мгновение дверь отворилась и, внутрь скользнул промокший, дрожащий от холода Виченцо Тропези; с его волос и плаща текли струи воды, а на ноги и руки налипли комки грязи. Увидев его, Сандра радостно вскрикнула. Виченцо приложил палец к губам.

— Минут через десять они будут здесь, — тихо произнес он, протягивая замерзшие ладони к огню. — Я успел раньше.

— Кто они? — негромко спросил Гуго, набрасывая на его плечи свой плащ.

— Не знаю. Я насчитал тридцать одного человека, поднимающихся на гребень горы. По виду — сельджуки. Ясно, что их цель — цитадель. Больше им некуда идти.

— Будите людей, — приказал де Пейн, сам тормоша храпящего Бизоля. Людвиг, Виченцо и Сандра поспешили к остальным. Через минуты рыцари и оруженосцы уже были на ногах, пристегивая доспехи и мечи. Никто не задавал лишних вопросов, все были готовы вступить в бой немедленно. В двух словах Гуго объяснил о грозящей опасности.

— Свет не зажигать. Всем покинуть помещение и перейти в пещеру, — распорядился он. — Со мной в цитадели останутся Бизоль, князь Гораджич, Роже де Мондидье и граф Норфолк. Мы встретим гостей здесь, а вы, когда услышите бой — ударите им в спину. Андре, вы сможете передвигаться самостоятельно?

— Постараюсь, — отозвался Монбар, опираясь на меч.

— Тогда все. Уходите.

Когда в цитадели осталось лишь пять рыцарей, Гуго потушил свечу и залил огонь в печке водой из кувшина.

— Занимайте места, друзья, какое кому удобно, — предложил он. — Я лично встану за дверью.

— А я предпочту немного поспать перед боем; жаль, не досмотрел очень вкусный сон! — и Бизоль улегся обратно на доски, положив на грудь свой щит и сжимая в руке меч. Гораджич взобрался под стропила, вытянув к двери копье, готовое пронзить первого вошедшего. Роже и Норфолк спрятались в нишах, напротив друг друга. Медленно и томительно потянулись последние минуты.

— Они могут удивиться — почему нет часовых? — прошептал Гораджич сверху.

— Не колите первого, — предупредил его де Пейн. — Пропустите дюжину внутрь, пусть сюда набьется побольше народа.

— Здесь будет тесно для боя.

— Тсс! — тихо отозвался мессир. — Кажется, идут!..

Лишь тонкий слух Гуго де Пейна уловил крадущийся шорох за стенкой, осыпавшиеся мелкие камешки. И вновь наступила тишина, но на сей раз за дверью ощущалось присутствие посторонних. В одной из бойниц мелькнула голова, пытающаяся заглянуть внутрь. Роже достаточно было протянуть руку, чтобы схватить любопытного за горло, но он сдержал себя. Наконец, слабо скрипнула дверь. Темная фигура сделала два шага в комнату и замерла возле порога. Внутри цитадели воздух дышал человеческим теплом, на постелях вдоль стен лежали накрытые одеялами спящие люди. Громко храпел рыцарь со щитом на груди. Махнув рукой, человек прошел вглубь цитадели, а за ним, гуськом пошли остальные с топориками и ножами в руках. Крадучись, они приблизились к кроватям. Гуго насчитал двенадцать человек. Следующий — тринадцатый только переступил порог. Больше он не успел сделать ни единого шага: копье Гораджича ткнулось ему в сердце, и Гуго тотчас же захлопнул дверь, навалившись на нее спиной. Одновременно с этим, подскочивший одним прыжком Бизоль, обрушил свой тяжелый щит на головы трех вставших в опасной близости от него курдов; Роже и Норфолк пронзили мечами двух других незваных гостей. Остальные заметались по комнате, поняв наконец, что попали в ловушку. Дверь затрещала под натиском остальных сельджуков, оставшихся снаружи и пытавшихся пробиться к своим; да и те бросились на де Пейна, который удерживал плечами дверь, а правой рукой с мечом отбивался от наседавших. Князь Гораджич в это время колол их копьем сверху. Поспешившие на помощь к Гуго тамплиеры, яростно начали рубить их в спины. Все это происходило в абсолютном молчании, слышались лишь тяжелые хрипы да лязг железа, поэтому было довольно трудно разобрать снаружи — что же происходит в цитадели? Единственная фраза была произнесена Бизолем, когда все кончилось:

— Впускай следующую партию, Гуго!

И де Пейн отступил от двери, сам распахнув ее. Кинувшиеся внутрь курды буквально опрокинули его, он отлетел к стенке и нападающие ворвались в цитадель, спотыкаясь о мертвых, сами валясь на пол, смешиваясь в кучу-малу. В кромешной тьме трудно было разобрать где тут свои, а где — чужие? Началась такая страшная резня, что только стоны и вопли неслись из зашатавшейся цитадели, готовой, казалось, рухнуть вниз, к подножию Синая. А в дверь все напирали и напирали, но теперь это уже были рыцари-тамплиеры и их оруженосцы, подоспевшие на подмогу из пещеры. С десяток человек они положили у входа в цитадель, неожиданно напав на них сзади, часть курдов вела бой на узкой площадке перед крутым склоном. Все происходящее изредка освещали вспышки молний возобновившейся грозы, словно сама природа, как третья сила, включилась в кровавую битву. Стоны и предсмертные крики неслись со всех сторон, заглушаемые страшными раскатами грома. Синай недовольно отзывался на дерущихся на его груди людей…

Гуго де Пейн даже не мог подняться от навалившихся на него тел. Лицо его было в крови — но это была не его кровь, а струившаяся из перерезанного горла курда, чей безжизненный затылок упирался ему в висок. Роже и Норфолк отступили в свои ниши, где, по крайней мере, можно было не опасаться ударов со спины, а Гораджич продолжал орудовать своим копьем сверху. Лишь один Бизоль оставался в центре цитадели, схватив меч обеими руками и вращая им вокруг себя, разя всех подряд. Он был подобен Гераклу, облепленному пигмеями. Даже несколько ножевых ран не причинили ему особого вреда, скользнув по коже. Видя, что одолеть безумного гиганта невозможно, сельджуки попятились к выходу и вырвались на площадку перед цитаделью, где шел другой бой, не менее жестокий. Люди скользили по мокрому склону, срывались вниз и кубарем летели к подножью, цепляясь за камни. Падали и сельджуки, и тамплиеры.

В крепости Фавор засветились огоньки, протрубил рожок, — там услышали звуки боя из цитадели. А внизу, у подножия Синая раздалось ржанье лошадей, оставшиеся внизу турки подавали сигналы Рахмону, требуя отхода. Умар Рахмон, вцепившись в выронившего меч рыцаря, покатился с ним вниз. За ним последовали и остальные, оставшиеся в живых курды, прыгая по камням и кувыркаясь в воздухе. Преследовать их было бесполезно: через некоторое время лишь топот копыт начал медленно растворяться в воздухе…

Когда из крепости подоспела подмога во главе с бароном Бломбергом, факелы осветили ужасное, пропитанное кровью место боя возле цитадели на маленькой площадке. Такая же картина предстала и внутри цитадели. Лежащие друг на друге трупы, стоны раненых, хрипы умирающих людей. Мертвые лежали и у подножия Синая: разбившись о камни или пронзенные мечами. Всего насчитали двадцать три, попавших в западню сельджука. Еще двоих — совершенно целехоньких — обнаружили позже в выгребной яме возле цитадели, забившихся туда со страха. Из рыцарей серьезное ранение получил Виченцо Тропези, чья бдительность спасла цитадель и всех тамплиеров: удар топорика пришелся ему в лобную часть головы и состояние его было крайне тяжелое. Виченцо был подобран у подножия горы без сознания; он тяжело дышал, а лицо было покрыто крупными каплями пота и залито кровью. Осмотревший его рану князь Гораджич мрачно покачал головой, отводя взгляд от взволнованной, бледной Сандры. Еще одну неприятную новость принес кабальерос Корденаль: ни среди живых, ни среди мертвых — нигде не было маркиза Хуана де Сетина.