Завидев такой выезд, люди шептались:

— Собачья упряжка едет!

— Смотри, как надулся Кульгоф, злее бульдога!

— Собака и та добрее хозяина!

Чья-то смелая рука приклеила к кузову открытой брички листок с надписью: «Кульгофа и бульдога ждет одна собачья дорога».

К счастью, конюх первым заметил дерзкую выходку и своевременно сорвал листок. Муж Марии Ивановны во всем старался угодить бургомистру, не гневить хозяина.

— Люди пусть думают, как хотят, а мы свое дело знаем. Правда, Мария? — обращался он к жене. — На нас народ в обиде не будет!

Мария Ивановна рассказала Паше о работе мужа, о бургомистре и остановила взгляд на гостье. На Паше аккуратно сидела белая кофточка с ажурным воротничком. Стройные бедра облегала черная юбка.

— На тебя поглядишь, Паша, — призналась Дунаева, — и забудешь, что вокруг столько горя.

— А вам, Мария Ивановна, не видно, что делается в моей душе, — прямо в лицо ответила Паша.

— Хоть и не видно, но догадываюсь.

Разговор принял вполне откровенный характер.

— Паша, мы знаем тебя как хорошую комсомолку, и давай говорить не таясь. Ты моложе меня и тебе, возможно, труднее осмыслить все происходящее вокруг. Но вдумайся, родная, и скажи так, как велит сердце: можем ли мы дальше прощать злодеяния фашистам? Ведь что творят! Людей наших губят! Оно, конечно, одним гусем поля не вытопчешь, а вот если ты, я да еще подружки, смотри, и сила появилась. Правду говорю?

Легкая улыбка пробежала по лицу Паши. Ей не верилось, что эта добродушная женщина советуется с ней. А разве не она сама, как только вернулась в израненный город, зажглась чувством мести за кровь и слезы мирных советских людей? Паша подошла к Марии Ивановне, обняла.

— Теперь мне легче, — шептала она. — Сейчас мы вдвоем терзаемся думами, а будет нас больше? Намного больше? Правда?

— Конечно, конечно, — подтвердила Мария Ивановна. — С тобой, Паша, нас уже пятеро. — И, заметив удивление в ее глазах, объяснила: — Я познакомлю тебя с Наташей Косяченко, Анной Остаток… Ты их не знаешь, а познакомишься — увидишь, какие это хорошие люди.

О связях с Виктором Измаиловым, коммунистом, который воодушевил Марию Ивановну на организацию подпольной группы, был ее негласным руководителем, Мария Ивановна пока умолчала. Она не решилась назвать его фамилию, тем более что не знала, как отнесется Паша к предложению войти в создаваемую подпольную группу. Придет время, Паша сама о нем узнает, — рассуждала Дунаева.

В Луцке мало кто знал Виктора Измайлова. Прибыв в этот город незадолго до начала войны к своему брату Вячеславу Васильевичу, адвокату по профессии, он при содействии горкома партии только лишь успел устроиться на работу в ремесленное училище. Круг знакомых был не широк, и это обстоятельство явилось главным фактором при решении вопроса о том, чтобы оставить Измайлова в подполье.

Над городом кружили фашистские самолеты, когда коммуниста Вячеслава Васильевича Измайлова вызвали в горком. Беседа была очень короткой. Городская партийная организация выясняла возможность его участия в партийном подполье. Все были готовы остановиться на его кандидатуре. Но вот беда, ведь адвоката Измайлова многие жители Луцка очень хорошо знают, поэтому вероятность строгой конспирации отпала.

— Жаль, товарищ Измайлов, но мы не можем поручить вам такое задание. Возможно, это и к лучшему, для общего дела.

— Есть другой вариант! — вдруг воскликнул Вячеслав Васильевич. — Виктор, мой младший брат, тоже коммунист, и его здесь почти никто не знает. На него можно положиться, я ручаюсь за него и как брат, и как коммунист.

— Где он сейчас?

— В военкомате. Просится призвать его в действующую армию в первую очередь.

Работник горкома, пожилой мужчина с усталым лицом, связался по телефону с облвоенкоматом. К счастью, документы у Измайлова только что взяли, и он находился еще там. Через полчаса Виктор был в горкоме. Его спросили, готов ли он выполнить поручение партийной организации Луцка, и, когда получили утвердительный ответ, ему все подробно объяснили.

— Повторяю, ваше преимущество в том и состоит, что вас никто или почти никто в Луцке не знает. Первые несколько дней вам придется скрываться, а потом явитесь как дезертир, не пожелавший служить советам. Товарищи из центра с вами свяжутся, а вы начинайте действовать. Только осмотрительно, не подвергайтесь риску тогда, когда в этом не будет острой необходимости.

Собеседники встали. Над Луцком разрывались снаряды. Враг вел интенсивный обстрел города.

— Партбилет при вас?

— При мне.

— Сдайте его, пожалуйста.

Через несколько дней родилась версия о побеге Виктора Измайлова из армии, а затем из брестского лагеря военнопленных, куда его будто бы заточили немцы.

Люди с сочувствием относились к Виктору.

— Настрадался бедолашный!.. — говорили они. — Вкусил горя! Неведомыми тропами, через болота, голодный, пробирался домой…

Даже рассказывали, как напугал он тогда родственников, представ перед их взором заросшим, исхудавшим до неузнаваемости, в рваной одежде. Отмыли парня, накормили и спохватились: как же быть дальше? Убежавшего из плена нелегко пристроить к делу. Утверждали, что Вячеславу Васильевичу пришлось за большую сумму денег выхлопотать нужные документы и устроить Виктора на работу возчиком в торговую сеть.

2. Первые шаги

Дунаева, Косяченко, Остапюк и Савельева встретились. Все относились друг к другу с доверием и вели откровенный разговор. Прежде всего решили достать медикаменты для раненных военнопленных. Мария Ивановна Дунаева сказала лаконично: «Очень нужны».

— Ты могла бы, Паша, заняться их поисками?

Как же ей не понять, если раненым, как воздух, нужны перевязочные материалы, лекарства, дезинфицирующие вещества! В тот же день Савельева пошла по аптекам. Кое-кто на нее косился. Зачем все это ей, да еще в таком количестве? В одной аптеке она встретила знакомую провизоршу.

— Вата, бинты, йод — для чего все это тебе понадобилось, Паша? — интересовалась знакомая.

— Достань, Галя, поверь, они очень нужны, — умоляющим голосом просила Савельева.

Знакомая дала ей несколько пачек ваты и пузырьки с йодистой настойкой, с десяток бинтов, два термометра и порошки от кашля.

— Спасибо, Галя, выручила.

— А ты заходи, если еще понадобится, — раздобрилась под конец провизорша.

Первые усилия увенчались успехом, и от этого у Паши появилась вера в себя. Да, да, она еще принесет пользу — твердила сама себе девушка. Своими новыми заботами Паша поделилась с довоенной подругой Шурой Белоконенко.

— Если бы не случайная встреча с Дунаевой, — посвящала она подругу, — я бы надолго осталась беспомощной.

Перед мечтательной девушкой открылся новый мир ощущений, мир надежд, и она этому неподдельно радовалась.

— А ты разве не будешь с нами, Шура?

— Где будешь ты, Паша, там буду и я!

Верные подружки горячо обнялись. Как и в предвоенные годы, они пойдут дальше одной дорогой, но на этот раз более сложной — дорогой борьбы. Девушки отлично понимали, что она далеко не гладкая и им придется преодолеть немало препятствий. И все-таки на это решились.

Взявшись за руки, Паша и Шура шли по городу. Так, мечтая о будущем, забрели в парк. Хорошо им было вдвоем среди шептавшихся деревьев. Паша любила «зеленых друзей». Стройные березы всегда были милы ее сердцу. А как хорошо идти по лесу еле приметной тропинкой, над которой сомкнули свои вечнозеленые кроны ели и сосны! Ее всегда пленяла поэтическая красота леса, в котором пели соловьи, резвились свиристель и пуночка, а под их щебетание устраивали свои будничные тела лисицы и белки. На душе чисто-чисто…

Солнце стояло в зените и бросало на землю прямые лучи. Они не жгли так немилосердно, как в июле. Приятно было погреться.