— Мессир! — закричал старик еще издалека, — рад вас видеть.

Он был рад не только этой встрече, но и возможности приостановить скачку. Несмотря на то, что его лошади бежали ровной рысью, ему казалось, что из него вываливаются все его внутренности.

— Отец Савари?! — маркиз не скрывал своего удивления, — что вам понадобилось в этих пустынных краях.

— Дела милосердия ценнее в подобных филиалах ада на земле, чем в райских обителях.

— Воистину так, — криво усмехнулся маркиз, знавший цену любой риторике.

— Меня призвали, чтобы проводить одного юношу в последний путь, но выяснилось, что правильное лечение ему еще может помочь. Я покажу его нашим лекарям из госпиталя св. Иоанна.

— Судя по тому с какой поспешностью вы покидаете замок…

— Вы правы, маркиз, увы. По ту сторону этого не слишком надежного сооружения стоит сам султан Вавилона, хотя, насколько я понял, и не со всем своим воинством.

— Что Рено? — осторожно прищурив глаза, спросил Конрад. Разумеется его интересовала судьба Изабеллы, но впрямую спрашивать ему было трудно.

— Этот разбойник, знаете ли, мертв. И его смерть не самое удивительное из того, что я видел там.

— Не томите меня, святой отец, договаривайте.

Госпитальер вздохнул.

— Если бы я не знал, что это невозможно, я бы сказал, что его убила принцесса Изабелла. Или очень похожий на нее юноша. Может быть брат.

— Бодуэн еще ребенок.

Старик развел руками.

— Так вы говорите это произошло недавно?

— Только что. Воображаю, что там творится.

Маркиз поднял руку, давая своим людям приказ к движению вперед.

— Счастливого пути, святой отец. Держитесь вплотную к руслу этого ручья и выйдете прямо к моей переправе через Иордан.

— Благодарю вас, маркиз, — радостно запел госпитальер.

Всю дорогу из лагеря сюда к замку Конрад проклинал себя. Почему он сразу не бросился вслед за Изабеллой?! Встал в глупую позу гордой обиды, пусть, мол, она отправляется к своему Рено. А, оказывается, вот он для чего ей был нужен.

Вздымая целые облака пыли тяжелая конница Конрада Монферратского ворвалась на территорию замка как раз в тот момент, как через главные ворота в нее входили мерхасы Саладина.

Психологическое преимущество было за итальянцами, они были предупреждены маркизом и готовы к настоящему столкновению. Сарацины собирались разгонять толпу полупьяного, перепуганного сброда, как обещал им рассказ Арсланбека. В узких пространствах небольшого замка кавалерийская выучка и личная храбрость были бесполезны при столкновении с плотной железной массой. Конрад приказал своим спешиться, как это делали в свое время Годфруа и Танкред и добивались успехов. Успех сопутствовал и маркизу. Его люди как поршнем вытолкнули саладинову гвардию обратно на пыльную равнину перед замком, но от сражения в открытом поле отказались. Конрад справедливо полагал, что шансов на победу у него в таком сражении немного.

Конрад быстро навел порядок в замке Шант и сразу же послал парламентеров к султану. Очень скоро принцесса Замира и ее служанки были возвращены целыми и невредимыми в лагерь Саладина. И без всяких условий. На вопрос же о племяннике Али, Конрад честно ответил, что ничего о нем не знает.

Изабелла равнодушно встретила своего спасителя. Она находилась в полной прострации, не отвечала ни на какие вопросы, отказывалась принимать пищу. Когда Конрад сообщил ей, что собирается взять ее с собой в один из своих замков, она не выразила ни согласия, ни отрицательного отношения.

Так закончился первый эпизод этой войны.

Реми де Труа был всем доволен. Его поселили в обычной гостевой келье, в таких останавливались прибывшие по повелению великого магистра провинциальные орденские чины. Правда Реми об этом не знал. Ни с кем, кто попадал в резиденцию графа де Ридфора из внешнего мира ему видеться не приходилось. Он даже ел в одиночестве. Еду ему приносил престарелый молчаливый монах. Сначала Реми подумал, что он вообще немой, но однажды выходя из кельи, он недостаточно низко наклонил голову и задел за притолоку и стало понятно, что разговаривать он умеет, этот же монах приносил свечи, белье и все, что могло понадобиться гостю великого магистра. Еще Реми было разрешено гулять в одном из внутренних двориков и посещать фехтовальный зал, где он много времени посвящал искусству обращения с длинным латинским мечом. Это был единственный вид оружия, которым он владел не в совершенстве. Он был о двух лезвиях и предназначался исключительно для рубящих ударов, острие его было даже не заточено. Учитель фехтования был немногим разговорчивее старого прислужника-монаха. Впрочем Реми и не делал попыток завязать с ним какие бы то ни было отношения. Догадывался, что за каждым шагом его и словом здесь напряженно следят.

Итак, это была тюрьма. Удобная, уютная, но все же тюрьма. Но самым неприятным было то, что бежать из той тюрьмы не имело смысла, ибо за стенами дворца тюрьма не кончалась. Город, шумевший вокруг, и страна, окружавшая город — там не было ни одного уголка, где бы он мог чувствовать себя свободным. Сильнее всяких стен над душой человеческой довлеет ощущение опасности.

Брат Гийом ни за что не поверит в его полное исчезновение. Он, как охотник, стоящий на берегу озера в ожидании того момента, когда из-под воды появится выдра. Она может обходиться без воздуха очень долго, но не может без него обходиться вечно.

Реми де Труа ощущал, что пока в его легких есть еще немного воздуха. Пока.

Он не искал встречи с де Ридфором для новых объяснений и увещеваний. Ясно, что великий магистр не поверил ему. Его можно понять. Трудно в одночасье, полностью сменить свои взгляды на мир, пусть пока пребывает в своем самодовольном заблуждении. Такого человека как граф де Ридфор словами не убедишь. Гуляя по квадратному тесному дворику, напоминающему сухой колодец, размахивая дурацким длинным мечом, лежа на своем жестком монашеском ложе, хлебая чечевичную похлебку со свининой, де Труа ждал, когда естественный ход вещей сам представит великому магистру факты, подтверждающие слова уродливого брата Реми. Он не знал, когда это произойдет, но был уверен, что достаточно скоро.