Современному человеку эти способы прочтения представляются странными. Поэтому я хотел бы наглядно их пояснить и на помощь призову самого Данте. На склоне лет Данте написал письмо своему благодетелю Кан Гранде делла Скала. Подлинность этого письма ныне уже никто не оспаривает. Данте обстоятельно говорит там о своей «Комедии»– в письме он посвящает кантику «Рай» этому государю – и поясняет, как надлежит ее трактовать.

«<…>необходимо знать, – пишет Данте, – что смысл этого произведения не прост; более того, оно может быть названо многосмысленным, то есть имеющим несколько смыслов, ибо одно дело – смысл, который несет буква, другое – смысл, который несут вещи, обозначенные буквой. Первый называется буквальным, второй – аллегорическим или моральным. Подобный способ выражения, дабы он стал ясен, можно проследить в следующих словах: “Когда вышел Израиль из Египта, дом Иакова – из народа иноплеменного, Иуда сделался святынею Его, Израиль владением Его”. Таким образом, если мы посмотрим лишь в букву, мы увидим, что речь идет об исходе сынов Израилевых из Египта во времена Моисея; в аллегорическим смысле здесь речь идет о спасении, дарованном нам

Христом; моральный смысл открывает переход души от плача и тягости греха к блаженному состоянию; анагогический – переход святой души от рабства нынешнего разврата к свободе вечной славы. И хотя эти таинственные смыслы называются по-разному, обо всех в целом о них можно говорить как об аллегорических, ибо они отличаются от смысла буквального или исторического. Действительно, слово аллегория происходит от греческогоalleonи по-латыни означает «другой» или «отличный».

Если понять это правильно, становится ясным, что предмет, смысл которого может меняться, должен быть двояким. И потому надлежит рассмотреть отдельно буквальное значение данного произведения, а потом – тоже отдельно – его значение аллегорическое. Итак, сюжет всего произведения, если исходить единственно из буквального значения, – состояние душ после смерти как таковое, ибо на основе его и вокруг него развивается действие всего произведения. Если же рассматривать произведение с точки зрения аллегорического смысла – предметом является человек, то, как – в зависимости от себя самого и своих поступков – он удостоивается справедливой награды или подвергается заслуженной каре»[11].

Это Дантово толкование собственного произведения целиком следует господствующему шаблону. Но Данте, пожалуй, использует термин «аллегорический» в более широком смысле, нежели было принято. Например, у Фомы Аквинского аллегорическим называется просто-напросто второй смысловой уровень, что куда лучше совпадает и с нашим словоупотреблением. Два других примера четвероякого способа толкования (оба они заимствованы из работы Юхана Кидениуса «Типологическая проблема у Данте» – «The TypologicalProblem in Dante»), возможно, помогут прояснить этот вопрос. Бог создал райский сад. Там благоухали настоящие цветы, пели настоящие птицы, и яблоко, которое взяла Ева, было таким же реальным, как те, что продаются у нас на рынке. В аллегорическом смысле Рай до грехопадения являл собою образ Церкви. Согласие в Раю – аллегория, которая длянабожного человека знаменовала жизнь Церкви на земле. Моральный же смысл состоял в том, что Рай описывал умиротворенность духа, к которой должно стремиться каждому человеку. Наконец, четвертый смысл, анагогический, сводится к тому, что Рай демонстрирует нам образ вышнего счастья, ожидающего на небесах. Иначе говоря, есть два Рая – земной и небесный, и оба реальны.

В Песни Песней жених воспевает свою невесту. Темой этого произведения традиционно считается свадьба царя Соломона. Юная невеста – вполне реальная женщина. Губы у нее вправду «как лента алая», а благоухание ее одежды «подобно благоуханию Ливана». Но замысел Божий, конечно же, никак нельзя свести только к любовному стихотворению. Вот почему согласно четвероякой схеме Песнь Песней на аллегорическом уровне изображает соединение Христа с Церковью. Христос – жених, всякий истинный христианин – невеста. На моральном уровне Песнь Песней повествует о душе, соединяющейся с Богом. И наконец, на анагогическом уровне в Песни Песней можно вычитать, как душа в Раю навеки сочетается браком с женихом Христом.

Творит ли Бог в истории, используя людей из плоти и крови как материал, творит ли Он словом через Библию – на всех четырех смысловых уровнях намерения Его вполне серьезны. Что бы Он ни создавал, что бы ни писал – всё это вещи реальные на буквальном плане, но одновременно и образы, которые человеку надлежит обдумывать на трех мистических уровнях. Бог любит аналогии и широко ими пользуется. Творит Рай на земле – по образцу царства небесного. Творит Моисея – но на самом-то деле Моисей всего лишь набросок, прототип, прообраз грядущего Христа, который не удовольствуется, как Моисей, ролью вождя, выведшего избранный народ из Египта, а поведет все человечество из земного гнета в небесный Ханаан. Бог создает Иова и насылает беды на этого праведника. Это фигура, образ, предвосхищающий крестные муки Христа. Бог творит невесту средь цветущей весны. Одновременно невеста эта – предвестье счастья, которое ожидает спасенного после смерти. Все сотворенное Богом – знаки, подлежащие истолкованию. Бог проложил в истории и в Библии путеводные нити. Задача человека – отыскать их. Бог – хранитель печати (к такому образу Данте прибегает в «Комедии»), запечатлевающий ее оттиск в человеческом воске, причем не всегда удачно. Однако тот, кто ищет и исследует, даже в неполном оттиске угадывает совершенство.

Рассматривая историческую личность, мы спрашиваем: как прошли ее детские и отроческие годы? Какие идеи ей внушали в юности? На основе ответов мы делаем выводы о характере и поступках. Ищем мотивацию, причины. Человек Средневековья, наверно, задавал те же вопросы. Но куда важнее для него было другое: что символизирует эта историческая личность? В чем ее предназначение? Чьим прообразом она является? Мы полагаем, что, собрав все мотивы, можем истолковать поступки человека. Скажите нам, какова была египетская принцесса, усыновившая Моисея, и тогда мы скажем, в чем тайна великого пророка. Средневековый человек, понимавший, что Моисей был эскизом, прообразом Христа, изучал Христа, чтобы постичь Моисея. Разве же набросок не становится понятнее, когда изучишь готовый шедевр? Подобным образом обстоит и с Раем, и с невестойв Песни Песней – лишь на небесах мы постигаем их подлинную сущность.

Вернемся к Дантову письму Кан Гранде. Иллюстрируя, как надобно толковать «Комедию», Данте обратился отнюдь не к первому попавшемуся примеру. Он процитировал первый стих сто тринадцатого псалма: «Когда вышел Израиль из Египта». Как мы увидим и услышим в следующей главе этой книги, души, прибывающие по мировому океану к горе Чистилища, поют именно этот псалом, а его тема – тема странствия – доминирует в «Комедии». Но вправду ли Данте претендует на то, чтобы его поэму толковали так же, как толкуют Библию? Возможно ли такое? Здесь намечаются две сложности, и обе с виду непреодолимы. Для поэта не составляет труда создать произведение аллегорическое. По сути, Средневековье вообще все произведения трактует аллегорически. Этот подход старше христианства, но господствующее положение он занял в поздней Античности. Делов том, что он позволял дать нравственные и религиозные истолкования языческим произведениям, которые иначе пришлось бы принести в жертву христианскому фанатизму.Вергилиева «Энеида», присутствующая в «Комедии» на всем ее протяжении и соединенная с нею так же тесно, как водяные знаки с дорогой бумагой, становится в тот период объектом изощреннейших аллегорических трактовок.

Поэт-мирянин, разумеется, уступает Богу и в выразительности, и в выдумке, но также и в том, что не может создать произведение, обладающее абсолютной конкретностью и правдивостью на всех четырех уровнях сразу. В прозаическом философско-эстетическом трактате «Пир», над которым Данте работал в первые годы изгнания, но так и не закончил, он анализирует дилемму поэта и приводит пример из Овидия. Овидий, говорит Данте, создает стихи об Орфее, который своею поэтической песней укрощал диких зверей и заставлял деревья и камни приближаться к нему. Но это не буквальная правда, а аллегория, означающая, что искусство способно смягчить жестокие сердца. А вот если бстихи эти написал Бог, буквальный уровень был бы правдив и камни двигались бы на самом деле. Таким образом, продолжает Данте, поэт являет «истину, скрытую под прекрасной ложью». Аллегорический уровень –правда,а буквальный – ложь. Поскольку же поэт в своей деятельности принужден пользоваться камуфляжем и масками, он не может избежать духовного осквернения.