Поэтому и марксизм никогда не был для Ленина догмой. В самом начале своей деятельности он писал: дело не в том, чтобы «повторять по памяти прежние выводы», сделанные классиками, а в том, чтобы «воспользоваться приемами марксистского исследования для анализа новой политической ситуации» (Там же. Т. 7. С. 237). В этом ключ к пониманию тех крупных поворотов, которые совершал Ленин в переломные моменты исторического развития.

Каждый из таких поворотов давался нелегко. Приходилось бороться не только с самим собой, не только с политическими противниками, но и испытывать сильнейшее давление со стороны товарищей по партии, упрекавших Ленина то в «забвении принципов», то даже в «отходе от марксизма». Отвечая им, Ленин писал: если ход истории сложился иначе, чем мы ожидали, оригинальнее, своеобразнее, пестрее, то не надо «уподобляться тем „старым большевикам“, которые не раз уже играли печальную роль в истории нашей партии, повторяя бессмысленно заученную формулу вместо изучения своеобразия новой, живой действительности» (Там же. Т 31. С. 133). Таких, добавлял Ленин, «надо сдать в архив „большевистских“ дореволюционных редкостей (можно назвать: архив „старых большевиков“)» (Там же. С. 134).

Саркастически сокрушая самовлюбленных нарциссов от революции, Ленин предупреждал: «…погибла бы безнадежно (и вполне заслуженно) революция, берущая всерьез таких людей» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 301).

Я сознательно привожу здесь, в этой части своего Слова, много цитат, чтобы можно было ощутить саму манеру ленинских высказываний по столь актуальной для нас теме.

На крутых поворотах Ленину приходилось идти даже на конфликт со своими коллегами, ультимативно выступать против мнения большинства. Классический пример – с Брестским миром. Не менее острая ситуация сложилась на повороте к нэпу. Участник событий тех лет, описывая одно из заседаний в партийных верхах, сообщает: сначала полностью с Лениным были согласны, может быть, только Красин и Цюрупа. Все другие или молчат, или упираются. И Ленин отреагировал так (цитирую): «Когда я вам в глаза смотрю, вы все как будто согласны со мной и говорите да, а отвернусь, вы говорите нет. Вы играете со мной в прятки. В таком случае позвольте и мне поиграть с вами в одну принятую в парламентах игру. Когда в парламентах главе правительства высказывается недоверие, он подает в отставку. Вы мне высказывали недоверие во время заключения мира в Бресте, хотя теперь даже глупцы понимают, что моя политика была правильной. Теперь снова вы высказываете мне недоверие по вопросу о новой экономической политике. Я делаю из этого принятые в парламентах выводы и двум высшим инстанциям – ВЦИКу и Пленуму – вручаю свою отставку»…

В конечном счете доводы Ленина и логика жизни взяли верх: нэп стал политикой партии.

При всей своей любви к теории Ленин, когда жизнь требовала перемены точки зрения, не считался ни с какими постулатами и, казалось бы, священными догмами, а руководствовался тем, что, по его же словам, составляет «живую душу» марксизма – конкретный анализ конкретной ситуации (См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 41. С. 136).

Размышляя над уроками Ленина, необходимо помнить: он жил в жестокое, пропитанное насилием время, когда революционерам, даже самым большим гуманистам среди них, приходилось, как образно выразился один большевик-рабочий, «держать душу за крылья».

Сегодня нередко приходится слышать – а нужна ли была вообще Октябрьская революция? Не лучше ли было для России «остановиться» на Феврале? Такие рассуждения, абсурдные в отношении прошлого, имеют в идейно-политической борьбе, как правило, демагогическую цель. И противоядие против них – факты.

Несомненно, Февральская революция – крупнейшее событие в нашей отечественной истории. Но ведь это факт, что буржуазно-меньшевистское правительство не решило главных вопросов российской революции – ни о мире, ни о хлебе, ни о земле. Страна скатывалась к общенациональной катастрофе. Позднее, отвергая обвинения в том, что большевики преднамеренно «залили страну кровью», Ленин спрашивал: «Нашелся ли бы на свете хоть один дурак, который пошел бы на революцию, если бы вы (то есть меньшевики и эсеры. – М.Г.) действительно начали социальную реформу? Почему же вы этого не сделали?» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 179).

Ленин всячески стремился избежать гражданской войны. Вскоре после корниловского мятежа большевики предложили другим социалистическим партиям компромисс: большевики не претендуют на участие в правительстве и отказались бы «от выставления немедленно требования перехода власти к пролетариату и беднейшим крестьянам, от революционных методов борьбы за это требование». А меньшевики и эсеры составили бы без буржуазных партий правительство, «целиком и исключительно ответственное перед Советами…», и это обеспечило бы «мирное движение революции вперед, мирное изживание партийной борьбы внутри Советов» (Там же. Т. 34. С. 135).

Обо всем этом ныне стоит напомнить, ибо сегодня – одни по незнанию, другие по умыслу – выхватывают из цепи событий эпизоды, факты, документы и приписывают Ленину склонность к насилию. Ленин всегда стремился до предела исчерпать возможности политических решений. Говорили даже о целой ленинской «теории компромиссов». «…В нашем идеале нет места насилию над людьми» (Там же. Т. 30. С. 122). Это – ленинские слова. Вот во что надо вникнуть всем, кто по-настоящему хочет понять Ленина.

Приведенный пример – не только апелляция к подлинным фактам истории, не только дань познанию подлинного Ленина. Для нас это сегодня очень важно и в другом отношении.

Страна – в революционном брожении, вновь проходит через крутой перевал в своей истории в поиске справедливости и благополучия. Предложенная КПСС и вдохновившая большинство народа политика перестройки адекватна революционным задачам, которые объективно встали перед обществом. Методы осуществления этой политики направлены на то, чтобы удержать бурный процесс глубокого преобразования страны в рамках демократического процесса, на основе согласия и консолидации народа, не допустить срыва в хаос гражданского и межнационального конфликта с насилием, жертвами, кровью. Хотя кое-где события вырываются из этих рамок. И мы уже столкнулись, к сожалению, с тяжелыми последствиями этого.

И вот в такой обстановке я задаю вопрос: те, кто все время говорит о призраке гражданской войны, фактически приучая людей к мысли о ней, кто разжигает конфронтацию в обществе и между национальностями, кто сеет нетерпимость, ненависть, создает направо и налево «образы врагов», – понимают ли они, куда это ведет? Или, может быть, сознательно хотят хаоса и развала?!

Необходимо действовать в соответствии с логикой разума: власть должна двигать реформы во всех сферах жизни, создавать условия для сплочения общества, твердо стоять на защите закона. А популистские спекуляции, злоупотребление демократией и гласностью только толкают людей на деструктивные, разрушительные действия.

К чему они могут привести? Надо хорошо знать собственную историю, чтобы заниматься политикой в такой стране, как наша.

Товарищи! В сегодняшних спорах о социализме, в поисках нового его облика мы многое сможем лучше понять, обратившись к эволюции ленинских взглядов на социализм.

Ленин воспринял от Маркса большую осторожность и ответственность насчет всякого рода фантазий о будущем, попыток рисовать его в каких-то определенных формах. Хотя в рабочем движении давление постоянно чувствовалось: дайте конкретный идеал, дайте облик общества, за которое боремся. Дань во многом абстрактно-теоретическим, ожидаемым в массах представлениям о социализме чувствуется, скажем прямо, и в блестящей работе Ленина «Государство и революция», написанной в канун Октября. Но весной 1918 года в «Очередных задачах Советской власти», когда Ленин располагал уже определенным практическим опытом революции и мог учесть существенные ее уроки, он по-новому начинает размышлять о социализме.