— А куда они пошли?

— Да ты что же — не слышал? — удивился Игнат. — Пошли осмотреть то место, где нам завтра придется с бревнами воевать…

— А-а-а… Теперь понятно, — сказал Никита, нагибая сапогом пучок легко гнущегося хвороста и взмахивая топором.

В это время, цепляясь о каменные выступы, Семен и Афанасий спустились к реке. Внизу, у самой воды, тянулась узкая полоска берега, вымощенная плитами, которые лежали не плашмя, а ребром. Подыскивая удобное место для наблюдений за сплавом леса, Семен и Афанасий прошли по прибрежной дорожке навстречу течению и вскоре увидели метрах в пяти от берега большой камень. Белый, он напоминал спину животного, — скорее всего был похож на огромного северного медведя, стоявшего с погруженной в воду головой. Казалось, сама природа позаботилась о сплавщиках — лучшего места для встречи бревен и желать не надо! На камне свободно могли разместиться два человека, а багром отсюда можно доставать чуть ли не до того берега.

— Наблюдательный пункт «Медведь», — заметил Семен.

— Очень удобное местечко, — рассудил Афанасий. — Сиди, как в лодке, и вся река перед тобой.

Вода билась о камень и косыми бурунами отходила в обе стороны. Афанасий покачал головой.

— Удобно, а страшно. Днем ничего, а ночью… Вдруг вода подымется? Смоет, как щепку!

— А как бы нам туда забраться? — спросил Семен.

— Пойдем вброд.

Они разделись и по быстрой воде, глубиной до пояса, подошли к «Медведю». Из воды выступала массивная глыба белого мрамора, сверху до блеска отшлифованная водой, — работа реки во время разливов. Афанасий первым взобрался на камень, растянулся на нем, как в бане на полке. Разогретый солнцем камень был горяч, а вокруг него веяло приятной свежестью от быстро бегущей воды.

— Какая благодать! — воскликнул Афанасий, широко раскинув руки. — Вот где принимать солнечные ванны… Райское место!

— Погоди радоваться, — заметил Семен, — Еще надоест здесь загорать.

Все хорошо знали, что сегодня бревна плыть не будут. В лучшем случае их можно ожидать лишь завтра к вечеру. Поэтому сплавщики занимались устройством лагеря и подготовкой наблюдательного пункта «Медведь». От правого берега к белому камню протянули канат для того, чтобы ночью, пробираясь по воде, можно было за него держаться.

Игнат и Никита, выполняя приказание бригадира, нарубили хворосту и обложили им бричку с трех сторон. Между колесами образовалось удобное местечко, наподобие небольшого чуланчика. Сюда и были сложены продукты. По соседству с бричкой вырос шалаш из хвороста, покрытый сухой травой, — предназначался он для Анфисы… Шалаш строил Афанасий, ему охотно помогали парни, особенно Антон Череда. Он раздобыл где-то сухой, прошлогодний камыш, связал маты и постелил их внутри шалаша.

— Добрый домишко получился у нашей кухарки. А все ж таки придется нам гуртом охранять девушку. — Афанасий лукаво посмотрел на Семена. — И от парубчаков и от… бригадира.

Все, конечно, догадывались, что приезжий друг Сергея Тутаринова ухаживает за его сестренкой. Афанасий даже узнал от своей не в меру болтливой жены, будто Сергей нарочно привез с фронта Семена, чтобы женить его на Анфисе, — тем не менее делали вид, что ничего им не известно.

Наступила ночь. Игнат и Петро погнали быков пастись. Афанасий укрылся буркой и уснул возле брички. Никита сидел у костра и о чем-то думал. А Семен и Анфиса гуляли невдалеке от лагеря. Странно и непривычно было им слушать ночью шум воды и видеть постоянно перед глазами темный силуэт утеса. Они присели на камне, вблизи обрыва. Семен обнимал Анфису так нежно, как только можно обнимать любимую девушку, которая скоро станет женой. Под своей сильной рукой он чувствовал ее упругие плечи, и она казалась ему совсем маленькой и беззащитной на фоне этой суровой природы…

Они говорили о том, что их больше всего волновало. Будет ли свадьба, а если будет, то хорошо было бы справить ее в колхозном клубе, отделившись от стариков. «Не люблю я пьяных, — говорила Анфиса. — Пусть старики гуляют сами по себе, а мы сами по себе». Много говорили о постройке хаты: как строить — две или три комнаты, покрывать камышом или черепицей; хорошо, если план получат на низине: там и вода близко, и земля хорошая, а что если у самой толоки, где лежит тракт и без конца едут, подымая пыль, машины и подводы; какой посадить сад — абрикосовый или вишневый? «Всякого понемногу», — советовала Анфиса, уже видя молоденькие деревца. «Надо, чтобы и яблони и груши были», — добавлял Семен. Где Семену лучше всего работать, — тоже немаловажный вопрос: в колхозе или в тракторной бригаде, и приходили к выводу, что во всех отношениях выгоднее, конечно, в тракторной бригаде. «Танк я знаю отлично, так что смогу быть бригадиром», — говорил Семен, и Анфиса соглашалась с ним. Если бы кто-либо подслушал их разговор, то невольно сказал бы: «Да, эта будущая семья цементируется надежно. По всему видно, что сошлись они и характерами, и вкусами, и взглядами на жизнь».

Была глубокая полночь. От реки вместе с туманом подымалась осенняя свежесть. Анфиса озябла. Они вернулись в лагерь, Анфиса простилась с Семеном и скрылась в темном, пахнущем камышом и овчиной шалаше.

— Сеня, а ты далеко не уходи, — сказала она. — Карауль меня.

Разве Семен мог уйти от шалаша! Он расстелил шинель и безропотно лег у входа, преградив своим телом доступ в шалаш. Он слышал шорох ее платья, спокойное дыхание, и радостное ощущение близости любимой девушки волновало его… Казалось, что она тоже не спит и думает о нем, и от этих мыслей холодело в груди. Почти до утра он не смыкал глаз…

Только на третий день, когда солнце стояло в зените, бросив на воду блестящий мостик, наблюдавший за рекой Никита Мальцев увидел плывущие бревна… Да, это было красивое зрелище! Одно за другим, точно состязаясь в беге, бревна выскакивали из-под блестящего солнечного мостика, и, чем ближе они подплывали к порогам, тем бег их становился стремительней… Впереди, как бы показывая дорогу, во всю мочь неслась тройка: «коренник», чуть-чуть выскакивая вперед, устремился прямо на «Медведя», а «пристяжные» то рвались в сторону, то прижимались к «кореннику».

— Плывут! — во всю силу легких закричал Никита.

— Ба-а-гр-ры!

— На «Медведя»!

— Игнат, скачи к берегу!

— Петро и Антон, идите к концу порогов!

Семен и Афанасий, схватив багры, побежали к реке. Вода густо рябила бревнами, они плыли вразброс, сбиваясь к быстрине, как бы готовясь нырнуть в буруны. Семен и Афанасий взобрались на «Медведя». Они стояли рядом, а на них неслась неудержимая тройка. Вот она уже совсем близко, Семен и Афанасий подняли багры. На разрезе воды «пристяжные» чуть приостановились, потом рванулись в разные стороны и, вздрагивая, нырнули в буруны и исчезли. А «коренник» ткнулся носом в камень, с минуту постоял, сердито поводя хвостом. Семен ударил его багром, но бревно даже не пошатнулось. Афанасий бросился на подмогу, но и вдвоем они не могли сдвинуть его с места. Тут наскочило плывшее сзади бревно. «Коренник» чесанул боком о гранит с такой силой, что на воде показались темные обломки коры. Покачиваясь и белея ободранным боком, бревно нырнуло в пену и снова показалось уже далеко за порогами, где река текла спокойно.

— Пронесло! — крикнул Афанасий, отталкивая багром новое бревно. — А вот несется целая стая… Ну, держись, Семен!

Из-под пламенеющего мостика одно за другим выскакивали бревна, издали похожие на торпеды. К порогам они подплывали гуськом, как бы выстраиваясь в одну шеренгу. Их встречали Семен и Афанасий и направляли на середину течения. Сплавщики усиленно работали баграми, стоя на белом камне, как отважные полярники на льдине…

Такое сильное движение леса продолжалось недолго. Через час или полтора река очистилась, и от сверкающего на воде мостика резко отделялась темная полоса. Семен и Афанасий отдыхали, усевшись на камень. Нещадно палило солнце, зноем дышал раскаленный утес, а сплавщикам было прохладно.

— Ну, кажись, наступила передышка, — сказал Афанасий, зачерпнув ладонью воду. — Надо звать молодежь, а нам придется заменить их ночью.