Лошадь окаменевает от страха, но уже не стремится, как раньше, укусить свою живую поклажу. Она чувствует, что человек наполовину свободен, она оборачивается, смотрит на него своими умными глазами и с душераздирающей силой ржет, как бы говоря человеку: «Спаси меня!»

Пузыри возникают на воде и лопаются, а в воздухе, громко крича, реют водяные птицы. Несколько странных черных точек едва показываются над водой и тотчас снова исчезают.

Александр понимает ужас своего положения, и дрожь пробегает у него по всему телу. Эта флотилия, приближающаяся так размеренно и неотвратимо, точно ею руководит опытный командующий, — не что иное, как стая крокодилов.

Погибнуть в когтях льва, попасть под ноги слону или на рога бизону — все это одинаково ужасно, и никакой храбрец не может думать об этом без содрогания. И все-таки любой бесстрашный охотник добровольно, с легким сердцем и сознательно идет на такой риск всякий раз, когда отправляется в малоизученные страны, на охоту за крупным зверем. Но у охотника есть оружие. Оно дает ему большое преимущество, — конечно, при условии, если он умеет владеть своими нервами и не теряет самообладания.

Но чувствовать себя бессильным, безоружным, привязанным за ноги к крупу изнуренной лошади, провести почти целые сутки без пищи, да еще под палящим солнцем, которое выжигает глаза, и быть на волосок от страшных челюстей крокодила — согласитесь, тут может взволноваться даже самый закаленный человек. К тому же лев, слон, даже тигр нередко испытывают при виде человека известную робость, и охотнику это иной раз помогает выйти из критического положения. Но крокодил, это олицетворение неумолимой и хищной прожорливости, крокодил, который помышляет только о том, чтобы проглотить свою добычу, что бы она собой ни представляла, не знает никакой робости.

Несчастный, который попал в пасть к крокодилу, чувствует, как острые зубы впиваются в его тело, разгрызают его кости. В предсмертную минуту он слышит, как эта огромная пасть прожевывает и заглатывает его.

У Александра нет никакого оружия. Ровно никакого. У него даже нет ножа, чтобы разрезать ремни, которые стягивают ему ноги. А крокодилы все приближаются на своих огромных лапах и хлопают челюстями. Иногда они наталкиваются друг на друга, и тогда раздается сухой стук.

— Подумать только, — растерянно бормотал несчастный Александр, — эту пытку даже невозможно сократить! Сейчас они меня сожрут, а я ничего поделать не могу. Ничего!.. Ну что ж, пострадаю за то, что совершил хороший поступок. Я не жалею. Я вернул свободу человеческим существам. Бедняги бушмены станут ценить белых людей… Это будет мой вклад в дело цивилизации. Альбер, мама, прощайте!

Чудовищной величины крокодил до половины вылез в эту минуту из воды и пытался схватить Александра за руку. К счастью, вода приходилась лошади только по брюхо.

Александр вскрикнул так громко, что благородное животное сделало могучий скачок, сильно ударило крокодила задней ногой и на какую-то минуту оторвалось от земноводного.

Но резкое движение сместило колючий клубок, шипы снова врезались лошади в тело, и она снова пришла в неистовство.

И тут в голове у Александра молнией сверкнула счастливая мысль.

«Инструменты!.. Да ведь при мне мои инструменты?..»

Делом одной минуты было порыться в кармане, достать кожаный чехол с инструментами, найти ланцет и перерезать ремни, которыми были связаны его ноги.

Вздох облегчения!

«Стало быть, я смогу защищаться… Хотя бы только кулаками и ногами… А там кто знает. Если у этой проклятой коняки хватит сил, я, быть может, еще спасусь…»

Берег понемногу приближался. Крокодилы были в двух-трех метрах. Некоторые из них, по-видимому, были напуганы или, по крайней мере, озадачены.

Только один — тот, который едва не схватил Александра, — продолжал рваться вперед.

Но Александр уже почуял проблеск надежды, и хорошее настроение вернулось к нему со всей быстротой, свойственной его неустрашимому галльскому характеру.

— Блестящая идея! — весело воскликнул он. — Раз я уже сижу верхом по-человечески, то почему бы мне не поиграть с этой мерзкой тварью, которая хочет попробовать, каков я на вкус? Но поскорей! Для начала освободим лошадь от этого милого клубка колючек, который ей прицепили двуногие крокодилы. Надеюсь, они мне еще за это ответят… Так! Готово! Теперь надо идти на жертву — надо расстаться с курткой. Ничего не поделаешь! Лучше потерять куртку, чем собственную шкуру.

Александр подобрал ноги. Теперь он стоял на спине лошади на коленях.

И правильно сделал: крокодилы могли в любую минуту откусить ему ноги. Он снял с себя куртку, завернул в нее клубок «подожди немного» и застыл в неподвижности.

Недолго пришлось ему так стоять. Хищный обжора возобновил свои поползновения и раскрыл фантастически громадную пасть. Тогда Александр спокойно забросил в нее свой тючок.

Кр-рак! Раздался стук, точно захлопнулась крышка сундука. И сразу крокодил стал вертеться, кружиться и нырять.

— Так тебе, гадина, и надо! — воскликнул Александр.

Несмотря на весь ужас своего положения, он не мог удержаться от смеха.

Крокодил, разумеется, проглотил колючки, и теперь они ему раздирали небо и глотку. Он уже не мог закрыть пасть и, бешено колотя хвостом по воде, все высовывался из все, видимо боясь захлебнуться.

Не задерживаясь слишком долго на созерцании этой утешительной картины, молодой человек дал шпоры лошади, и та вынесла его сначала на отмель, а потом и на твердую землю.

— Ну, кажется, спасся! Долго мне будут сниться эти крокодилы!.. Ладно, посмотрим, какова обстановка. Не очень она веселенькая, эта обстановочка! Знать бы, по крайней мере, где я нахожусь… Эта бешеная лошадка бегала и бегала, так что теперь она еле дышит, а меня она умчала миль на пятнадцать от крааля, если не больше. Бедный мой Альбер! Мой славный Жозеф! Как они, должно быть, тревожатся! Надо дать лошади отдышаться. Это прежде всего. Но предварительно надо хорошенько ее стреножить, чтобы ей не пришло в голову оставить меня здесь одного. Пусть она пощиплет травку, а уж я пообедаю мысленно. Черт возьми, нет сил… Идея! Если я не найду каких-нибудь кореньев, то использую тот несложный прием, к которому одинаково прибегают и чернокожие и люди цивилизованные, с той разницей, что африканцы стягивают себе живот и желудок лианой и очень туго, а европейцы, когда приходится долго поститься, затягивают поясок всего на одну дырочку.

По счастью, Александр не был доведен до такой крайности. Он уже привык к трудным условиям жизни в южноафриканской пустыне, он умел извлечь уроки из пережитых превратностей и помнил полезные наставления своих чернокожих спутников.

Среди разнообразных растений, названий и свойств которых он не знал, он заметил зеленоватых сверчков. Они медленно ползали по толстым, мясистым, необычного вида листьям.

«Постой-ка! — подумал Александр. — Этих сверчков я знаю. Когда наш Зуга замечал их, он начинал раскапывать землю под теми растениями, на которых они живут, и всегда что-нибудь находил. Копать!.. Но чем копать? Ничего, любая ветка заменит мне лопату».

Александр не ошибался в своих предположениях. Он обломал ветку на первом подвернувшемся дереве, выковырял при ее помощи широкое углубление в земле и в результате получасовых усилий нашел крупный клубень, величиной с голову, немного похожий и по виду и по вкусу на репу, но значительно нежней и сочней 22. Он с аппетитом съел все без остатка, затем, подкрепившись этой пищей отшельников, вернулся к лошади. Она лежала на земле в изнеможении.

— Так! — пробормотал Александр. — Теперь только не хватало лишиться лошади! Ладно, дружище, вставай, и поскорей! Надо снова скакать, как мы скакали сегодня утром, но только в обратном направлении, на юг. Думаю, что я не ошибаюсь. Мы ведь шли от крааля в северном направлении. У меня нет компаса! Ни часов! Ничего у меня нет! Впрочем, у меня есть двадцать тысяч франков золотом. Они лежат у Жозефа в сумке. Почти семь кило мертвого груза…